Курсант: назад в СССР 2
Шрифт:
— Прям так сразу в глаз? — недоверчиво спросил Погодин.
— Ну, не сразу… Я еще свои слова шуткой КВН-ской приправил, а он юмора не понимает — и в морду.
— Не ной, Илюха, шрамы украшают мужчинок. Разберемся с твоим бугаем, после соревнований покажешь. Сейчас не до него.
— Так вот же он! — Трошкин тыкнул пальцем вниз. Возле ринга в составе команды из Новоульяновской школы милиции терся тот самый “Валуев”.
— Мерзкий тип, — кивнул я. — Потерпи. Спросим с него. Пока нельзя. Дисквалификация за неспортивное поведение нам ни к чему. Ладно, я вниз пошел. Мою фамилию объявили, готовиться пора к выходу. Орите
Я вышел на ринг. Моим соперником объявили некоего Сипкина. Он перелез через канаты и уставился на меня злобными глазками, будто пытался напугать еще до боя. Это оказался старый знакомый “Валуев”. Вот так сюрприз… Буду против курсанта выступать.
Я глянул на трибуну, Трошкин что-то восторженно орал и махал руками. Еще бой не начался, а он уже так усердно болеет.
— Бокс! — махнул рукой рефери.
Сипкин коряжист и сложен, как скала. Ни капли жира, лишь мослы, обросшие мышцами. Судя по пассатижной морде, в боксе не первый год. Черт! Тертый калач мне попался в первый день. Руки у него длиннющие, как у гориллы.
Я начал двигаться и прощупывать противника. Надо держаться за пределами его ударной дистанции. У длинноруких преимущество в этом плане. Этот явный аутфайтер, будет гасить атаки джебами, не пуская меня в ближний бой.
Ну что ж, поехали! Я подскочил к Сипкину на разумное расстояние и провел энергичный обмен ударами. Длинными, пристрелочными. Почти сразу пришлось шустренько уходить корпусом в сторону, чтобы избежать его длиннющих, как грабли, рук.
Вот черт! Ему действительно не нужно особо напрягаться, достаточно просто выбрасывать левую вперед и зарабатывать очки. Подступиться мне будет сложно.
Сипкин сыпанул новую порцию левых прямых, мне пришлось сноровисто сделать пару полушагов назад, а потом вообще отскочить чуть ли не к самым канатам. Бляха! Не нравится мне это!
Бронелобый явно чувствовал свое превосходство, даже успел ухмыльнуться. Вот гад! Привык, наверное, колошматить “среднеруких” противников, как я. Но рано радуешься. Стрижка только начата!
— Работай, Петров, двигайся! — орал Саныч из моего угла. — В ближний входи! Аккуратно!
Совет дельный, тренер х*рни не скажет. Я начал передвигаться еще быстрее. Конечности мои покороче, поэтому я и подвижнее. Сипкин продолжал мерять меня взглядом, полным превосходства, он знал, что я так поступлю. Все так делают. К таким ухищрениям он был готов и умело держал меня на дистанции, прикрывая правой перчаткой свою челюсть. Эта перчатка у него, казалось, прилипла к лицу. Но я знал, что стоит лишь зазеваться и раскрыться, как она выстрелит почище пушечного ядра.
Что же делать? Тактику надо менять. А если попробовать?… Хрен, знает, получится ли? Что, если прорваться поближе, вынудить его на хуки и апперкоты, обменяться ударами, пробить защиту? Проверим, каков “Валуев” на ближней.
Я приблизился к противнику, отстреливаясь от него прямыми, не забывая слова Саныча об "аккуратности”. Поражающую зону длиннорукого пришлось пересечь два раза. Сначала для того, чтобы войти на ударную дистанцию, и второй раз, после обмена хуками, чтобы выскочить из нее.
Вроде обошлось. Один раз даже зацепил его скользом в скулу. Повторил. Но все мои финты и обманки к тому времени он уже просек. Пришлось спешно ретироваться, вдогонку он кинул прямой и настиг мой лоб. Не страшно, но очков ему добавили. Черт!
Я “танцевал” вокруг Сипкина, вынуждая его открыться, дернулся вперед и напоролся на кулак. Твою мать! Чувствительно! Опять очки противнику.
— Куда лезешь, Петров! — орал Саныч. — Думай, Андрюша, думай!
Противник продолжал лупить по мне прямыми, удерживая на расстоянии. А я, как в той песне Высоцкого, пока работал вхолостую. Непривычно с таким противником тягаться. Не было в секции у Саныча подобных техник, потому что коротыши там все, кроме меня и Быкова.
Наконец, мне удалось достать его крюками. Бац! Бац! Есть контакт! Он чуть откинулся и сразу начал стрелять боковыми. Ах ты, гад! Я снова ушел, сделав вид, что опять собираюсь выйти на обмен, и отодвинулся на безопасную дистанцию. Спиной почувствовал пружинистую преграду. Бляха! Я прижат к канатам! Нырнул вбок и вырвался из блокировки.
— Вот так! — Саныч уже был где-то совсем рядом, не удержался и бегал вдоль канатов. — Молодец, двигайся!
Тогда я пошел на обман. Снова нырнул в сторону, делая вид, что буду и дальше бегать по рингу. Сипкин ломанулся за мной, пытаясь зажать меня в угол. Я в ответ швырнул комбинацию из трех джебов и очутился совсем рядом с ним, так как тот двинулся вперед, ожидая, что я буду от него убегать.
Я выждал момент, когда боксер закончит атаку, и скакнул к нему в тот самый миг, когда он вернул руку на место. Теперь мы близко. Началась жара! Я целил удары по корпусу, пытаясь сбить дыхалку. Сипкин, офигевший от такой дерзости, решил отомстить мне за это и отвечал чувствительными хуками. Удары проходили вскользь, но все же приносили ему очки, а мне “сбивали прицел”.
Я изловчился и пробил мощный левый боковой, затем выкинул удар справа, целя в ухо. Он отклонился, потерял в атаке долю секунды, и это дало мне возможность подскочить к нему еще ближе, там, где длинные руки уже не преимущество.
Я тяжело дышал, но и сопернику нельзя давать передышки. Лучше загнать его в защиту и не давать нападать. Если ринется в атаку, не успею выйти из его ударной дистанции.
Я совсем сократил расстояние между нами, но Сипкин повис на мне и взял в клинч. Мои руки оказались, будто связаны. Я безуспешно пытался достать хотя бы до печени противника.
Дзинь! Прозвенел гонг. Конец первого раунда. Фу-ух! Тяжко…
Я опустил руки, но чуть не получил апперкот в челюсть уже после гонга. Еле успел отклонить голову. Перчатка скользнула по щеке. Вот падла! И так по очкам выигрывает, еще и грязно бьется. И судьи промолчали. Будто так и надо. Не заметили, что ли? Мыло с них сварить надо!
Тяжело дыша, я уселся в свой угол. Саныч выпорхнул на ринг и обмахивал меня огромным полотенцем. С меня бежали целые ручьи. За один раунд сжег столько энергии, сколько за обычную тренировку.
— Думай, Петров! Думай, голову включай, как его достать. Это не хухры-мухры, а мастер спорта.
— Ежа мне в перчатку! — ругнулся я. — То-то я смотрю, непробиваемый! Мастер-ломастер…
— А ты что, не слышал, как его объявляли?
— Я кроме твоих криков, Саныч, ничего не слышу!
— Молодец! И теперь слушай! Дави его на короткой. Но не переусердствуй. Перегореть можешь. У него выносливости — вагон, стреляный воробей. Вернее, дятел. Долбит и долбит без устали!