Кумир
Шрифт:
Манкузо уставился на этот спектакль. Не выдержав, расхохотался, поднял руки:
— Твоя взяла! Сдаюсь…
— То-то! — Жирдяй прекратил свое кружение, подтянул сползшие брюки.— Я заказываю на ланч пиццу. Тебе брать?
— Давай. С колбасой и грибами. А я пока уберу все эти бумажки.
— Спасибо, Джо, ты парень что надо.
Манкузо обождал, пока кабина лифта скрылась, стащил с полки коробку, помеченную буквой "А", отодрал верх. Ему потребовалось меньше пяти минут, чтобы найти то, что он искал: папку с надписью "ФБР, секретная переписка". А в папке — фирменный бланк директора ФБР от 21
— Сукин сын! — пробурчал он, засовывая оба документа себе в карман.— Подонок, едрит твою мать…
Запихнув коробку подальше, так что из нее посыпались бумаги и кассеты, он принялся расшвыривать их и делал это до тех пор, пока весь не взмок. И пока его злость наконец не улеглась.
Только тогда он нажал на кнопку лифта…
12.35.
Они выглядели вполне типичной парочкой, прилетевшей в Майами на отдых и сейчас ожидавшей своего багажа в Международном аэропорту. Сразу же бросалось в глаза, что она старше своего спутника лет на десять, а может, и больше. Но Салли (это была она!), в своем белом батистовом платье, белых лакированных туфлях и с белой сумочкой в руке, казалась Россу прекрасной феей, порождением сверкающего майамского солнца.
Во время полета Салли почти не обращала на него внимания. Сперва она внимательно изучала "Уолл-стрит джорнэл", потом уснула. Но когда до Майами оставалось около часа, она, извинившись, вышла в туалет и вернулась оттуда посвежевшей, благоухающей. Проходя на свое место, она слегка коснулась его, и это прикосновение взволновало его.
Впрочем, все это получилось у нее помимо воли. Ей было не до него. Всю первую половину пути она заново переживала случившееся с нею утром. Ее тело еще ныло от боли — там, где Терри, прижавшись к ней бедрами, силой заставил ее раздвинуть ноги, боль была особенно острой. Все произошло так внезапно, так неожиданно. Она едва могла подавить в себе чувство стыда. Уже давно Терри не позволял себе такой грубости по отношению к ней.
С самого начала, еще с хьюстонских времен, она приучилась прятать свою любовь к нему. Тогда она работала репортером в местной "Пост". Он же был ярым противником муниципальных властей, а потом — кандидатом на выборную муниципальную должность. И любой намек на то, что их отношения выходят за рамки чисто профессиональных, был бы неприемлем для редактора "Пост" Арлена Эшли. Любое свидетельство возможной утраты его сотрудницей чувства объективности означало бы, что ее тут же перевели бы в другой отдел. Поэтому-то Салли ни разу не позволила себе на людях никаких эмоций.
И лишь когда было объявлено о его помолвке с Харриет Кимберли, Салли осознала, чего стоит ей эта выдержка.
После ее репортажей Терри сделался интересен для хьюстонских богатеев. Молодой,
И вот однажды Терри попросил Салли заглянуть к нему в дом для преподавателей, где он тогда жил.
— Мне нужно кое-что сообщить тебе,— начал он сразу.— Это может тебя задеть, но… Я собираюсь жениться.
— О?! — удивилась она.— И на ком?
Вопрос прозвучал настолько бесстрастно, что он сразу же понял, как глубока нанесенная им рана.
— Харриет Кимберли.
— О! Наследница!… Что ж, прими мои поздравления.
После этого разговора она отправилась в кино, хотя шел фильм, который она уже видела. Потом снесла белье в прачечную самообслуживания. А часов в одиннадцать вечера Салли села в машину и вернулась к дому Терри. Позвонила: он вышел к ней в желтом домашнем халате.
— Я хочу провести у тебя ночь,— сказала она.— Пожалуйста, не гони меня.
Утром он ей сказал:
— Учти, это ничего не меняет.
— А я и не хочу ничего менять,— ответила она.
И действительно, все между ними осталось по-прежнему.
С тех пор утекло много воды, бывали времена, когда она до боли в сердце жалела, что не обзавелась семьей. Впрочем, чаще она задавала себе вопрос: что за жена из нее бы получилась? Но все те долгие месяцы без него, в Вашингтоне, она просто ждала, считая дни, когда он приедет. И все свершилось, все было именно так, как она себе представляла,— словно катание с американских горок, которому нет конца, и теперь уж до вице-президентства рукой подать. Сон наяву, да и только!
Но по временам, как и в это утро, что-то грызло ее, не давало покоя: она чувствовала себя обманутой, растоптанной.
Когда до Майами оставалось не больше часа, Салли извинилась и прошла мимо сидевшего у прохода Росса в туалет. Здесь она выбросила "клинекс", теплой водой смочила носовой платок и подмылась. Одернула платье и, немного постояв перед зеркалом, поправила прическу и макияж. Надушила "Шалимаром" запястья и немного за ушами. Перед возвращением в салон Салли выбросила платок в унитаз.
Когда такси подвезло их к отелю "Мирамар", рубашка Росса взмокла от пота и прилипла к спине, а брюки к ногам. Салли же выглядела на удивление свежей и подтянутой. Стремительно и легко она двигалась следом за портье, который поднимался по лестнице с их багажом к конторке администратора в обшарпанном фойе.
— Не слишком-то элегантно, вы не находите? — вполголоса обратилась она к Россу, осматривая потрескавшийся мраморный пол, просевшие потолки. Да, она понапрасну теряет здесь, в Майами, свое время — да еще в этом третьеразрядном отеле.
— Налогоплательщики не склонны раскошеливаться.— Росс протянул долларовую бумажку портье.
Администратор дал им два бланка и пошел за ключами.
Салли стала заполнять бланк. Росс, стоя рядом, спросил ее:
— Кажется, Джо вам не по душе?
— Кто?
— Джо Манкузо. Мой партнер.
Салли глянула ему прямо в глаза.
— Вульгарный, фанатичный, примитивный — настоящая скотина.
Ее злобность застигла его врасплох:
— Жаль, если он обидел вас чем-то.