Курсистки
Шрифт:
– Остановите, пожалуйста, здесь.
Он резко обернулся и увидел, как незнакомка показывает на старый, еще досталинской постройки, дом. Он выскочил, засуетился, подавая ей, выходившей, руку. Мягкое касание ее пальцев привело его в состояние, близкое к обмороку: подступивший к горлу откуда – то снизу жар мешал сделать полноценный вдох.
– Я провожу, – все же вдохнул – выдохнул он.
– Не стоит.
– Стоит, – проявил он вдруг твердость, – У вас чемодан тяжелый.
– Воля ваша, – она посмотрела на него с интересом, – Спасибо, Зинаида, – повернулась она к открывшей было в попытке что-то сказать рот Зинаиде.
Он вошел за ней в квартиру. Он сразу понял, что она живет одна. Вернее, не живет, наверное,
– Я здесь не живу почти, – услышал он ответ на свои догадки, – Мой дом – в деревне.
– А как же? – тупо спросил он, имея в виду одно: как он и она дальше?
– Сейчас, Дмитрий, мы попрощаемся, и вы поедите домой.
– Нет! – вырвалось в отчаянии.
– Иначе нельзя, – опять мягкое касание пальцев.
– Не получится, не выгонишь, – перешел он на «ты».
К нему вернулся разум. Так было всегда, когда наступала время решать. Вот такая у него, Шляхтина, была особенность – быстро и четко решать за тех, кто мямлит. Он кожей почувствовал неуверенность стоявшей перед ним женщины. Он нутром уловил ее растерянность и подумал сразу – неспроста. Ее тоже зацепило. Только она гонит это от себя. Гонит и его заодно из своей жизни.
– Как тебя зовут?
– Светлана.
– Так вот, Светлана. Я остаюсь. Зубная щетка там, носки запасные у меня с собой. Еду нам Зина принесет. Я буду здесь до тех пор, пока ты не поймешь…
Что она должна понять, он и сам еще не сформулировал, поэтому ограничился протяжным вздохом. Он оставил ее перед открытой дверью, ринулся вниз по лестнице, выхватил свою сумку из багажника.
– Зин, купи еды. Дня на три, – сунул он бумажник оторопевшей Зинаиде.
– Шляхтин, не дури, – произнесла угрожающе.
– Все!!! Без обсуждений!!! Привезешь сюда и – свободна, – говорил, а сам все гадал – захлопнула ли Светлана дверь или ждет!
Зинаида села за руль и глубоко вздохнула. За слезами она видела только размытую спину Шляхтина, вбегающего в подъезд. Ее Шляхтина, который только что сказал ей: «Все! Свободна!».
Глава 24
«А никуда не денешься, пойду на сближение. Все равно жить вместе», – решение Соня приняла исходя из народной, то есть, няни Полиной мудрости: худой мир лучше доброй ссоры.
– Я понимаю, побег отменяется, – кивнула она в открытую дверь Вике, разбиравшей чемодан.
– Да не фиг и думать об этом! Обломится, – небрежно бросила та, – Заходи!
Соня постучала в соседнюю дверь и крикнула:
– Ксения, на выход.
– С вещами? – мрачно пошутила та, открывая дверь.
– Это уж вряд ли, – Соня подтолкнула ее в Викину комнату.
– Ладно, будем отмечать, что ли? – Вика дернула замок на боковом кармане чемодана и достала плоскую фляжку, – У отца стибрила напоследок, греческий.
– Давай, – Соня удивилась предприимчивости намечающейся подруги. Рюмок не оказалось, но за стеклянной дверцей одной из полок нашлись стаканы.
– Ладно, что есть, чем со свободой проститься, – Соня одобрительно посмотрела на Вику.
– Благодарности принимаются, – коньяк был разлит поровну, точно по трети стакана, – Ну, жить будем!
– И с пользой! – пискнула Ксюша, подавившись крепким напитком.
Вика и Соня переглянулись, толком не поняв, о чем это она. А Ксюша и не торопилась расшифровать им загадочную фразу.
– Ладно, – Вика пожала плечами, – Я вам сейчас, что расскажу! Я разговаривала сегодня с ведьмой. Она мне гадала.
– Чушь какая! – Соня хмыкнула.
– Я тоже так думала. Но потом она мне такое показала!
– Небо в алмазах?
– Почти. В хрустальном шаре. Мое будущее!
– Вика, ты спятила? Или коньячок догнал? Какие шары, какие ведьмы?
– Я себя там видела. В свадебном платье!
– Подожди, ее не Ядвигой зовут? Мне сегодня Клим про нее говорил.
– Кто такой Клим?
– Мой партнер по теннису и танцам, – покраснела вдруг Ксюша.
– О! Я, кажется, его знаю, – Соня вспомнила, что так назвал начальник охраны симпатичного паренька, не спускавшего с нее глаз.
«Вот оно, препятствие. Красивое, наглое, самоуверенное. Господи, ну почему я такая? Меня и заметить – то трудно, а уж влюбиться! А она и глазом не поведет…Или уже?» – Ксения вдруг заметила внимательно – насмешливый взгляд Сони. Она не испугалась, нет. Но вдруг подобралась, как дикая кошка перед прыжком. Потому, что уже решила: их с Климом свела судьба. И еще она как – то сразу поверила Вике, когда та рассказывала о колдунье. Ксюша не верила в чудеса, но она четко знала: существует некое информационное поле, где прописано все: и прошлое и будущее каждой человеческой единицы. А раз такое поле есть, то можно снять нужную информацию. Просто не у всех это получается. Не у всех получается и платье сшить, и пирог испечь. Но есть же швея и повар! Значит, есть и те, кому доступно это информационное поле. И очень хорошо, что есть эта Ядвига. Ксюша пойдет к ней. И все станет на свои места.
– О чем задумалась? – Вика слегка ткнула ее в бок.
– Как к ней попасть, не знаешь?
– К Ядвиге? На третий этаж и прямо по коридору до конца.
– Спасибо, – Ксюша поднялась с кровати, на которой сидела, поджав под себя ноги.
– Не на чем. Ты, главное, не пугайся ее. Она, как бы тебе сказать, несколько необычная тетка.
– Я ничего не боюсь, – голос у Ксюши был спокойным.
– Храбрый, маленький утенок…, – пропела Соня, но, заметив Ксюшин взгляд, осеклась.
– Девочка не так проста, – протянула Соня, когда за Ксюшей закрылась дверь.
– Обломается, – небрежно бросила Вика, доставая из сумки сигареты, – Покурим?
– Не хочется, – Софья подумала, что проблемы у нее будут не с наглой дурочкой Викой, а с тихой, умной Ксюшей.
Глава 25
Ей не исполнилось еще и восемнадцати, когда произошли три события: Агнесса окончила школу, поступила в институт и влюбилась. Как произошло последнее, заметила не она, а Мария. Однажды старенькая уже гувернантка, подавая чай Агнессе, пролила на ее пышную юбку чуть не все содержимое чашки, а та и не заметила. Мария испуганно посмотрела на свою воспитанницу, которая широко раскрытыми глазами смотрела в окно, тронула ее за плечо и, получив в ответ бессмысленное «А?», поковыляла за отцом. Они смотрели на Агнессу уже вдвоем, грустно и понимающе. Мария первой спросила, кто он? Увидев зардевшуюся дочь, Лазарь глубоко вздохнул и убыл к себе в кабинет. Мария выспросила все. Она вытягивала из Агнессы данные на избранника с дотошностью следователя НКВД. И Агнесса не выдержала. Пообещав привести Эдика на чай, Агнесса убежала к себе в комнату менять мокрую юбку. Эдика она привела. Обаял он сразу и Марию и отца. Безумно счастливая в своем девичьем неведении Агнесса, получив одобрение самых близких ей людей, вся открылась навстречу новым ощущениям. Десятилетняя разница в возрасте ею не замечалась, то, что Эдик нигде не работает, тоже. Главным были букеты, шоколад в красивой коробке и ночные поцелуи под луной. Отец насторожился первым. Не работать было не принято. Странным казалось и то, что у парня есть деньги. Он долго корил себя за вмешательство в жизнь дочери, но осторожность опытного партийца взяла верх: он стал наводить о нем справки. Когда его друг положил перед ним прописанный мелким почерком лист, Лазарь не ждал ничего дурного. Ну, мелкие прегрешения, безалаберность молодости. Хотя, какая уж тут молодость! Эдуард Барковский был карточным шулером. Поймать этого математически гениального игрока было не под силу даже вездесущим органам. За ним просто следили, надеясь на нечаянный прокол. В разработке была и дочь Лазаря.