Курильский десант
Шрифт:
Высадка передового отряда была близка к завершению, когда на одном из десантных судов кто-то принял беспорядочную стрельбу японцев на берегу за их организованное сопротивление и решил поддержать наших десантников огнем из крупнокалиберного пулемета.
Вслед за этим начали стрельбу по врагу другие десантные суда, а также корабельная артиллерия. Это, разумеется, была ошибка — она демаскировала нас. Еще находившийся в растерянности противник сумел точно определить район высадки и открыл по нашему десанту ураганный огонь из всех видов оружия. Если бы не это, состояние внезапности продлилось бы дольше и наши потери при высадке были бы значительно меньшими.
Обнаружив наши десантные суда, японцы стали освещать их прожекторами и вести по ним прицельный огонь. Майор П. И. Шутов уже
Выбравшись на сушу, П. И. Шутов организовал управление передовым отрядом. Выслушав донесения разведчиков и убедившись, что противник еще не оправился от шока и не знает наших сил, он решил воспользоваться создавшейся обстановкой, приказал всем подразделениям отряда наступать в направлении господствующих высот 165 и 171. На сильно укрепленной промежуточной позиции к их подступам залегли японцы. Они открыли бешеный огонь, но наши десантники, поливая японцев градом пуль и забрасывая гранатами упорно продвигались вперед по всей линии фронта. Руководили боем майоры П. И. Шутов, Т. А. Почтарев А. П. Перм, капитан-пограничник Н. И. Лашманов, старшие лейтенанты В. А. Кот, А. Г. Иноземцев, Г. А. Мотосов. Советские воины сражались яростно, с огромным порывом. Их вдохновляло сознание того, что они уже захватили у врага плацдарм, на который вслед за ними должны высадиться главные силы.
Я спрашиваю Алексея Романовича, как случилось что японское командование не только не обнаружило подхода к Шумшу такого скопления кораблей и судов но и пропустило начало высадки нашего передового отряда десантников.
— Мы и тут перехитрили противника: находясь в Первом Курильском проливе, открыто дали обычный сигнал прохода наших судов через пролив, что делалось постоянно, когда наши суда из Тихого океана входили в Охотское море (к этому японцы давно уже привыкли). Но главное, конечно, было в том, что их подвела самурайская спесь и недооценка боевых качеств сравнительно немногочисленных сил Камчатского оборонительного района и подчиненных ему в оперативном отношении гарнизонов моряков, летчиков и пограничников.
Как нам стало известно в дальнейшем из опросов военнопленных, японские локаторы зафиксировали движение наших кораблей и судов и об этом было доложено начальнику штаба группы японских войск в северной части Курильской гряды полковнику Тахира, а им — командующему этой группой генерал-лейтенанту Цуцуми Фусаки. Генерал попросил полковника изложить свое мнение по этому поводу, и Тахира уверенно заявил: «Русские неоднократно делали перегоны транспортов во Владивосток». Встретив тревожный взгляд своего старшего начальника, он успокоил его: «Наличие незначительного состава войск в гарнизонах Камчатки, в том числе и в Петропавловске, при малочисленности боевых кораблей и судов, исключает возможность проведения русскими морской десантной операции. Тем более, что русские знают о неприступности нашей обороны на островах». [13]
13
Гнечко А. Р. Навсегда советские острова. «Советский Сахалин», 12 июля 1975 года.
Фусаки, судя по всему, не стал вдаваться в излишние, по его мнению, подробности, лишь спросил, нет ли каких-либо донесений от японского консула в Петропавловске. Ему ответили, что на все запросы к нему вот уже третьи сутки не поступило ни одного ответа. Но и это не насторожило генерала. Позднее он запишет в своем дневнике, что 18 августа было «самым черным днем» в его жизни. Его можно понять: кроме поражения, грозящего всей его военной карьере, он терял одновременно и солидные доходы как крупный акционер рыбопромышленной фирмы «Ничиро», которая имела на Камчатке и островах ряд концессионных и собственных рыболовных участков и рыбоконсервных заводов.
— Вспоминаю наш разговор с Цуцуми Фусаки при его пленении и подписании им акта о капитуляции, — оживился Алексей Романович. — Он спросил тогда у мета: «Какова была численность вашего передового отряда?». Нарочно увеличив действительную цифру примерно вдвое, я ответил: «Три тысячи». Глаза поверженного самурая вспыхнули звериной злобой. «Если бы я знал, что так мало, — сказал он, — я сначала перебил бы всех, а потом уже капитулировал». Сколько ненависти и бессильного бешенства было в этих словах! Но, как говорится, после драки кулаками не машут.
Однако прежде чем все это произошло, — заметил генерал, — наша десантная операция приобретала все больший накал. Продолжался упорный и кровопролитный бой за высадку главных сил. Мы несли тяжелые потери, но десантники сражались с беспримерным мужеством и отвагой. Вражеские орудия, минометы и крупнокалиберные пулеметы, расположенные на мысах Кокутан и Котомари, а также установленные на борту полузатопленного нашего танкера «Мариуполь», о трагической судьбе которого уже было сказано, вели кинжальный перекрестный огонь по нашим десантным судам и высаживающимся войскам. Дальнобойные японские пушки обстреливали наши корабли и транспорты на рейде. Прибрежные участки моря и суши стали ареной ожесточенных боевых действий. Командующий операцией отдал распоряжение командиру высадки капитану 1 ранга Д. Г. Пономареву (он держал свой командный пункт на сторожевом корабле «Киров») обеспечить подавление японских батарей, а находившемуся на его КП командиру 128-й авиадивизии подполковнику М. А. Еремину — начать их бомбардировку с воздуха, вызвать для этого по радио наши бомбардировщики, в надежде, что к моменту их подлета и Шумшу туман рассеется.
По приказу Д. Г. Пономарева отряд артиллерийской поддержки открыл сокрушительный огонь по указанным им участкам обстрела. Умело маневрируя, командиры сторожевых кораблей «Киров» — капитан 3 ранга И. Д. Сизов, «Дзержинский» — капитан-лейтенант М. А. Гончаров и минного заградителя «Охотск» — капитан-лейтенант В. К. Моисеенко, каждый в своем секторе, начали обстрел Шумшу. Ввиду отсутствия точных целеуказаний и радиоданных от корректировщиков (ведь их рации, будучи подмоченными, молчали) комендорам пришлось вести малоэффективную стрельбу по площадям. Тем не менее командиры корабельных артиллерийских боевых частей (соответственно — капитан-лейтенант П. В. Солодов, старший лейтенант К. А. Петровичев, капитан-лейтенант П. П. Трофимов) сами — с помощью наблюдателей на мачтах — находили наиболее опасные участки вражеских позиций и обрушивали на них огневые удары. Их действия умело координировал флагманский артиллерист морских сил десанта капитан лейтенант Д. П. Перепелкин. По его целеуказанию наши комендоры снарядами подожгли японскую казарму и одно из служебных помещений маяка на мысе Кокутан. Возникший там пожар стал дополнительным ориентиром для подходивших в тумане к району высадки наших десантных и транспортных судов.
Особенно эффективным был одновременный перенос огня корабельной артиллерии на вражеские орудия установленные на полузатопленном танкере «Мариуполь». За считанные минуты артиллерийским огнем наших кораблей с ними было покончено. При этом исключительно четко действовал личный состав сторожевого корабля «Дзержинский». Генерал Гнечко передал ему по радио свою благодарность. Отлично вели огонь командиры орудий главного калибра минного заградителя «Охотск» старшины 1 статьи П. Ф. Громов К. Ф. Шабалов, В. К. Куликов. Первые двое были награждены тогда орденами Красного Знамени, третий — орденом Отечественной войны I степени.
Японские летчики-смертники попытались воспользоваться создавшейся тогда для нас тяжелой обстановкой, чтобы нанести удар с воздуха по нашим кораблям и транспортам, маневрировавшим на рейде в Первом Курильском проливе. Один из них, поднявшийся в разреженный слой верхового тумана, незаметно появился над сторожевым кораблем «Киров», обстрелял его из пулемета и начал заходить на боевой курс для бомбометания Однако зенитчики «Кирова» были начеку. Старшина 1 статьи С. И. Бердеев и краснофлотец И. 3. Шостак своим зенитным огнем вынудили вражеского стервятника вновь скрыться в тумане. Сброшенные им три бомбы не ползли в цель, и лишь их осколки оставили мелкие пробоины в борту корабля.