Культы, религии, традиции в Китае
Шрифт:
Начало современного этапа в развитии синологии можно условно датировать 20—30-ми годами XX в. Именно в эти годы синология, как и многие другие науки, испытала серьезные изменения. Прежде всего подверглись пересмотру методологические основы подхода к изучению материалов и проблем. В СССР это было связано с победой марксистского материалистического мировоззрения, основные положении которого побудили советских синологов обратить преимущественное внимание на социально-экономические проблемы истории Китая и попытаться вскрыть важнейшие закономерности развития китайского общества. Марксистский теоретический анализ самых глубинных основ социальной структуры общества оказал определенное влияние и на развитие социологической мысли на Западе, в том числе и на построения одного из признанных патриархов европейской социологии — Макса Вебера. Проделанный им социологический анализ традиционного китайского общества [770] оказал немалое воздействие на формирование в западноевропейской и американской синологии строго аналитического подхода к изучению проблем китайской цивилизации [712; 814]. Кроме того, важным изменением в развитии синологии было резкое увеличение числа специалистов и научных
Серия проблем, связанных с историей духовной культуры и идеологических систем Китая, ныне начинается с группы вопросов, касающихся генезиса китайской цивилизации, т. е. происхождения и ранних этапов ее развития. Внимание науки к этим вопросам было усилено после успешных археологических раскопок и находок в Китае за последние десятилетия [198; 200; 262—264; 278—280; 283; 317; 565—566; 914; 9*18; 926]. Специалисты подвергли тщательному изучению изделия из древнекитайской бронзы и надписи на них [196; 471—474; 519—523; 526—530; 551; 729; 768; 818; 842; 859; 860], древнекитайские изделия из нефрита и мрамора [517; 550; 682], а также обнаруженные при раскопках иньской столицы гадательные кости с надписями [167; 740; 978; 1029]. Все эти материалы позволили реконструировать историю древнейших эпох существования китайского народа и предшествовавших ему протокитайских племен, которая нашла свое отражение в ряде серьезных сводных трудов И. Андерсона, Ли Цзи, Г. Крила, Чжэн Дэ-куня, Чэнь Мэн-цзя, Чжан Гуан-чжи. Кроме того, отдельным вопросам, возникавшим в связи с изучением вновь найденных материалов, было посвящено большое количество специальных статей в научной периодике.
Изучение материалов археологии и эпиграфики и сравнительный анализ древних изделий привлекли внимание специалистов к проблеме связей и взаимовлияний древнейших китайских неолитических культур и иньской цивилизации бронзового века с аналогичными культурами соседних регионов Евразии и даже Америки [220; 432; 470; 471; 475; 476; 587; 588; 630; 678; 679]. Параллельно с этим были подвергнуты тщательному изучению памятники древнекитайского искусства, особенно их ритуальная символика и семантика [281; 301; 374—377; 379; 518; 681; 751; 765; 766]. В результате всех этих работ, среди которых в первую очередь заслуживают внимания фундаментальные первоклассные исследования Б. Карлгрена, очень интересные, хотя и подчас чересчур рискованные в своих параллелях и далеко идущих выводах изыскания К. Хэнце и построения Р. Гейне-Гельдерна, многочисленные статьи Э. Эркеса, труды искусствоведов Б. Лау-фера, Жун Гэна, М. Лера, Э. Констен, Ф. Аккерман и Ф. Уотербери, палеографов Чэнь Мэн-цзя, Ху Хоу-сюаня и Го Мо-жо, была открыта совершенно новая страница в истории китайской цивилизации.
Если система протоисторических и раннеисторических представлений, верований, обрядов и культов была реконструирована специалистами сравнительно недавно, то пришедшая ей на смену в эпоху Чжоу более развитая система религии и этики, которая и определила впоследствии характер, принципы и нормы китайской цивилизации, известна по меньшей мере со времен первых публикаций миссионеров. Изучение ее шло непрерывно на протяжении столетий. Возникновение и функционирование этой системы на ее ранних этапах, в эпоху Чжоу, наиболее полно представлено в серии специальных исследований М. Гране [436—443]. Зрелость этой системы — в ее освященных конфуцианством формах --показана во многих десятках и сотнях работ, написанных в разное Время. Если говорить не о первичной систематизации материалов и оставить в стороне многочисленные труды описательного характера, то основная масса научных исследований, авторы которых подвергают серьезному анализу характер и структуру религиозно-этической системы Китая и ее роль в этой стране, приходится на современный период развития синологии, в основном на публикации послевоенного времени.
Синологическая литература, посвященная проблемам религии и этики, системы взглядов и образа жизни китайцев, основным принципам и нормам китайской цивилизации, обильна и многообразна. Даже далеко не полный список сводных трудов, специальных исследований и отдельных статей и заметок по этой тематике насчитывает многие сотни названий. Понятно, что это затрудняет задачу дать хоть сколько-нибудь полную характеристику историографии проблемы и ее основных ответвлений. В этой связи представляется наиболее целесообразным наметить лишь главные направления исследований и оценить наиболее значительные работы синологов, особенно тех из них, чьи идеи и концепции внесли наибольший вклад в разработку темы. Говоря в общем плане, необходимо заметить, что из массы исследований подавляющая часть приходится на долю книг и статей, специально касающихся конфуцианства или дающих оценку религиозноэтической системе в целом. Буддизму, даосизму и народным верованиям и культам, системе религиозного синкретизма уделено несколько меньше внимания — что, впрочем, вполне соответствует их роли и месту в системе духовных ценностей, идей и институтов традиционной китайской цивилизации.
Изучение китайского буддизма на первых порах было лишь частью буддологии, развивавшейся в значительной мере благодаря усилиям русских буддологов — В. П. Васильева,
С. Ф. Ольденбурга, Ф. И. Щербатского, О. О. Розенберга и др. [29; 32; 58; 123; 183; 184]. В общих работах о буддизме, которые написаны и изданы в Китае и в Японии, история китайского буддизма занимает обычно видное место [17; 303—305; 324; 423; 447; 716; 732; 955; 992; 993; 1021]. Параллельно со специальными буддологическими трудами уже со второй половины XIX в. стали появляться работы, посвященные именно китайскому буддизму — книги С. Била, Д. Эдкинса, де Гроота и других [213; 370; 449—450; 459; 546]. Начиная с 20—30-х годов нашего века количество таких работ
Словом, количество работ о китайском буддизме довольна велико. Усилиями многих специалистов разных стран эта сторона истории идеологии, религии и всей духовной культуры Китая изучена достаточно хорошо. Конечно, это не значит, что все проблемы решены. Некоторые из них, как, например, проблема генезиса буддизма в Китае, по-прежнему нуждается в дальнейших исследованиях. Однако изучение китайского буддизма в целом добилось немалых успехов.
По сравнению с буддизмом религиозный даосизм изучен значительно меньше. Можно назвать всего несколько специальных монографических исследований и сводных трудов, касающихся этой темы. Из них наибольшего внимания и наивысшей оценки заслуживает серия блестящих работ А. Мас-перо, опубликованных в посмертном издании его трудов [603; 607—609] и по праву ныне считающихся классическими. Кроме работ Масперо религиозному даосизму посвящены также книги Фу Цинь-цзя, X. Уэлча, Гу Цзе-гана [772; 847; 959]. Религии даосов уделено внимание и в ряде изданий о даосизме вообще, в которых рассматривается как философский, так и религиозный даосизм [445; 746; 754; 878 и др.]. Наряду с этим отдельные проблемы и стороны даосской религии — в частности, генезис ее, история первых даосских сект и связанных с ними крестьянских движений, доктрина и пантеон божеств и духов, поиски бессмертия и т. п. — рассматриваются в различных небольших работах, по преимуществу в журнальных статьях [172; 172а; 177; 235; 315; 316; 325; 326; 430; 512; 564; 572; 629; 714; 773; 819; 832; 846; 935; 962; 963]. К этому перечню можно добавить еще работы, специально посвященные проблеме влияния даосизма на китайскую культуру [261; 583], и литературоведческие монографии, касающиеся влияния даосизма на формирование мировоззрения отдельных деятелей китайской литературы [170а; 188 и др.].
Эта сравнительная скудость имеет свои причины и объяснения. Нельзя, в частности, упускать из вида, что религиозный даосизм складывался не только и не столько на базе философии дрезних даосских мыслителей, интеллектуально стоявших на неизмеримо более высоком уровне, сколько на основе примитивных народных верований, обрядов, и суеверий, детальное изучение которых является предметом ряда специальных дисциплин — истории социальных утопий и сект, мифологии и фольклора, медицины, магии, мантики и т. п. Другими словами, сведения, касающиеся проблем даосской религии, разбросаны во множестве изданий, нередко не имеющих прямого отношения к собственно проблемам идеологии и религии в Китае. Если учесть это, то скудость литературы, посвященной религиозному даосизму как идеологической доктрине, окажется вполне понятной. Тем более что религиозный даосизм с начала II тысячелетия н. э. вошел в качестве основы в сложившуюся к этому времени грандиозную систему религиозного синкретизма.
Изучению этой системы, в рамках которой основная масса культов, обрядов и верований, так же как и львиная доля пантеона, были именно даосскими по происхождению, посвящено довольно много специальных синологических работ. Пожалуй, первое место среди них по праву занимает фундаментальная 18-томная сводка А. Доре [339, 340], где собрана огромное количество очень ценных материалов о верованиях, суевериях, магии, мантике, божествах, духах, героях и т. д. Аналогичные своды материалов, хотя и в более скромных размерах и компактных формах, даны в компиляциях Л. Ви-же и Ш. Арле и в словарях Э. Вернера и Ч. Уильямса [464; 465; 776—778; 780; 792; 793]. Важно иметь в виду, что сводки такого типа могут служить лишь вспомогательным материалом, а сообщаемые ими сведения должны обязательно сопоставляться друг с другом и взаимно проверяться. Дело здесь не в том, что составители сводок работали недостаточно тщательно, а в том, что материалы источников, на которых они основывались, весьма противоречивы, подчас имеют ограниченный, локальный характер.
Наряду со сводками и словарями существует и некоторое количество монографических исследований системы религиозного синкретизма. Это в первую очередь серия статей
В. М. Алексеева [11], книги Л. Ходоуса и К. Дэя [329; 480], в которых подвергнуты обстоятельному рассмотрению и серьезному анализу некоторые важные аспекты этой системы, дана оценка роли и влияния ее на жизнь народа. В этом смысле такие монографии практически смыкаются с группой серьезных обобщающих работ о всей религиозно-этической системе Китая, о китайских религиях в целом. Таких работ имеется довольно много. Разумеется, не все они равноценны. Однако большая часть их заслуживает серьезного внимания и высокой оценки. В первую очередь это относится к капитальным трудам де Гроота [452—454], особенно к главному из них [452], в шести томах которого собрано множество материалов и сделано немало выводов и обобщений, характеризующих систему китайских религий. Шеститомник де Гроота — одно из первых изданий такого типа. В XX в., особенно за последние десятилетия, вышло немалое количество других сводных работ, среди которых стоит отметить книги В. Грубе, Э. Паркера, У. Сутилла, Д. Смита и других синологов [30; 47; 52; 96; 369; 436; 456; 543; 553; 597; 604; 644; 646; 652; 671; 708а; 709; 815; 817].