Купериада
Шрифт:
Отель "Валгалла", выстроенный в стиле "конструктивистское барокко", отличался неумеренным и неоправданным (с точки зрения пуританина) использованием прозрачного пластика, а также изящным оформлением такого рода, что я из скромности не стану его описывать. Лёву поселили в двухместном полулюксе, но поскольку Мирумирян, потенциальный сосед, исчез в дебрях Коитуса, Куперовский так и жил один. Номер был столь большим и запутанным, что по нему можно было водить экскурсии. Только кроватей наличествовало шесть, в том числе с водяным матрацем, с встроенным электрическим разрядником и, наконец, наиболее роскошная - с кандалами, удавкой, дыбой, испанскими сапожками и щекоталкой для пяток. Кроме того, в номере имелись: телевизор, видеомагнитофон с коллекцией кассет местного производства и масса хромированного оборудования очевидного предназначения, но неясного способа использования. Лёва, несмотря на серьёзное техническое образование, полученное
* * *
Гид явился уже в девять.
– Ну-ну, поторопитесь, господа!
– подгонял он.
– Наши ночные заведения открываются утром и не закрываются никогда. Если будете медлить, мы никуда не успеем. Автобус, столица и любовь ждут вас.
– Посмотрите налево, - вещал он.
– Элитный клуб "Раковина Афродиты". Здесь танцуют и поют, как умеют, лучшие, гм, девушки Коитуса. Далее по той же стороне расположен бутик, в рекламных целях замаскированный под вонючую замызганную лавчонку. Только тут вы можете приобрести часы марки "Пульс Коитуса", которые измеряют частоту и продолжительность половых актов, а также их активность - в баллах по шкале Рихтера. Незаменимая вещь для спортсменов-любителей, если вы понимаете, о чём я. Направо - киностудия "Бардак и сыновья", где сейчас в открытом во всех направлениях павильоне итальянский режиссёр Вагинелли, мэтр неосатурнализма, снимает свой новый нецензурный фильм "Трое в лодке, не считая собаки". Говорят, трюки в картине с удовольствием исполняют сами актёры, включая специально обученного пса. А вот на скамейке под деревом памятник Либерзону - в натуральную величину, в знак того, что он всегда был демократичен с населением, в частности, женским. На скульптуре тщательно выполнены мелкие детали, присмотритесь: можно даже разглядеть наколки на его плечах и на любимых картах. А рядом - мемориал, посвящённый экономическому чуду Коити: вертикальный столб, сложенный из 187342 различных порновидеокассет. Кстати, их можно брать по нескольку штук для просмотра, но потом обязательно класть на место.
– И власти не боятся, что кто-нибудь зажмёт товар?
– удивился Квазимоденко.
– Что значит "зажмёт"?
– спросил шведский Вергилий.
– Порой русские идиомы ставят меня в тупик.
– Ну, не вернёт, - попытался объяснить Архимандрит Степанович.
– А-а, сопрёт, - догадался наконец гид.
– Нет, не боятся. Местные всё уже видели, а туристы большого урона не нанесут.
– Да?
– обрадовался Квазимоденко и запихнул в сумку восемь ярких коробок из внешнего слоя.
– Извините, - сказал Лёва, - мне вот что непонятно. Как же испанские колонизаторы с их строгими католическими нравами не искоренили творящейся здесь... свободы.
– Почему же? Они пытались, даже организовали в Коити инквизицию.
– Ну и как?
– Верховный инквизитор стал отцом-основателем одного из наиболее многолюдных сексопотамских родов.
– Правильна!
– раздался крик из-за баранки, и автобус остановился так резко, что Настя перелетела через проход на колени сидящего к ней лицом Куперовского. Побагровев и шепча извинения, она возвратилась на место.
– Ничего-ничего, мне было только приятно, - честно сказал Лёвушка.
– Правильна!
– повторил водитель, смугло-зелёный усач пронзительной внешности и, распрямившись, обернулся к пассажирам.
– Я сам - его потомок, наша семья есть одна из самый могущественный фамилий Коити. Мигель Нимфоманес, к вашей услуга и особенно к услуга очаровательный фемин, любой время дня и ночи.
– Езжай, Мигель, езжай, гости торопятся окунуться в интимную жизнь столицы, - похлопывая шофёра по могучим плечам, дружеским тоном произнёс гид, а потом, обращаясь уже к советским туристам, вполголоса прокомментировал.
– Забыл сказать вчера: вышеупомянутый господин Либерзон развил в Сексопотамии столь бурную деятельность, что многие туземцы волей-неволей выучили язык его далёкой родины и на всякий случай передали эти знания потомкам. Ныне практически каждый местный житель понимает русский и почти умеет говорить. Сам-то я владею им в совершенстве, - скромно добавил он, - потому что хотя и являюсь шведом, но воспитывался в качестве приёмного сына в русской семье евреев, удачно уехавших из Гомеля в Хайфу через Стокгольм, где они и поселились. Кстати, в данный момент мы оставляем слева от себя варьете "Весёлые ножки", где сегодня идёт водевиль по произведению какого-то вашего автора "Каждый мнит себя гигантом, видя секс со стороны". Исходная пьеса называлась, по-моему, "На дне", но в ней подредактировали диалоги, добавили несколько пикантных сцен и танцы топлесс. А вот и главная цель нашего путешествия, нон-стоп лав-клуб "Любовь спасает мир" с круглосуточной демонстрацией форм спасательниц и средств спасения. Здесь я оставлю вас наслаждаться бытом рядовых и прочих секстантов. Автобус будет ждать у входа в восемь вечера. Чао!
И прежде, чем дорогие гости (точнее - их руководитель) успели возразить, он испарился, прихватив транспортное средство. Обратной дороги они не знали, валюту на такси было тратить исключительно жалко, и пришлось войти в вертеп разврата.
Про сам вертеп Лёва отозвался примерно следующим образом:
– И это было таки да!
Казалось бы: что ещё можно добавить? Однако вдумчивый читатель не простит мне, если не узнает в подробностях, что происходило внутри.
Нашу делегацию на пороге заведения встречали девицы, одетые в костюмы от Евы национальной советской расцветки. Однако что-то перепутав (или предугадав?), они размалевали себя под российский триколор, причём в голубое были выкрашены самые дорогие для нас части. Трижды совокупившись с гостями по русскому обычаю (Настя с трудом уклонилась, буквально убежав от рослого аборигена с загребущими нахальными ручищами, не говоря уж про всё остальное), их ввели в зал. Как только они вошли, осанистый метрдотель раскатисто воскликнул:
– Приветствуем к-нские туристы на древний коитянский почва! По старинный московский традиция сегодня в ваша честь бьют фонтаны из чистейшая русская водка "Смирнофф", а всякий присутствующая девушек в обязательный порядок будем мазать чёрный икрой и облизывать. И всё - за ваш счёт, который мы завтра прислать в отель. А теперь - цыгане! Гуляй, щедрый славянский душа!
– Стойте, у нас суточные... Лимит!
– взвизгнул ошарашенный размахом празднества Квазимоденко, но было поздно.
На сцену с гиканьем, визгом и иными физиологическими звуками высыпали цыгане обоего пола в цветастых нарядах с разрезами в неподобающих местах. Недостаток этнической принадлежности они с лихвой компенсировали переизбытком темперамента и экспрессии. Дети сексопотамских степей пели, плясали и совершали прочие непотребства, активно и целеустремлённо используя подручные предметы. Позже Лёвушка признался мне, что никогда не встречал столь виртуозного владения гитарой.
Цыган сменили актёры местной театральной труппы. Они представляли нечто из средневековой жизни в переложении на русский вездесущего Либерзона. К сожалению, язык снежной Московии претерпевал в устах лицедеев слишком чудовищные метаморфозы, что, в сочетании с массой съеденного, слизанного и выпитого, несколько затуманивало восприятие аудиовизуальной информации, однако Куперовский запомнил, что пьеса носила крайне нравоучительный характер и была посвящена небольшому эпизоду из истории непростых взаимоотношений двух старинных итальянских родов - Вагинелли и Копулетти. Младшие отпрыски фамилий, Дефлорация Копулетти и Десад Вагинелли, остро взалкали друг друга, но вместо того, чтобы вступить в соответствующую романтическую связь, очертя головы устремились в скоропалительные брачные узы. Действие вертелось вокруг настойчивых попыток родственников образумить парочку и убедить её перестать валять дурака и наконец заняться сексом и столь же упрямого сопротивления юнцов, которых подзуживал священник, глубоко отрицательный персонаж. Однако на авансцену ещё в первом действии вынесли шикарную многоспальную кровать, и по законам жанра уж в третьем-то она должна была заскрипеть. Так и произошло. Молодых всё-таки уломали, и в финале они, сопровождаемые и наставляемые наиболее сексапильными членами обоих семейств, парно, а затем группами и коллективно опробовали сей станок Венеры. Желающие из публики могли присоединиться и присоединялись, так что вскоре мизансцена приняла столь гомерический размах, что и сам Гомер содрогнулся бы. Если бы увидел, конечно.
Грянули аплодисменты. По залу, разнося снедь и услаждая взгляды, засновали официантки в кокетливых белых бюстгальтерах, а вниманием присутствующих вновь насильно завладел метр:
– Ну а сейчас - сюрприз для гости из другая полушария. Излюбленный удовольствий советский граждан - партийный собраний. Повестка дня - аморальный поведений отдельный товарищ. Соседний помещений, пожалуйста.
По бордовой ковровой дорожке публика перешла в... типичный актовый зал, заполненный рядами сцепленных обшарпанных кресел системы "не вставай". На возвышении обнаружились трибуна, стол под зелёным сукном, свисавшим до пола, и несколько стульев. Если предыдущие этапы празднества явно проистекали из давней либерзонады и воспоминаний несравненного Мойши Хаимовича, то текущий момент продемонстрировал неплохую осведомлённость аборигенов о современных происходящему реалиях Страны Советов. Всё было до безобразия знакомо, вот только мебель на сцене буквально громоздилась над залом и, казалось, наезжала на него, да и ораторское место отличалось циклопическими размерами.
– Предлагаю избрать президиум в состав настоящий русский коммунисты, - возгласил герольд.
– И беспартийных, - уточнил Архимандрит Степанович.
Народ затопал, засвистел, заулюлюкал - короче, проголосовал. Советская делегация во главе со своим руководителем по тому же красному половику чинно поднялась на подиум, и тут их взорам открылось такое, что сразу стало очевидно, почему тамошний инвентарь был соединён под непривычными углами и тяготел к гигантизму. Те же вещи с обратной стороны оказались где-то даже изящными и сугубо функциональными.