Культурные особенности
Шрифт:
Пыль закружилась, взлетела в воздух опять. Столбом, закрывшим от глаз поле боя. Бэха взревела — Миа, выполняя приказ, гнала машину прочь, подальше от поля звериного боя. На гребне Эрвин обернулся назад — часть зверей в суматохе отбилась, бежала прочь. Погонщики настигали — гигантские курицы летели, перебирая землю голенастыми лапами. Вожак развернулся на месте, взревел — четырехлапый, приземистый, седой гигант с костяным воротником. Эрвин нажал на спуск. Короткая, патронов на десять очередь. Трассеры вспыхнули — россыпь горячих,
— И впредь не попадайся, — весело крикнул ДаКоста вслед. И засвистел. Эрвин вернул стволы в ноль, угрюмо думая, какого черта он полез в этот бой. Впрочем, понятно, какого: про Ванинский порт любил петь его дед, дома, на Семицветье.
Миа из-за руля напевала, тянула свой дикий туземный напев. Ложилась под колеса трава, впереди зеленой стеной стоял лес — тот самый лес, откуда они выехали утром.
Глава 16 Сотрясатель
— Эрвин, глянь, чего я нашел.
Из-за спины донесся хруст обертки, треск и довольный возглас, сказавший Эрвину ясно — ДаКоста опять нашел чего пожрать. Немудрено, для человека сидящего бок о бок с провиантским ящиком.
«Вот только его содержимое надо бы и поберечь. С такой охраной он недолго продержится», — угрюмо подумал Эрвин, разворачиваясь в кресле стрелка. В лицо полетела, сверкнув на солнце серебряной рыбкой, обертка. ДаКоста усмехнулся, оскалив в небо желтые зубы. Эрвин поймал на лету. Плитка шоколада, черная, размякшая на здешней жаре. Сладкая.
— Ваша, кстати, с Семицветья, — уточнил ДаКоста, разглаживая на колене желтый, хрустящий листок упаковки, — pin-up серия, Айриш 17, фабрика Строгова. Семицветье. Ир, это, часом, не ты? — беззлобно оскалился он, тряхнув в воздухе яркой картинкой.
— Нет, — сурово рявкнул Эрвин с высоты стрелкового кресла. Прежде, чем успел разглядеть на рисунке веселые, смеющиеся глаза, юбку вразлет и заплетенные в косу черные волосы.
— Ой, а отец еще говорил — они провалились в продаже, — осторожно шепнула ему Ирина. Чуть погодя, в обед. Веселая картинка была безжалостно изъята из липких от черного шоколада рук и вручена на хранение Ирине Строговой.
— Наверно, он и загнал всю партию на флот. Подальше от глаз. Кто же знал, что так повернется.
— Глупая шутка была.
«И опасная, — подумал про себя Эрвин, карабкаясь обратно, за пулемет, — знал бы папа Строгов, куда его дочку судьба занесет».
— Да ладно, глупая, классно же вышло, — перебив мысль, брякнул ДаКоста. Эрвин выругался втихаря — слух у маленького матроса оказался как на грех лучше обычного. А тот украдкой сунул Лиианне вторую половину, обернулся, глянул, прищурившись, в клубы пыли у бехи за кормой и присвистнул:
— А вон и наш приятель. Ускорился, как будто согласен со мной. Эй, тут нам самим мало…
Эрвин оглянулся. Машину качнуло. За кормой бехи трусил Сотрясатель — неспешной, упрямой рысью. Трусил, уставив на них красноглазую тупую морду. До ушей долетел короткий, жалобный треск — ветви деревьев ломались твари о шею, не задевая мощной головы — бурой на фоне неба. И так целый день, от самого великого тракта.
Миа добавила газ. Беха качнулась опять, подпрыгнула на коряге.
— Вот привязался, — угрюмо буркнул ДаКоста, вытирая пятно от чая на брюках.
Сотрясатель взревел. Что творилось в этой гигантской треугольной башке — было решительно непонятно, но: раз поймав беху взглядом гигант ее уже не отпускал. Вначале пытался догнать. Зрелище было еще то: зверь летел галопом, задрав в небо хвост, большими лягушачьими прыжками. Казалось — царапая небо головой. Перетрусили все, но БТР в руках побледневшей Мии уверенно держал дистанцию. Полчаса гонки, потом сотрясатель выдохся, перешел на шаг и отстал. Беха тоже сбавила ход — исчерканная канавами, ямами и тростниковыми ловушками равнина была явно неподходящим местом для рекордов.
Особенно с таким судьей. Так и шли весь день, Беха впереди, сотрясатель где-то в километре сзади — к лесу, стоящему зеленой стеной на горизонте.
«Скорее бы», — угрюмо думал Эрвин, в сотый раз прикидывая расстояние на сетке прицела. Еще немного, а под деревьями можно попробовать сыграть со зверюгой в прятки. Свернуть, уйти в сторону, спрятаться в густой листве. Знать бы еще, как у него с нюхом.
Беху мотнуло слегка, острый нос дернулся вниз — машина перевалила гребень холма и пошла вниз, спускаясь в неглубокую котловину. Вниз, потом вверх и вот рядом уже шелестящий под ветром лес. Рукой подать.
— Миа, тормозни слегка, — окрикнул Эрвин вдруг, навинчивая на ствол тяжелый ребристый цилиндр. Лиианна дернулась, лязгнули рычаги, глухо взвизгнули резиной покрышки. Миа вдавила тормоз. Сотрясатель взревел, задрав к небу треугольную, лягушачью морду. В этом реве потонул, скрылся короткий хлопок холостого заряда. Дымный след рванул в небо по крутой дуге, на миг завис — и ударил, вспух белесым облаком на морде зверя. Прямо у широких ноздрей. Без толку — сотрясатель не сбился с шага и даже не чихнул, лишь мотнул тяжелой башкой из стороны в сторону.
— Покой? — окликнул ДаКоста Эрвина.
— Он самый, жаль что у нас он один. Зато нюха у твари теперь точно нет. Миа, ходу, — откликнулся Эрвин, разворачивая обратно стволы. В морду твари прилетел «П-39» или «Покой» — убойной едкости газ, используемый при разгоне мятежей на флоте. Эрвин такого разок хватил — и провалялся неделю. А сотрясатель даже не чихнул, гад.
Беха под ним встряхнулась, перевалила гряду. На лицо Эрвину упала тень зеленых, низких ветвей. Затрещал тростник под колесами — сухо, резкой барабанной дробью.