Куплю тебя. Дорого
Шрифт:
— Нет-нет, — в отчаянии не понимаю, как ему всё объяснить, — я глупо поступила. Признаю, но у меня и в мыслях подобного не было.
Он не верит мне. Я столько раз врала, что теперь, когда кричу в очередной раз «волки», мне никто не придёт на помощь.
Я всё испортила. Перегнула палку. Не рассчитала своих сил. Но самое главное — не понимала с кем имею дело.
Он для меня незнакомец. Я не знаю о нём ровным счётом ничего.
Это осознание вклинивается в мозг. Не представляю, как он может поступить со мной, если
Один раз он уже сжалился надо мной. Сжалится ли вновь?
Сабуров в два шага преодолевает разделявшее нас расстояние и хватает меня за волосы на затылке. Больно до слёз.
Он дышит тяжело и зло. Я выбесила его, вывела из равновесия своим паскудным поведением.
Вешу всего ничего. Одно движение его руки — и меня не станет, а мои мозги украсят его стену.
Эта львиная сила вибрацией исходит от его большого, горячего тела. Но всё же он сдерживает себя. И кажется, от этого контроля нас обоих трясёт.
— На колени, — выдыхает сквозь зубы и разжимает пальцы. Валюсь на эти самые колени и смотрю на него с высоты своего падения. Со дна.
— Пожалуйста, не нужно.
— Не строй из себя невинность. Я в курсе твоих способностей.
Чёрные глаза обжигают холодом.
И я бы добровольно исполнила его приказ, если бы знала, что после этого у нас есть шанс на будущее.
Но он растопчет меня и выкинет, потеряв интерес. А мне нужно успеть пробраться в его сердце.
— Пожалуйста, — повторяю как заведённая. Подползаю к его ногам на коленях, хватаюсь за пояс брюк, останавливая. — Дай мне возможность исправиться. Я больше так не буду.
Отталкивает меня как назойливую муху. Я валюсь на бок, а он поправляет брюки и опускается на корточки. Очень близко ко мне. Так, что я могу рассмотреть крапинки в его глазах.
— Я ненавижу тупых дур, Серафима, — убирает упавшую мне на лицо прядь волос за ухо. Движение почти нежное. Если бы после этого его пальцы не впились мне в подбородок, с силой сжимая. — Можешь возвращаться к своей сутенёрше. Мне ты больше не нужна.
Это я-то тупая дура? Такой он видит меня? Прокручиваю в памяти все эпизоды, наши стычки, и понимаю — он прав.
— Я стану лучше, не надо, — по щекам текут слёзы.
Если поначалу я планировала его разжалобить, то сейчас мои эмоции неподдельны.
Он хочет выкинуть меня на улицу. Как приблудившуюся в дом бездомную собачонку, решившую покусать хозяина, протянувшего миску с едой.
— Зачем ты мне? — вопрос как соль на рану.
Меня все бросали. Самые близкие люди. Даже папа ушёл. Из жизни. Оставив на мать, которая меня никогда не хотела.
Но к этому невозможно привыкнуть. И я готова вывернуться наизнанку, чтобы узнать, как долго продержится тот, кто успел залезть мне под кожу, пока я буду выпускать переполнявший меня яд. Проверяя его терпение и выдержку.
Я
— Прости меня. Я дура. Ты прав. Дай мне возможность отработать мой долг. Если ты хочешь моей покорности — я буду покорной.
Вижу, как раздуваются его ноздри. Светлую щетину на загорелых щеках. Плотно сжатые губы.
Я ведь думала, он ещё раз отшлёпает меня. Или накажет иным образом. В голову тогда не пришло, что ему надоедят игры со мной.
Отпускает меня и встаёт. Я потираю саднящий подбородок и щёки. Останутся следы, но чёрт с ними.
С замиранием сердца жду вердикта.
Глава 51
— Возвращайся в дом, Серафима. Ещё один просчёт, и можешь убираться ко всем чертям.
За эту фразу я готова была его расцеловать. Да он не позволит.
На ум пришёл момент из «Красотки». Проститутки не целуют клиентов. А клиенты — проституток.
Если после инцидента с Айратом участь обслуживать семью Сабурова меня не радовала, то теперь я смотрела на неё другими глазами.
Мне больше не нужны были деньги Ратмира. Мне нужен был он сам.
Выяснилось, что одежда, в которой я попала в больницу, выстиранная и выглаженная Нур, хранилась на одной из полок в длинной гардеробной хозяина квартиры. Там, куда мой нос не добрался.
Сабуров буквально выпроводил меня из своей квартиры.
— Будь в «Раздорах» по расписанию начиная с завтрашнего дня, — поправляя манжеты, привычно отдаёт мне приказ.
Прикусываю кончик языка, чтобы не сказать: «Да, хозяин».
— Хорошо, — отвечаю покорно, опустив глаза в пол.
Скрываю веселье.
Теперь, когда всё прояснилось, я испытываю настоящую эйфорию. И облегчение. Мысль о том, что я могла потерять связь с ним, меня не на шутку напугала.
Отдав поручения, он окончательно утратил ко мне интерес.
Облачившись в своё шмотье, ускользнула из дома. На этот раз охранник даже не взглянул на меня.
Первым делом стоило навестить Анечку. А затем объяснить прогулы тренеру. Удивляюсь, как меня ещё не выгнали из спортшколы.
Марина Юрьевна изучала мой больничный лист минуту. Молча.
— Очередная беда приключилась, Серафима, — качает разочарованно головой, — с тобой просто невозможно иначе.
Я опускаю ресницы и поджимаю губы. Редкий случай, когда мне нечего сказать в свою защиту. А повторять в тысячный раз одни и те же заверения не хочется. Я каждый раз подвожу её.
— Я виновата, Марина Юрьевна, — комкаю оттянутый рукав спортивной куртки.
Стыдно.
Меньше бы думала, как досадить Ратмиру и вызвать его ревность, а больше времени посвящала тренировкам, избежала бы передряг.