Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 1
Шрифт:
Жаль, что во многих воспоминаниях описание проигранных боёв и операций не делается» [124] .
Вероятно, не ошибусь, если скажу, что по числу искажений и преувеличений при описании событий лета 1943 г. труды Главного маршала бронетанковых войск П. А. Ротмистрова находятся в списке «лидеров». С ними могут сравниться лишь мемуары бывшего командующего артиллерией Центрального фронта маршала артиллерии В. И. Казакова, да и то лишь в части преувеличения сил противника, которые он бросал против войск Рокоссовского в ходе «Цитадели». Его воспоминания по праву вызывали большой интерес, так как он был участником всех ключевых событий войны. Однако, описывая свое участие в Прохоровском сражении, бывший командующий 5 гв. ТА не смог справиться с чрезмерной амбициозностью. Именно с его публикациями этого периода связано дальнейшее развитие легенды о беспримерном танковом сражении у этой станции. В 1960 г. вышла брошюра «Танковое сражение под Прохоровкой», в которой он не только как непосредственный участник боев, но и командующий ключевым объединением подтверждал, что в течение одного дня на небольшом поле противоборствующими сторонами было задействовано 1500 танков. Поэтому не случайно, когда встал вопрос об освещении событий 12 июля 1943 г. в очередном томе «Истории Великой Отечественной войны», его редакция использовала именно мемуары П. А. Ротмистрова как один из важных источников. Причём, как рассказывал мне Г. А. Колтунов (член авторского коллектива), для редколлегии шеститомника было важно, что оценка
124
Обатуров Г. И. Дороги ратные крутые. М., 1995. С. 240.
125
История Великой Отечественной войны. Т. 3. М.: Воениздат, 1964. С. 271.
Проблема освещения событий минувшей войны в мемуарах породила в 1960-е гг. большое количество конфликтов в среде военачальников и полководцев. Уже в первых книгах воспоминаний генералов и маршалов нередко начали встречаться диаметрально противоположные описания одних и тех же событий, оценки вклада фронтов, армий и корпусов (и, естественно, их командиров), да и конкретных исторических персонажей как в общую победу над Германией, так и в успех отдельных сражений и битв [126] . Участник боёв под Курском Маршал Советского Союза К. С. Москаленко справедливо возмущался: «Вся беда в том, что у нас исторические документы и мемуары пишут под углом зрения сегодняшнего дня. А надо писать так, как было на самом дела, причём не принижая других, не выпячивая себя» [127] . Несколько опережая события, отмечу, что в своих книгах маршал далеко не всегда следовал этому благому пожеланию.
126
Примером могут служить ставшие известными значительно позже факты недовольства маршала бронетанковых войск А. Х. Бабаджаняна некоторыми оценками в книге Н. К. Попеля, а также затянувшийся конфликт маршала бронетанковых войск М. Е. Катукова с генерал-лейтенантом А. Л. Гетманом (см.: Бабаджанян А. Х. Танковые рейды 1941–1945. М.: Яуза, Эксмо, 2009. С. 437, 397 и Прудников В. Стальной ураган. М.: Яуза, Эксмо, 2008), а также открытый спор Маршалов Советского Союза В. И. Чуйкова и Г. К. Жукова о Берлинской операции и нелицеприятное описание генералом армии А. В. Горбатовым методов управления войсками в годы войны Маршала Советского Союза К. С. Москаленко и др. (Горбатов А. В. Годы и войны. М.: Советский писатель, 1992. С. 244–251).
127
«Мы напрасно сейчас дерёмся!». Родина. 2004. № 4. С. 93.
К моменту выхода мемуаров командующего 5 гв. ТА сложилась группа высокопоставленных военных участников войны, которым не нравилась активность П. А. Ротмистрова по собственному прославлению, да к тому же таким сомнительным способом, как навязывание обществу дутых исторических оценок и цифр. Это были уважаемые в армии и народе люди, мнения которых игнорировать оказалось трудно. Например, Г. К. Жуков открыто заявлял, что тяжелые, но не ключевые по значению для Курской битвы боевые действия у станции Прохоровка получили широкую известность лишь стараниями П. А. Ротмистрова, и призывал его быть скромнее [128] .
128
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т. 3. М.: Новости, 1990. С. 57.
Для тогдашних властных структур это было опасно, т. к. в какой-то момент эти споры начали выходить за довольно узкий круг высшего генералитета. Руководство страны и армии стремилось не допустить широкого обсуждения «неоднозначных» событий военной истории и устоявшегося представления о них. Упоминания даже о незначительных разногласиях вымарывались из всех печатных изданий. Но, как говорится, «шила в мешке не утаишь». С начала 1960-х гг. критика в адрес командарма начала доходить и до широкой общественности. Например, отзвуки споров о Прохоровке мы находим в формулировке вопросов в интервью П. А. Ротмистрова, напечатанном в июльском номере «Военно-исторического журнала» за 1963 г. [129] .
129
Военно-исторический журнал. 1963. № 7. С. 75, 76.
Почувствовав серьёзное недовольство среди соратников и понимая, что их упрёки справедливы, маршал попытался сгладить остроту ситуации и скорректировал общую цифру бронетехники, введенной в сражении 12 июля 1943 г. В своём интервью «Военно-историческому журналу», данном в канун 20-й годовщины тех событий, он снижает численность танков 5 гв. ТА, участвовавших в бою юго-западнее Прохоровки, с 800 до 500. В отношении противника его мнение не изменилось. Как и раньше, командарм утверждал, что здесь враг ввел в бой до 700 боевых машин, а вот «войска первого эшелона 5-й гв. ТА, сражавшиеся непосредственно с этой группировкой, имели в своём составе немногим более 500» [130] . Следовательно, на знаменитом «танковом поле» должно было быть уже не 1500, а 1200 боевых машин. Но в «Отчёте о боевых действиях 5-й гв. ТА за период с 7 по 24 июля 1943 г.» («Отчёт…») [131] , подготовленном его штабом, написано, что обе стороны всего имели под Прохоровкой более 1600 бронеединиц, из них 100 утром 12 июля были направлены южнее Прохоровки (левый фланг армии), а где же ещё 300?
130
Рассказывают командармы. Военно-исторический журнал. 1963. № 7. С. 77.
131
ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 19. Л. 7.
Чтобы не опровергать уже растиражированную за 20 лет цифру, П. А. Ротмистров выдвинул новую версию о том, «что второй эшелон и резерв армии (5-й гв. ТА. – З.В.) был задействован для ликвидации угрозы обхода противником обоих флангов». Действительно, в течение 12 июля 1943 г. на оба фланга его армии были направлены 234 танка. Но о выдвижении этих сил было известно из того же отчёта 5-й гв. ТА и ранее, в то же время в отчете ясно указано, что юго-западнее станции непосредственно
А о том, что маршал [132] к этому времени был прекрасно осведомлен о действительном положении дел 12 июля 1943 г. и после него, свидетельствовали многие старшие офицеры и генералы, которым доводилось близко общаться с ним после войны. В конце 1990 – начале 2000-х гг. в п. Прохоровка, где я работал не раз, приезжали коллеги маршала по бронетанковой академии, её выпускники и в беседах со мной вспоминали, что в кругу профессионалов бывший командарм был более откровенным и точным в оценках происшедшего в те июльские дни. Так, например, в 2008 г. в беседе со мной генерал-лейтенант Н. Г. Орлов привёл разговор, который завязался в ходе научного семинара по проблеме применения танковых войск в обороне, проводившегося в 1963 г. под руководством П. А. Ротмистрова. Тогда офицеры задали маршалу несколько неудобных вопросов, например: «Какие причины повлияли на то, что 5-я гв. ТА, имея превосходство в бронетехнике, не смогла разбить противника 12 июля 1943 г.» и «Вы в своих мемуарах пишете, что противник под Прохоровкой в один день потерял 400 танков и самоходок. Эту цифру можно считать точной, или она выверялась на глазок, ведь поле сражения осталось за немцами?».
132
В 1962 г. П. А. Ротмистрову присвоили персональное воинское звание Главного маршала бронетанковых войск, которое приравнивалось к званию Маршала Советского Союза.
На что маршал ответил примерно следующее: «Планировали одно, а в действительности произошло иначе. Во-первых, артиллерия фронта нас фактически не поддержала, немцы не дали. Тяжелый самоходно-артиллерийский полк и истребительно-противотанковая бригада, выделенные для нашего усиления, не подошли. Во-вторых, два раза подряд меняли район развертывания ударных корпусов, в результате мы были вынуждены развертываться в теснине, а противник 11 июля занял удобную для обороны местность. В-третьих, наши танки уступали немецким, в армии было много лёгких машин. Поэтому мы остановили противника, понеся большие потери. В высоких потерях есть и моя вина как командующего. Я не настоял, времени не хватило на то, чтобы перед переходом армии в контрудар была проведена нормальная артобработка переднего края, а при планировании использовались только разведданные фронта, нам не дали возможности провести разведку в полном объёме. Ведь нам говорили, что главные силы немцев действуют против армии Катукова, а оказалось иначе. В итоге мы не продвинулись вперед, не разбили корпус СС, но наметившуюся брешь надёжно прикрыли.
Что касается потерь немцев, то, откровенно говоря, эта цифра сложилась в штабе нашей армии из донесений частей. А ведь на переднем крае по одному танку часто стреляют орудия нескольких частей, и, подбив его, каждый доносит как свой успех. В результате на поле стоит один уничтоженный танк, а докладывали о 3–4, а то и о десятке» [133] .
Следовательно, сразу после Курской битвы штаб Ротмистрова сочинил небылицы о Прохоровке («Отчет…»), чтобы сгладить горечь от крупной неудачи при вводе в бой армии, и стремился отвести от себя ответственность, а после войны всё пошло по накатанному пути. Командарм лишь изредка подправлял: для публики – краски посочнее и фантазии помасштабнее, а для тех, кто в военном деле понимает, – беседы пооткровеннее. Хотя и в некоторых беседах с сослуживцами маршал иногда давал просто фантастические оценки действиям своих войск. Вот лишь один пример. В 1964 г., во время обсуждения событий под Прохоровкой с преподавателем Военной академии им. Фрунзе полковником Ф. Д. Свердловым [134] , он утверждал: «Тогда 5-я гв. танковая армия, которой я командовал, с приданными двумя корпусами разгромила крупную танковую группировку фашистов, нацеленную на Курск. Гитлеровцы потеряли около 350 танков и штурмовых орудий, в том числе около 100 тяжёлых «тигров» и «пантер», созданных специально для этой операции. После этого сражения они вынуждены были отказаться от дальнейшего наступления и перешли к обороне. Весь их стратегический план на лето 1943 г. был сорван. Вот так танковое оперативное объединение выполнило стратегическую задачу» [135] . Вероятно, за столь грандиозный успех И. В. Сталин чуть не отдал победителя под суд. Подчеркну, это была лишь частная беседа. В 1960-е гг. публиковать такую нелепицу было бы неосмотрительно, поэтому данный тезис бывший командарм попытается развить позже в своей первой крупной работе «Время и танки», которая выйдет в 1972 г., когда общественно-политическая атмосфера в стране кардинально изменится.
133
Личный архив автора.
134
Свердлов Фёдор Давыдович, полковник, доктор исторических наук, профессор. Родился в 1921 г. в г. Харькове, в семье рабочего. В Красной армии с 1938 г. С отличием окончил артучилище. С первого дня Великой Отечественной войны – на фронте, сначала командир противотанковой батареи, стрелкового и моторизованного разведбатальонов, затем на штабной работе. С 08.1942 г. и до конца войны служил в штабе 16A (с 04.1943 г. – 11 гв. А) помощник, старший помощник (с 01. 1943 г.) начальника оперативного отделения оперотдела, старший помощник начальника оперативного отдела штаба армии (с 1944 г.). За период войны трижды ранен, награждён шестью боевыми орденами, в том числе за отличие в Курской битве – орденом Отечественной войны 2-й ст. После окончания в 1949 г. с золотой медалью Военной академии им. Фрунзе и в 1952 г. – адъюнктуры более 30 лет проработал в этой академии. Автор 14 книг по военному искусству и героике войны. Именно из его работы «Неизвестное о советских полководцах» стало впервые известно о том, что П. А. Ротмистров лишь благодаря активной позиции Маршала Советского Союза А. М. Василевского сохранил пост командарма после контрудара под Прохоровкой 12.07.1943 г.
135
Свердлов Ф. Д. Неизвестное о советских полководцах. М., 1995. С. 56.
Но вернёмся к брошюре маршала «Танковое сражение под Прохоровкой». Красной линией через всё повествование проходит мысль исключительных заслуг 5-й гв. ТА в разгроме врага не только у станции, но и в ходе всей Курской битве. Причём он не просто допустил откровенные искажения при оценке масштаба боёв 12 июля 1943 г. и их значения, но и начал создавать новые мифы, например, о соседях его армии по обороне, войсках генералов А. С. Жадова, И. М. Чистякова и М. Е. Катукова, которые вынесли всю тяжесть первой, основной фазы боевых действий при отражении удара ГА «Юг». «Во время подготовки советских войск к контрудару, – пишет он, – противник неожиданно нанёс сильный танковый и авиационный удар по этим армиям и теснил 1-ю гвардейскую танковую и 6-ю гвардейскую общевойсковую армии в направлении Обояни, а часть левофланговых соединений 5-й гвардейской общевойсковой армии отбросил к Прохоровке. В результате эти армии не успели подготовиться к проведению контрудара 12 июля и в нём в этот день не участвовали. Противник не преминул этим воспользоваться» [136] .
136
Ротмистров П. А. Танковое сражение под Прохоровкой. М.: Воениздат, 1960. С. 69.