Курс начинающего волшебника
Шрифт:
Когда-то один из нас был захвачен идеей написать об этом целый роман, и, наконец, возможность поделиться уникальным опытом представилась. Однако замысел нашей книги не позволяет изложить все подробности. Но и то, что вошло в короткую повесть, достаточно ярко иллюстрирует известную нам с детства историю о превращении гадкого утенка. Снимите ваши шляпы, господа! Представление начинается…
ПРОРОЧЕСКИЙ СОН
Все началось с того, что позвонил мой знакомый — Саша. Он хотел встретиться со мной, чтобы поработать с серьезной проблемой. Я знал его около трех лет как общительного жизнерадостного
Стоял конец августа, и через день мне предстояла поездка в Крым. Времени было мало, и я пообещал зарядить для него водичку(, а после возвращения в Москву поработать с Саней более обстоятельно. На следующий день я передал ему бутылку с водой. Саша, действительно, сильно сдал. В таком угнетенном состоянии я его не видел. Целебная вода и короткая беседа немного приободрили его.
Вернувшись через две недели из Крыма, я погрузился в навалившиеся дела и в суматохе совершенно забыл о Саше. Примерно неделю меня преследовало смутное ощущение неудовлетворенности, чего-то упущенного. Наконец, мне приснился сон.
Действие происходило на громадной остроконечной глыбе льда. Недалеко от верхушки вокруг глыбы вилась узенькая тропинка, а дальше — бездонная пропасть. В этом сне я был провинциальным актером, и меня окружали известные артисты, звезды советского театра и кино. Разыгрывалась комедия, и звезды играли весело и непринужденно. Особенно блистал Костолевский. Гундарева, Табаков, Джигарханян, Крамаров тоже были в ударе. Никакого сценария не было — сплошная импровизация. События принимали самый неожиданный поворот, мгновенно менялись декорации. Смешную роль надо было сыграть и мне, но легкой, искрометной игры не получалось.
Я был скован, все время запинался, ронял невпопад глупые реплики, — не давала расслабиться зияющая бездна, вдоль края которой мы двигались. Я то и дело поглядывал в пустоту, и по спине пробегал холодок. Никулин, Вицин и Моргунов многозначительно переглядывались, когда я допускал очередной ляп.
В голове вертелась мысль: «Скорее бы все это кончилось». Без всякого предупреждения пьеса оборвалась, и звезды сбились в тесный кружок. Они вынесли безжалостный вердикт:
— Свою роль ты сыграл слабовато и совсем не смешно.
Повисло тягостное молчание. Вперед вышла Гундарева и молвила:
— А может, дадим ему еще шанс?
Булдаков с неизменной сигарой во рту поддержал ее:
— Ну вы, блин, даете!
Остальные пожали плечами и после короткого раздумья согласились.
Сон был до такой степени ярким и живым, что повседневная реальность показалась бледным подобием. Перебирая в памяти события сна, я вышел из дома. У края железнодорожной платформы трое мужичков разливали по бумажным стаканчикам бутылку «Столичной». Это выглядело знакомым, и сию секунду возник забытый кусок сна.
Ледяная сцена трансформировалась в зал, затянутый бордовыми портьерами. В центре длинный стол, уставленный закусками, а за ним — участники спектакля. Из-за стола поднялся Андрей Миронов в роли Остапа Бендера, отхлебнул водки прямо из графина, забросил за спину белый шарф, надвинул поглубже фуражку и произнес: «Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!» Цепочка ассоциаций замкнулась: мужики со «Столичной» — великий комбинатор с графином — бутылка с заряженной водой. Саша! Сон каким-то образом связан с ним. Вот откуда неясное предчувствие! Я незамедлительно отблагодарил Ванечку за предупреждение, что вечно буду забывать данные обещания и подарил ему душевный комфорт в форме ветряной мельницы с крыльями из павлиньих перьев.
Шурику я дозвонился поздним вечером. Трубку взяла Ирина, его жена. Надтреснутым голосом она сообщила: «Саше совсем плохо. Боли не прекращаются, стали невыносимыми. Вчера я положила его в больницу».
После разговора с Ириной я настроился на Сашу, чтобы оценить серьезность его положения. Саша находился в смерчевой ситуации, когда человек заслонен от мира плотной стеной разрушительных сигналов. Он видит себя в этой стене искаженно, как в кривом зеркале. Вытащить его из воронки смерча почти невозможно.
Возле нашего дома есть футбольное поле. Когда я проходил мимо, один из пацанов готовился ударить по воротам. Я подумал: «Если промажет, Сашу можно вытащить. Если забьет гол, значит, все пропало». Мяч влетел точно в девятку. Неужели ничего не выйдет? Опять выплыл вчерашний сон. Как там было сказано: дадим ему еще шанс? «А ведь это про Сашу!» — внезапно осенило меня.
Вспомнилось, каким Саша был в то время, когда мы работали вместе. На лице у него вечно была улыбка, Саня мог найти общий язык с кем угодно. Ни разу я не видел его возмущенным или обиженным, и это при изнуряющих головных болях. Какая внутренняя сила у небольшого с виду мужичка! Потом Ира рассказывала, что долгое время после замужества не подозревала, что он сильно болен. Догадки появились, когда заметила, что он украдкой глотает таблетки. Неужели такой человек не сможет выкарабкаться? Прочь сомнения! «Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!»
ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ВЕНЕЦИИ
Я опять созвонился с Ириной и договорился о своем приезде к Сане в больницу, в которой она работала врачом и могла предоставить нам свой кабинет. Ирина перечислила столько диагнозов, поставленных мужу, что их хватило бы на всю больницу. От мудреных медицинских терминов у меня чуть не повалил дым из ушей, и я даже не дослушал весь список. Как профессиональный медик, Ирина понимала, что из этого «букета» достаточно одного заболевания, чтобы отправить человека на тот свет. Например, такого, как арахноидит — воспаление оболочки головного мозга. Традиционная медицина считает его неизлечимым.
Однако Ирина не теряла надежды. Они с Сашей жили в поселке Некрасовка, где и находилась больница. Ира выписала временный пропуск, и в назначенный час я приехал в больницу. Саша производил тягостное впечатление: бледное восковое лицо, потухший взгляд человека, одной ногой стоявшего за чертой смерти. Его штормило из стороны в сторону, координация была нарушена.
Саша рассказал, что головные боли мучили его с детства (сейчас ему за сорок). Ему ничто не помогало: ни сильные обезболивающие средства, ни многократное лечение в больнице. Саша начал заниматься различными духовными практиками: системой Порфирия Иванова, динамической медитацией, Раджа-йогой, Рэйки… Особого эффекта это не дало. Состояние ухудшалось. Доходило до того, что он несколько суток подряд лежал пластом, в полуобморочном состоянии. Сашу мучила рвота, у него были провалы в памяти, он терял ориентацию во времени и пространстве. Передышки сокращались до одного-двух часов в день. Саша глотал по две пачки таблеток ежедневно. От большого количества лекарств была полностью разбалансирована работа иммунной системы и пищеварительных органов.