Купериада
Шрифт:
КРАХ ОПЕРАЦИИ "БОЛЬШИЕ ПЕЙСЫ"
Сейчас, когда Россия с Израилем обменялись послами, в Кремле отпраздновали пурим, на Красной площади торжественно прошло обрезание иудейских младенцев, а в бывшем Мавзолее - выставка талесов и цоресов, мало кто вспоминает прежние холодные времена. Но даже те, кто не страдает ранним склерозом, ничего не слышали о миротворческой акции "Большие пейсы" и о роли моего приятеля Лёвы Куперовского в деле освоения космоса. Мне тоже известно не всё, но я чувствую настоятельную необходимость рассказать о том, что знаю.
Однажды вечером, когда
– Гражданин Куперовский Лев Натанович!?
– сухо опросил он.
– Да, - обречённо сказал Лёва, пытаясь по выражению глаз собеседника вычислить грядущий срок.
– Признайтесь честно, - неожиданно переключился на отеческий тон полковник и, подойдя к Леве, положил ему руку на плечо. Поскольку полковник стоял, а Лёва сидел и к тому же ростом был много ниже среднего, поза чекиста оказалась несколько скособоченной: - Признайтесь, ведь вы... как бы это выразиться помягче... еврей?
– Да, - Куперовского с детства учили быть честным, когда врать бессмысленно.
– Вот вы-то нам и нужны!
Лёва понял, что срок будет большим.
– Вам придётся полететь в космос, - сердечно сказал полковник.
Не ожидавший такого поворота Лёва подскочил и, мгновенно получив от бдительной охраны дубинкой по голове, очнулся уже на диване. Его поили валерьянкой. Перепуганный полковник метался вокруг, всем мешал, давал советы. Кажется, он рекомендовал кровопускание, иглотерапию под ногти, ведро воды внутрь натощак. Потом он примостился рядом и, поглаживая Лёву по голове, объяснил наконец, в чём дело. Просто случилось так, что маленький Куперовский попал в сферу действия высокой политики. Кажется, Сирия стала кому-то не тому двусмысленно улыбаться и призывно покачивать бедрами. Или, наоборот, Ирак слишком активно демонстрировал свои мужские способности. Короче, ближневосточный пасьянс не раскидывался, и было решено совершить некий жест доброй воли в направлении Тель-Авива, но при этом не очень обидеть вероломных друзей из арабского мира. Два института в Москве и одна засекреченная лаборатория в Новосибирске после полугода напряжённых исследований выдали четыре возможных предложения: организовать Еврейскую ССР, покончить с антисемитизмом, назначить еврея генеральным секретарём партии, послать еврея в космос. Руководство страны единогласно остановилось на последнем варианте как имеющем меньшие вредные последствия.
– А при чём тут я?
– слабым голосом спроста Лёва.
– А тебя, сынок, выбрал компьютер. Вложили в него, понимаешь, все данные, требования, от нас кое-какие условия, учёные что-то там дополнительно похимичили, не скажу что - и вышло две кандидатуры: твоя и какого-то Левинсона из Одессы. Но "Куперовский" звучит приятнее, чем "Левинсон", и не так раздражает население. Лёва хотел возразить, что "Левинсон" не хуже, даже гораздо лучше, но ему показалось непорядочным решать свои проблемы за счёт другого человека, и он промолчал.
– Так что, дружок, героя будем делать из тебя, а он пусть-ка побудет дублёром, до лучших времён. Проект "Большие пейсы". Тебе нравится название? Вообще, как интеллигент интеллигенту, я тебе скажу: еврей сред звёзд - это красиво. Это где-то звучит гордо. Так и хочется всех вас послать... Короче, готовься, сынок, тебя уже ждут. О согласии не спрашиваю, знаю, что не откажешься, когда мы с родиной так тебя просим. Вперёд, мы в тебя верим.
Он нажал кнопку, и мощная пружина выбросила Лёву наверх, в дружеские объятия Левого и Правого. И Куперовский, можно сказать, почти и не касался земли, пока не оказался спустя две недели в Звездном городке.
...Кадровик, средних лет худощавый мужчина с роскошной лысиной во всю голову, был непреклонен:
– Нет, нет и нет. Я не могу допустить вас к подготовительным занятиям. И не просите.
– Да я и не прошу.
Это было бы идеальным выходом для Лёвы, который, собственно, и не стремился к звёздам.
– Вот и не нужно. Ни к чему не приведёт. Центрифуги вы не выдержите, катапульта вас потрясёт, а после прыжка с парашютов вы уйдёте в землю, и мне придётся выписывать гроб неизвестно по какой статье расходов.
– Почему?
– спросил ошарашенный Лёва.
– Потому что в текущем году по этой графе уже перерасход. Главное, в инструкции же ясно написано: после выпрыгивания из самолёта сначала дёргать за кольцо, а потом уже приземляться, так ведь нет - всё время путают. А вы, Куперовский, и вовсе забудете парашют дома. В общем, уходите и без освобождения от тренировок не возвращайтесь.
– А где берут освобождения?
– Нигде. Нигде их не берут. Вы сами-то себе представляете: освобождение от физических тренировок для космонавтов? Таковое существует только теоретически, на практике его быть не может, его никто не подпишет.
– У меня оно будет, - печально сказал Лёва, - Моя семья решила, что я должен лететь.
– Да я готов пресс-папье съесть, если вы добудете освобождение. Откажитесь от этой затеи, и расстанемся по-хорошему.
– Оно будет, - ещё более печально повторил Куперовский.
– Вы не знаете мою маму.
Дверь с грохотом открылась, и в кабинет твёрдым шагом вошла дородная черноволосая женщина. Её карие очи пылали огнём, причёска и одежда пребывали в некотором беспорядке, в руках она сжимала пачку бумаг.
– Здравствуйте!
– патетически произнесла она.
– Я мать вон того мальчика. Я принесла его документы. Вот освобождение от всех этих ваших гильотин, или как они там называются...
– Мама, как ты догадалась, что мне это понадобится?
– прошептал Лева.
– Или я не знаю своё дитя? Или я не понимаю, что потребует, глядя на него, любой нормальный человек?
Кадровик икнул.
– Вот справка о том, что он освобожден от военной подготовки. Вот - о том, что он в детстве болел свинкой. Вот - о том, что он может не ходить в общую столовую и кушать то, что мы ему пришлём из дома. Вот свидетельство, что он в своём уме. Вот - о том, что он недостаточно в своём уме, чтобы посещать лекции по марксизму-ленинизму.