Купленная. Доминация
Шрифт:
— Да вроде ничего такого, что было бы тебе не под силу. А если честно… Извелся я вчера после знакомства с твоей новой пассией. Причем настолько сильно, что до сих пор не сумел вытравить ее из своих мыслей, навострив первым делом свои лыжи по приходу на работу в твой кабинет. А ведь мог взять больничный на пару дней.
— Что же не взял? — не похоже, чтобы он как-то отреагировал на мое заявление об Альке. Продолжал, как и до этого, с титаническим спокойствием выслушивать все мое словоблудие.
— Я же говорю, не смог. А на работе тебя проще поймать,
— Если ты сюда явился просить за вчерашнее прощение…
— Это само собой, — не всегда мне удавалось перебить отца без должных на то последствий. Но, увы, в этот раз меня уже ничто не могло остановить. — Могу просить его хоть весь день стоя голыми коленками на сухом горохе. Только не думаю, что это кому-то и чем-то поможет в нашей не такой уж и простой ситуации. И тебе явно все мои извинения до лампочки, тем более если в них искренности ни на грош.
— Кирилл, ты опять намеренно затягиваешь с прелюдией. — в этот раз Стрельников-старший даже посмотрел на свои ручные часы, демонстрируя свое истинное к моим словоизлияниям отношение.
Не-е, ему было до меня вовсе не до лампочки, а куда хуже.
— Прости, немного волнуюсь, поскольку никогда еще не обращался к тебе с подобными просьбами. И все же, не теряю надежды быть услышанным и правильно понятым.
В этот раз он и отвечать не стал. Просто взглянул на меня едва не с вымученной тоской и кое-как (видимо) удержался, чтобы не зевнуть.
— Понимаю, прозвучит, как бред, но… А не мог бы ты отдать свою новую девочку мне? Какая тебе разница с кем проводить свои редкие свободные вечера. Найдешь еще кого-нибудь, возможно даже более подходящую для своих специфических утех…
Откровенно говоря, я ожидал от папеньки какой угодно реакции, даже небольшого рукоприкладства — там вытолкать меня взашей и пинками или вывести за ухо из кабинета. Но только не его коронного смешка с ошалевшей ухмылкой на разгладившемся от изумления лице и не подозрительного прищура глаз в мою сторону. Мол, не лишилось ли его любимое дитятко последних остатков здравого рассудка.
— Ты случаем не переборщил с обезболивающими этим утром? Что там тебе такое убойное прописали в травмпункте?
— Зря ты так. Я, между прочим, чист как стеклышко. Да, перегаром прет сильным, не отрицаю. Но в остальном, прекрасно соображаю и о чем говорю, и, соответственно, чего хочу. И это не розыгрыш. У меня реально снесло на твою шатенку голову, и я не могу успокоиться уже второй день подряд (а вот тут, пардоньте, соврал, надеюсь, не сильно заметно). Хочу ее просто до трясучки, аж скулы сводит…
— В этом месте советую угомонить своего раздухарившегося ослика. Продолжать не стоит для твоего же блага. — пока что это было сказано относительно спокойным и почти холодным голосом. Для неугомонной надежды этого, как оказалось, хватило с лихвой.
— Да ладно, пап. Как будто она у тебя такая первая. Она же тебе надоест уже через несколько месяцев, а может и намного раньше. Ты их в свое время столько перебрал… наверное, сам со счету давно сбился. Сделай хоть раз для меня столь щедрый подарок.
— Это все? Больше никаких подпунктов не прилагается? — что-то мне не понравились ни его расслабленный тон, ни вид, с какими он мне ответил. По ходу, он так и не воспринял мои слова всерьез, продолжая списывать мое неадекватное поведение то ли на тяжелое похмелье, то ли на побочный эффект транквилизаторов.
— Учитывая, сколько я успел за вчера накосячить? — я отрицательно качнул головой, готовясь принять позицию того самого упрямого ослика, которого теперь хрена с два сдвинешь с места без помощи эвакуатора. — Я знаю, как со стороны выглядит такая просьба. И до сей поры я никогда не смотрел ни в сторону твоих женщин, ни других особо дорогих твоему сердцу личных вещей. Увы, но в этот раз я ничего не могу с собой поделать. Эта блажь сводит меня едва не с ума, при чем до такой степени, что я рискнул ввалиться в твой кабинет буквально нахрапом. Наверное, понадеялся на твою мужскую солидарность. Все-таки я твой сын, как ни крути. Должен же ты однажды встать и на мою сторону.
Я все-таки решил заткнуться, иначе буду изливать свою неугомонную душу до второго пришествия, или пока не отсохнет язык. Да и не нравилось мне, как отец смотрел на меня все это время, не перебивая и явно что-то прокручивая между своих шестеренок, перед тем как вывалить на мою частично отбитую голову свой окончательный вердикт.
— Насколько я помню, ты как-то попытался выпросить у меня где-то лет десять назад купленный мною Хаммер последней на тот момент модели. Надеюсь, ты еще помнишь, что я тебе ответил на твою почти такую же бредовую просьбу?
Еще бы. Такое хрен забудешь даже в глубокой старости при прогрессирующем Альцгеймере и полном маразме.
— Не слово в слово, но да. Если я так сильно чего-то хочу, то должен для этого выложиться в реальных действиях. Доказать, в первую очередь себе самому, что могу и способен заработать нужную мне вещь собственными силами, имеющимися способностями и хоть каким-то подобием проделанной для достижения цели работы.
— И что ты тогда после этого сделал?
— Устроился на стажировку в твою компанию. Правда свой первый Хаммер купил только через три года, еще и в рассрочку, но факт остается фактом.
— Так и в чем же проблема на этот раз?
— В том, что твоя девушка — не Хаммер. Второй такой модели, более усовершенствованной или иной "расцветки", едва ли где купишь. Про найдешь можно и не говорить. К тому же, тебе прекрасно известны чуть ли не все мои любовные предпочтения. Я редко когда могу всерьез так на кого-то запасть. В прочем, как и ты. Тут у нас опять слишком много схожих заморочек. Поэтому я сейчас тайно надеюсь, что ты к этой девушке испытываешь лишь самые банальные плотские чувства и желания. Да и не в том ты возрасте, чтобы увлекаться кем-то на полном серьезе, тем более какой-то малолетней шлюшкой, годящейся тебе во внучки.