Курсанты Академии
Шрифт:
А тут последний красный уголек Беты приказал долго жить: наступило полное затмение. Вот когда воцарилась полная тишина. Все замерли, и люди, и животные, даже ветер, и тот не шелестел листвой. Все равно как в кинотеатре, когда фильм начался, а зрители еще не занялись своими делами. А потом появились звезды, как обычно.
Да только на Лагаше появление звезд стало событием, и не только потому, что с последнего их появления прошло две с лишним тысячи лет. Битей, вот уж где звезд хватало, так это на Лагаше. Я подняла голову и увидела, что их в миллиард раз больше,
Я сразу вспомнила о том случае, когда перед танцами в «Браш-Беннетте» ты высыпала целую коробочку с блестками на мое черное платье. Помнишь? Так вот, на Лагаше ночное небо выглядело точь-в-точь, как тогда блестки на моем платье. Все промежутки между звездами занимали звезды.
— О… боже… мой! — зрелище произвело на меня впечатление, но я определенно не собиралась сойти с ума.
— Звезды! — сипит рядом Сегол, словно его кто-то душит.
— Большой сюрприз, — отвечаю ему я.
Толпа вновь начала бесноваться. Они знали, что звезды появятся, только понятия не имели, как они выглядят, и не подозревали, что их будет так много. Даже Сор струхнул, но, надо отдать ему должное, быстро взял себя в руки.
— Наше спасение — в уничтожении Обсерватории! — восклицает он. Смотреть на звезды он заставить себя не мог, голос его не очень-то слушался, но тем не менее его услышали. — Если мы уничтожим Обсерваторию и всех, кого там найдем, звезды пощадят нас. А начнем мы с них.
Указывал он на меня и Сегола.
— Что ты несешь? — возмущаюсь я. — Это же глупо. Нет никакого смысла…
К сожалению, договорить мне не дали. Обезумевшая толпа жаждала дать выход энергии. Удивительное спокойствие разлилось по моему телу. Что ж, биться так биться. Старушка Битей со свистом рассекла воздух. О Сеголе я и думать забыла: стало не до него. Трупы громоздились передо мной и по бокам, я же обошлась парой синяков: Старушка Битей не подпускала их к моему телу.
Конечно, этих психов было очень уж много, и какое-то время спустя начала давать себя знать усталость.
Я поняла, что не сумею перебить их всех и, продолжая сражаться, начала обдумывать… эту самую… ага, стратегию. Заметила их главаря. Он опустился на колени, закинул голову назад, уставился на сверкающие звезды.
Затмение продолжалось. Я начала пробираться к нему, оставляя за собой дорожку трупов.
Наконец, подскочила сзади, схватила за шиворот сутаны, рывком подняла на ноги.
— Я — Сор! — кричит он, в уголках рта выступила пена. Неужели спятил, думаю я. Поэтому как следует тряхнула и разжала кулак. Он, как куль, повалился на землю.
— Вели своим кретинам дать полный назад, а не то я раскрою тебе череп и мы посмотрим, что там внутри.
Он испуганно глянул на меня, вскочил, поднял руки.
— Замрите и замолчите!
Кретины замерли. Должно быть, им поднадоело перебираться через груды тел.
— Хорошо, — киваю я. — Бояться вам нечего.
Тут под ухом забубнил Сегол. А я уже начала гадать, как он без меня, жив ли.
— Биней говорил о десятке, может, двух десятках Звезд. Но чтобы такое! Вселенная, звезды, мириады звезд!
— Лагаш — ничто, песчинка! — выкрикнули из толпы.
— Мы — насекомые, меньше, чем насекомые!
— Не могу без света! Давайте сожжем Обсерваторию!
— Мы такие маленькие, а Тьма такая огромная!
Наши солнца и наша планета теряются в ней.
Да, этих людей словно огрели пыльным мешком.
Внезапно они осознали, что Вселенная не ограничивается их драгоценным Лагашем. И тут меня осенило: я поняла, как удержать этих бедолаг, которые в таком состоянии могли не оставить камня на камне от своей цивилизации, и при этом, возможно, спастись самой.
— Бояться вам нечего, — повторяю я. — Звезды — это совсем не то, что вы думаете. Я знаю. Потому что прибыла к вам с планеты, на которой изучали их сотни лет.
— Она обезумела! Звезды свели ее с ума!
— Послушайте ее! — кричит Сегол. — Она сказала мне то же самое задолго до появления Звезд. Она глаголет истину.
— Да, — киваю я, — во Вселенной есть другие звезды. Вам придется с этим сжиться. Но их не так много, как там, — я вскинула руку к небу и заметила: затмение пошло на убыль, среди звезд появился краешек красного диска Беты.
— Но откуда же все эти тысячи ярких точек?
— Это ночь откровений и истин, — вещаю я. Мне не привыкать к кризисным ситуациям. Я всегда смогу выкрутиться. Ты же это знаешь. Зря, что ли, мы жили в кампусе в одной комнате. — Лагаш, шесть ваших солнц и еще двенадцать звезд Вселенной окружены гигантской ледяной сферой.
— Ледяной сферой? — переспрашивает Сегол. Видно, что верится ему в это с трудом.
— Естественно, ледяной сферой, — в моем голосе слышны нотки возмущения. Как он посмел сомневаться в истинности моих слов! — Или ты думаешь, что Вселенная простирается в бесконечность? Это уже из области фантастики, двух мнений тут быть не может.
— Стена льда, — подает голос Сор. — «Книга откровений» говорит о Пещере Тьмы. Вполне возможно, что стены ее из льда.
Тут уже у всех пропало желание схватить меня за горло. Они жадно ловили каждое мое слово.
— А как же звезды? — спросил кто-то.
— Звезды — это иллюзия, — отвечаю я. — То, что вы видите, — отражение света дюжины реальных звезд от выщербленной ледяной стены Вселенной.
Вновь воцарилась мертвая тишина. Я, однако, не теряла бдительности. Они могли мне поверить, а могли и наброситься на меня. Прошло пять секунд, десять. И, наконец, всеобщее: «А-х-х-х!»
— Это божественная истина! — восклицает Сор. По его щекам катятся слезы.
— Смотрите! — говорит Сегол. — Бета! Она возвращается!
Сор замахал руками, все взгляды скрестились на нем.
— Поспешим в Capo-Сити. Мы должны принести Благую Весть нашим братьям и сестрам до того, как они сожгут наши дома. Другие солнца взойдут через несколько часов, а потом жизнь потечет, как и прежде. Мы должны рассказать другим то, что узнали, а потом по радио сообщить об этом всему Лагашу, — и они устремились вниз по склону, не поблагодарив меня и даже не попрощавшись.