Курган. Дилогия
Шрифт:
Но псица не стала нежиться. Она вскочила, перебрала лапами и неожиданно лизнула протянутую руку. Потом обвела русалок взглядом глубоких черно-желтых глаз и несколько раз гулко пролаяла. Затем, неторопливо и как-то странно – будто запинаясь – сказала:
– Да, ты права! Это мое имя! Шейла! Так меня называет вожак. И вы меня так зовите. И еще: вожак и другие люди, которые живут там, в ином мире откуда мы пришли, называют таких как я псами или собаками. Я собака. Я пес. Может называть меня и так. Спасибо вам, что помогли вожаку! Я очень благодарна! Этого я никогда не забуду! Но Дубыня прав: сюда идут чужие люди. Я их чую, чую запах больших зверей, на которых они едут.
– А когда они сюда подъедут? – спросила Велла. – Раз ты чуешь людей, то ответь, скоро они будут тут?
Шейла задумалась, видимо соображая как лучше ответить. Глянула на солнце, что поднялось уже высоко.
– Они будут тут, когда солнце повиснет над во-он тем высоким деревом. Если бы мой вожак, Кирилл, посмотрел на свои часы, он бы вам точно ответил. А я могу сказать только так: по движению солнца.
Дубыня посмотрел на солнце, на вершину высокой сосны, что указала Шейла. Что ж, немного времени есть. Люди сюда едут, но к косе доберутся не так скоро, как он посчитал. Дубыня чуть успокоился, перестал суетиться. «Эк, какую промашку дал! – корил он себя. – А все волнение… Мне б прикинуть, сообразить, где я их видел. Так сверху разве разберешь: далеко они от косы, или почти рядом? Опять же, там буреломы, коням не пройти, значит, объезжать их будут… Время есть, сообразим, как нежданным гостям получше глаза отвести… Но все-таки – до чего разумный и смышленый зверь! Эх, и свезло мне!..»
Леший, взвешивая каждое слово, заговорил уже неторопливо и раздумчиво.
– Пес – псица – собака. Никогда не слышал такого слова. Но хотя, я тебя сразу псицей назвал. Значит, не ошибся. Пес – псица. А скажи, Шейла! Как бы ты хотела, чтобы мы тебя называли? Как тебе больше нравится, к чему ты больше привычна? Меня вот, к примеру, то лесным хозяином кличут, то просто лешим, а иной раз и по имени величают – Дубыня. – Он медленно и со вкусом выговорил только что услышанное слово: – Собака…
Черные глаза Шейлы лукаво заблестели. В самом деле, – какие потешные люди собрались вокруг нее! Спрашивают, как ее называть. Наверное, они никогда не видели собак. Странно, ведь нет на земле такого места, где бы не водились псы. Собаки живут там, где им удобно и где им нравится. Они бывают дикими и никому не подчиняются. Собаки могут охотиться там, где пожелают. И никто не должен указывать им, что и как надо делать! Но… Но все-таки лучше, когда есть вожак…
– Можете звать меня, как вам нравится. Но я привыкла к слову собака. Или пес. Но пес – он мужчина, кобель. Не бывает псов-женщин. А про псицу я сама раньше не слышала. Может мой вожак и знает такое слово, но он всегда называл меня Шейла или собака. А еще мне очень нравится, когда он зовет меня подругой, или даже подружкой. Вот так…
– Хорошо, Шейла. Порой мы будем звать тебя собакой. Хотя зачем? Тут нет псов, и никто о них не слышал. И имя у тебя такое… такое… – Дубыня улыбался, не зная с чем сравнить имя «Шейла». – Оно такое, будто по гладкой шерсти рукой проводишь. Ты тут одна, Шейла! И имя твое одно на весть свет!
Конечно, тут Дубыня привирал. Он просто никогда не слышал подобного имени. На всякий случай обежал взглядом русалок. Они везде бывают. Может, им встречалось такое слово?
Нет, русалки тоже его не слышали. Ярина, по примеру Русавы несмело протянула руку, и так же как и подруга почесала собаку за ухом. Хорошо, вот и познакомились! Но, однако, надо думать, как быть дальше. Ярина спросила: – Скажи, Шейла. Ты знаешь, что сюда едут всадники. Чувствуешь их. Ответь, где они? Далеко отсюда? А то Дубыня переполошил всех, толком ничего не выяснив.
Собака, задрав голову и засопев черным носом, медленно повела ею по сторонам. Шейла вслушивалась в лес, старательно улавливала малейшие незнакомые доселе запахи. Вот несет хищником, дух тяжелый, несет застарелой кровью. Видимо, опасен зверь, раз ничего не боится, может себе позволить роскошь не вылизывать шерсть. Грязнуля… Вот легкий запах жеваной травы, видимо там безобидный зверь. Так, а что там подальше? Ага, пахнет потом. Это люди. Так, как порой от них несет, ни с чем не спутаешь. И запах застарелый, видимо давно не мылись. Все ясно…
– Эти люди недалеко отсюда. Если я буду быстро бежать, то почти рядом. Если поскачут их лошади, то люди скоро будут здесь. Но лошади идут медленно. Уйти отсюда, даже не торопясь, время еще есть. А, вот! Они свернули, видимо что-то объезжают. Да, ветви трещат, лошадям тяжело…
Да, скоро тут появятся всадники. Надо уходить. А Кирилл идти не может. Без чувств, даже не стонет. Податься некуда. Придется отводить нежданным гостям глаза.
«Кто же он? Откуда? – с неожиданной нежностью подумала Ярина. – Что он пережил? Зачем он здесь?»
ГЛАВА 10. О незнакомой земле, о диковинах в ней и о небольшом путешествии в жилье лорда Абигора
…Кирилл пристально смотрел на запахнувшиеся сами собой створки.
Да-а… Тут есть от чего, мягко говоря, обеспокоиться за свой рассудок.
Впрочем, события последнего получаса (Часа? Десяти минут? Сколько прошло времени, он не знал: посмотреть на часы и засечь время как-то не удосужился) Кирилл перенес относительно спокойно. Даже сам удивлялся невесть откуда появившемуся хладнокровию.
«Не иначе как мое душевное равновесие лорд Абигор наладил. Другого объяснения нет. Стоило ему заговорить, и весь сумбур, весь этот грохот и световые эффекты в башке сразу пропали. Будто не и не было ничего. Хотя, если рассудить, столько всего сразу свалилось на мою бедную головушку! Столько! И такого! Мда… Спрашивается, что это за помещение? Что за диковинный круглый зал? И главное – кто такой лорд Абигор? И почему, когда выйду отсюда, он велел никого ни о чем не расспрашивать? Мол, сам все узнаю… потом узнаю. Опять же, что это за диковинный монах Яков, которого только что поставили мне в услужение? Мол, все покажет и все расскажет, только вопросов ему тоже не задавать. Ха… Впору пресловутый галоперидол принимать, иль иной транквилизатор для буйных. Хотя, зачем? Да и взять негде. Да и не к чему: буйным себя не ощущаю. Хотя, кто знает, что видят психи, что они чувствуют… Никто не знает, кроме них самих, ясно дело…»
Кириллу было от чего призадуматься, и призадуматься всерьез. Несмотря на уверения лорда, что он здоров, и здоровее человека здесь вряд ли сыщешь, дело явственно отдавало не легкими психическим расстройством – нет! – а конкретным заболеванием.
Впрочем, все происходящие перед ним чудеса он перенес на удивление спокойно. За свою, в общем-то, недолгую жизнь (что за возраст тридцать пять лет? Так, тьфу! Все впереди!) Кирилл довелось побывать в таких мудреных переделках, которые иному неискушенному человеку показались бы очередным вымыслом слегка шизанутого писателя-фантаста.