Культурные особенности
Шрифт:
Эрвни задумался, начал складывать на пальцах. Один, два… Яго не дал досчитать…
— Десять. Десять мужчин, хороших стрелков с добрыми винтовками — держать зверей в отдалении. Грузовик, чтобы их везти. «Говорящая», да хорошая, такая, чтобы спать ночью, не боясь, что сотрясатель застанет врасплох. Еще одна говорящая, помоложе. Помошница — вести тягловых зверей и залечивать раны. Водитель.
(Тут Ирина невольно поежилась — Яго взял не краткое земное слово, а длинное местное — «та, что умеет говорить с железом машины». Впрочем, Мие такое имя идет).
Эрвин невольно хлопнул себя по уху. Ирина почувствовала, как ее глаза невольно вытаращиваются от изумления. По лицу Яго пробежала короткая тень.
— Не удивляйся, звездный, сезон дождей здесь длинный, делать воину нечего — когда сидишь в церкви, а за окнами три месяца кроме воды ничего нет — поневоле прочтешь все, что у падре под лавку завалится. Буквы у вас удобные…
«И про индекс запрещенных книг здесь явно не слышали. Энгельс у падре под лавкой лежит»… — подумала Ирина, вспомнив, как ей в свое время пришлось таскать украдкой ключи от отцовского сейфа.
— Вот, звездный, теперь смотри сам. У меня есть стрелки и говорящая… Эви — чудо, но ей тяжко одной. Раз. Водителя нет. Учитель не в счет — Станислав мне, как и ты, всего лишь попутчик. Если все будет хорошо и юный УгКвара сговорит в столице дочь оружейника — у меня будет водитель не хуже, чем у тебя. Это два… Теперь три. Вижу, ты уже понял, куда я клоню, не надо лезть в драку. У тебя есть говорящая, машина и водитель. И еще две. Одна слишком мала. Что с ней думаешь делать?
— Сдам в школу, как найду…
— Добро. В Фиделите как раз есть. Я скажу, чтобы маленькую Маар приняли. А вот о средней… — старый Яго замер на миг, поймал взгляд Эрвина хитрыми большими глазами… — о средней сейчас разговор и идет.
— Нет у нас разговора…
— Погоди, не лезь опять в драку. Горячий какой. Сколько будешь тащить…
Следующее слово прокатилось в ушах — звонкое, стучащее согласными на лету. Странное… Фантик, обернувший неведомое Ирине понятие. Будто… Ветка или неструганная доска. От дерева уже отпилили, к делу еще не приспособили. Лежит, пылится, мастера ждет. То ли картина будущая, красы невиданной, то-ли ножка от стола. Эрвин кивнул, шепнул тихо, заметив ее смущение: «должно быть, это балласт. Чемодан без ручки».
Яго кивнул — правильно поняли, мол. Чуть поднял бровь ожидая ответа. Эрвин упрямо помотал головой:
— Тащить буду столько, сколько понадобится.
— Не лезь в драку, парень. С Мией и машиной у тебя удачно вышло, согласен. Такой обычай тут, парень. Эви сумеет ее научить, а у тебя — гляжу, у тебя не получится.
Старик чуть улыбнулся и замер, переводя дыхание. На миг упала тишина и — в этой тишине Ирина отчетливо услышала короткий сухой хруст — Эрвин потянулся, размял костяшки на пальцах.
— Обычай, говоришь? старый, говоришь? комманданте…
Эрвин щелкнул костяшками еще раз… Медленно так. Громко. И продолжил, глядя прямо в глаза комманданте.
— Скажи, комманданте, это в соответствии с ним у Мии вся спина в клеточку? Ты давно был на юге, комманданте?
— О чем ты говоришь? Я не…
И Эрвин рассказал. Медленно, четко подбирая слова в такт туземной разменной речи. Обо всем. Как они с ДаКостой ездили в деревню. О налете дракона, ритуальных криках, девичьем возгласе и пулеметном огне. О вожде с его тяжелой челюстью и короной из птичьих перьев на голове. О хитрых речах, обвинении, равнодушных слушателях, беспомощном плаче Мии и ударе трости с набалдашнком в виде драконьей головы. О слезах в голосе, вопросах на непонятном языке и мятой бумажке в кармане.
— Такие дела, — проговорил он, закончив рассказ, — такие дела, Комманданте Яго. Говоришь — это все ваш обычай? — добавил он, с удовлетворением видя, как вспыхивает огнем гнева зеркальное лицо старого комманданте.
— Это был наш обычай, звездный человек. Это был хороший обычай. Хороший. Был. Я давно не ходил на юг, давно не говорил с язычниками. Прости, я не знал, что они сотворили со старыми путями. Слово оставили, а вот смысл вывернули, как шкуру зверя — охотник. Вывернули, поменяли совсем, звездный, никогда такой богомерзости у нас не было. И слово оставили, чтобы путать людей, дурить голову — все по-старому, мол, как от предков заведено. Как думаешь, звездный, кто это придумал? Наш — или кто-то из ваших?
— Думаю, и те и другие. Одни начали, другие подхватили.
— И с радостью. Ты прав, звездный. Кто-то умный это придумал. Не помнишь, звездный, как на вашем языке зовут таких умников? У падре в Фиделите старая книжка лежит с картинками — там такого черти в ад ведут. В балахоне с огнем по подолу.
— Не помню… Что делать будешь, комманданте?
— Сейчас? — Яго мягко усмехнулся, — Ужинать, голодный я. Потом пойду, прослежу, чтобы ты живым дошел до Сан-Торреса. Святые отцы должны услышать тебя.
— А если… — задумчиво начал Эрвин, оглядываясь вокруг. Девять стволов Яго, плюс Эви, бэха и пулемет… Припомнил давнюю схватку, деревню и вождя. Сколько воинов стояло рядом? По идее, должно хватить.
Яго мотнул головой, резко, словно прочел его мысли:
— Даже не думай. У нас с язычниками мир, и отцы из Сан-Торреса отлучат от церкви любого, кто его нарушит.
— Мир, говоришь… Хорошо, — ответил Эрвин, медленно прокатывая слова на языке, — ладно, комманданте, за сопровождение — спасибо. Посмотрим, что будет.
— Посмотрим, звездный. Хорошо. Только девам своим лица таки разрисуй. Все знаки, все, как положено. А то от доброхотов проходу не будет.
Эрвин чуть дернулся, недовольный, что разговор вернулся в неприятную ему колею. Буркнул в ответ — больше, чтоб отвязались:
— Раз дело только в обычае — я скажу Лиианне, она раскрасит.
Ирина даже вздрогнула. Чуть — но дрожь скользнула с ее пальцев Эрвину на плечо. Тот тоже вздрогнул, прервался… Что-то не так — перед внутренним взором Ирины слова Эрвина вспыхнули и задрожали листьями на ветру. Листьями, веткой без корня… На звенящем ветру.