Купленная невеста
Шрифт:
Катерина Андреевна заказала по муж сорокоусты въ десяти окрестныхъ церквахъ и послала въ Москву прикащика съ приказаніемъ отыскать могилу Луки Осиповича и поставить надъ его прахомъ дорогой памятникъ. Памятникъ этотъ и до сей поры стоитъ по окраин Лазаревскаго кладбища, и любопытный можетъ, хотя съ трудомъ, прочесть на немъ надпись и стихотвореніе.
Павелъ Борисовичъ только подивился характеру своей обожаемой красавицы и еще больше сталъ любить ее, высоко цня то, что она вся отдалась ему и вмст съ мужемъ похоронила все старое. Она же дала ему и мысль блестяще покончить все дло.
— Чего
Павелъ Борисовичъ въ восторгъ пришелъ отъ ума и находчивости Катерины Андреевны и ожилъ, помолодлъ. Широко и пышно развернулась жизнь въ Лаврикахъ и лишь одно обстоятельство печалило Павла Борисовича и до бшенства доводило Катерину Андреевну. Обстоятельство это состояло въ томъ, что вс лучшія дамы узда не приняли Катерину Андреевну, а т, которыя приняли, не отдали ей визита.
Свадьба должна была уладить это послднее недоразумніе, и вс помыслы Катерины Андреевны направлены были теперь къ тому, чтобы какъ можно скоре обвнчаться съ Павломъ Борисовичемъ и поставить свой домъ первымъ въ округ, а Павла Борисовича провести въ предводители.
XV
Слдствіе по длу Черемисова было окончено и арестованнаго гусара выпустили на свободу, обязавъ подпискою о невызд изъ Москвы впредь до особаго распоряженія. Изъ полка Черемисовъ принужденъ былъ выйти, такъ какъ дло о похищеніи имъ жены дворянина Коровайцева дошло до высшаго начальства и скомпрометировало Черемисова.
Безъ гроша денегъ, похудвшій и обросшій бородой, явился Черемисовъ на свою покинутую квартиру. Отпустивъ деньщика въ полкъ, Черемисовъ остался съ однимъ дворовымъ человкомъ Сашкой, не покидавшимъ барскаго дома и имущества и готовымъ скорй умереть съ голоду, чмъ уйти куда нибудь. Все, до послдней брошенной пуговицы, нашелъ Черемисовъ въ цлости и подивился на то, чмъ былъ живъ его врный Сашка, оставленный безъ гроша.
— Жилъ хорошо, — отвтилъ барину Сашка, и улыбка играла на его румяномъ полномъ лиц. — Рази въ Москв пропадешь, сударь? Въ Москв только дуракъ пропадетъ.
— Да чмъ же ты жилъ? — спросилъ Черемисовъ.
— Около пріятелей кормился. Дворни вокругъ сколько угодно, только гуляй съ ней. Вотъ четыре рубля мн подарили, жилетку шелковую, а сытъ и пьянъ кажинный день былъ. Сичасъ у генерала Пронина экономка Лукерья Даниловна, какая ласковая баба — страхъ! Какъ утро, такъ и
Сашка засмялся, оскаливъ блые крпкіе зубы.
— Каклеты лъ, четыре раза щиколадъ пилъ! — хвастливо заявилъ онъ.
— Ахъ ты, рожа, рожа! — смясь проговорилъ Черемисовъ. — И изъ моихъ вещей ничего не продалъ?
— Нешто я смю барское добро трогать? Я его берегъ, не отходилъ отъ него, и какъ пришли сюда бродяги коровайцевскіе васъ искать да связали насъ, такъ я всего больше опасался за имніе ваше. Одначе ничего не тронули, ушли. Храни Богъ, на васъ бы не наткнулись теперича. Очинно они за барина своего озлоблены.
Черемисовъ, извщенный о покушеніи на его жизнь людьми Коровайцева, нисколько не встревожился этимъ и не думалъ бояться. Другія у него были теперь заботы — достать денегъ. Изъ раззореннаго, давнымъ давно заложеннаго и перезаложеннаго имнія ждать было нечего; нечего было и заложить, за исключеніемъ разв носильнаго платья и пары ковровъ, а у всхъ московскихъ заимодавцевъ было занято и подъ векселя, и подъ заемныя письма, и подъ сохранныя росписки. У пріятелей, у людей своего круга, Черемисовъ никогда не занималъ.
Собравъ все то, что можно было продать, Черемисовъ позвалъ жида фактора и сбылъ чрезъ его посредство все это, выручивъ съ большимъ трудомъ сто рублей ассигнаціями. Черезъ этого же жида онъ отыскалъ портнаго и сшилъ себ въ кредитъ статское платье, навки и чуть не со слезами сбросилъ венгерку, ментикъ и шашку. Обновивъ штатское платье и вспрыснувъ его поражающимъ количествомъ рома и шампанскаго въ кругу пріятелей, Черемисовъ озаботился насчетъ денегъ. Он были очень нужны эксъ-гусару. Необходимо было създить въ Петербургъ и похлопотать о дл, необходимо было внести проценты въ Опекунскій совтъ за заложенное имніе и спасти хотя часть его, чтобы имть уголокъ подъ старость.
Отыскавъ денегъ, Черемисовъ не пропалъ бы: за лихаго гусара, да еще съ имніемъ, въ Москв выдали бы и богатую, и хорошенькую невсту, а ему стала надодать холостая безпутная жизнь и поманило его къ тихой пристани, къ ласк врной супруги, къ чистымъ объятіямъ жены. Крпко задумался Черемисовъ и вспомнилъ о купц Латухин, которому онъ случайно оказалъ услугу. Тогда же онъ, шутя, намекнулъ купцу, что займетъ у него при случа денегъ, и купецъ изъявилъ полнйшую готовность дать сколько угодно. Теперь въ самую пору обратить эту шутку въ дло. Купецъ дастъ подъ заемное письмо. Онъ богатъ, тысяча, дв ассигнаціями — не ахти какая сумма, тмъ боле, что Черемисовъ покажетъ ему документы на имнье, и купецъ будетъ видть, что у гусара еще есть кое что. Весело засвиталъ Черемисовъ, закурилъ трубку и позвалъ Сашку.
— Одваться мн, умываться, бриться! — приказалъ онъ. — Живо чтобы, въ одну минуту. Да найми мн парныя сани на весь день.
Въ венгерк изъ синяго сукна съ черными шелковыми шнурками и кистями, въ срыхъ панталонахъ съ широчайшими раструбами, выбритый, надушеный и завитой, отправился Черемисовъ къ Латухину, узнавъ его адресъ чрезъ всевдущаго Сашку.
Было часовъ двнадцать утра, когда Черемисовъ подъхалъ къ дому Ивана Анемподистовича. Оставивъ сани у воротъ, онъ вошелъ во дворъ и поднялся по чистой, крашеной лстниц наверхъ. Служанка двушка встртила его еще въ сняхъ и пвучимъ голосомъ спросила: