Курск- 43. Как готовилась битва «титанов». Книга 2
Шрифт:
Опираясь на эту оценку, были определены три направления, где следует ожидать главный удар неприятеля. Они располагались на участке примерно 95 км, т.е. занимали 31% всей полосы фронта:
1-е: Змиёвка – Фёдоровка – Дросково-Ливны (в стык 13 и 48А);
2- е: Гремячево – ст. Поныри – ст.Золотухино – Курск (вдоль ж.д. Орёл – Курск);
3- е: Кромы – Тростна – Фатеж – Курск (в стык 13 и 70А).
К.К. Рокоссовский и его штаб наиболее вероятным считали второй вариант.
Следовательно, уже на первом этапе планирования оборонительной операции руководство Центрального фронта опиралось на верное предположение об общем замысле неприятеля на ближайшее время. Однако оно допустило просчёт с определением места нанесения главного удара противником, которое, как уже отмечалось, Модель наметил западнее железиной дороги Орёл – Курск, т.е. между вторым и третьим предполагаемыми направлениями. Тем не менее, опираясь на этот ошибочный вывод, наиболее ответственным участком была верно определена полоса 13А, т.к. при любом варианте развития оперативной обстановки она становилась «ядром» обороны фронта. В случае начала боевых действий по первому варианту штаб Малинина рассчитывал, что её правый фланг станет районом развертывания контрударной группы фронта, нацеленной на правый фланг ударного клина неприятеля. Второй и третий
В своей книге о просчёте с определением места главного удара К.К. Рокоссовский упомянул, но вскользь и причины его не объяснил. К сожалению, и в ЦАМО РФ не удалось обнаружить документов, которые каким-либо образом могли помочь развязать этот «узел». Отечественными историками этот момент не комментировался и не подвергался анализу. Лишь Г.А. Колтунов и Б.Г. Соловьёв хотя и скупо, но всё же предприняли попытку прояснить его: «Учитывая сосредоточение крупной группировки гитлеровских войск в районе Глазуновка, Тагино, а также направление шоссейной и железной дорог Орёл-Курск, командование фронта сделало вывод, что удар, вероятнее всего, последует через Поныри на Курск» [174] . Однако эти доводы мало что дают для понимания логики штаба фронта. Действительно, Глазунова – это станция на участке железной дороги Орёл-Курск, которая проходила через центр обороны 13А. Но сёла Тагино, их два – Верхнее и Нижнее, расположены перед стыком 13 и 70А. Непонятно, почему командование фронта решило, что танковая группировка, развернутая в районе Тагино – Глазуновка, обязательно должна была наносить удар именно в поныровском направлении, а не на фатежском. Ведь на стыке армий Пухова и Галанина есть значительно более удобный «коридор» для прорыва танковой группой к Курску: шоссе Кромы-Курск.
174
Колтунов Г.А., Соловьёв Б.Г. Курская битва. М.: Воениздат, 1970. С. 48.
Полосу 13А, по условиям ведения наступательного и оборонительного боя, можно было разделить на три части. Район на восток от р. Полевая Снова, в направлении Малоархангельск – Ливны (стык с 48А), располагавшийся в границах бассейна рек Сучья, Дубовик и Сосна, являлся сложным для проведения наступления с севера, где располагалась 9А. Он был изрезан глубокими балками и оврагами, пересечён густой сетью мелководных речек (не глубже 0,3-0,6 м) и ручьёв, с илистым дном и заболоченными, не проходимыми для техники поймами. Высоты здесь имели вид холмов продолговатой формы с пологими скатами, что позволяло оборонявшимся скрытно подводить войска. Хотя из-за них же у обороняющейся стороны возникали и серьёзные трудности с наблюдением, т.к. они мешали обзору, создавая много «мертвых» зон. Таким образом, резко пересеченная местность на стыке 13 и 48А с наличием большого числа естественных водных преград существенно затрудняла использование главного инструмента наступления – танковых соединений. Этот фактор стал определяющим для командования 9А при принятии решения об отказе наносить здесь главный удар. По этой причине данное направление ими и было отвергнуто первым. Безусловно, удар на юго-восток имел заманчивую перспективу: отсюда открывался путь на Щегры, которые располагались на единственной железнодорожной магистрали, соединявшей Центральный фронт с экономическими и военными центрами страны. И в случае блокирования этой «артерии» войска Рокоссовского лишались главного канала снабжения. Но реализация этого замысла требовала слишком много сил, которых у Моделя не было. А вот советская сторона фактор дефицита сил у противника не приняла в расчёт [175] , и посчитала это направление для него очень удобным, т.к., ударив на Ливны, он более глубоко охватил бы всю группировку, оборонявшую Курский выступ.
175
Судя по имеющимся данным, советская разведка не смогла обеспечить Москву необходимой информацией для понимания данной проблемы вермахта.
Второй район, вдоль железной дороги Орёл-Курск (центр обороны 13А), располагался в границах бассейнов рек Полевая Снова и Снова и был более удобен для активных наступательных действий крупными механизированными соединениями. Местность здесь была значительно меньше изрезана оврагами, и для бронетехники она была вполне проходима, особенно между рек, хотя они же и существенно ограничивали её манёвр. После рек главным препятствием здесь были станция Поныри и село 1-е Поныри, которые практически перекрывали единственный танкопроходимый «коридор» между поймами рек для движения на юг, к Курску, по которому проходила железная дорога. Они являлись своеобразными воротами в само начала этого пути, и обойти их было крайне сложно. При продуманной системе обороны они могли стать практически непробиваемым щитом. На этой же ж.д. ветке, южнее Понырей, располагались ещё две станции, Возы и Золотухино, которые тоже можно было использовать для надежного перекрытия этого направления. Последняя находилась у слияния рек Снова и Полевая Снова, что существенно усиливало возможности обороны этого участка. Вдоль рек на десятки километров тянулась сплошная гряда сёл и хуторов, удобных для маскировки и создания разветвленной системы обороны. Кроме того, местность здесь имела больше высот с видимостью до 10-15 км, а это существенное обстоятельство для обороняющихся.
Тем не менее особенность этого (второго) района противоборствующие стороны тоже оценивали по-разному. Непонятно почему, но командование Центрального фронта считало, что враг бросит свои главные ударные силы – танковые дивизии – именно в эту теснину, хотя почти рядом находилось более удобное местно для их использования: фатежское направление. Возможно, К.К. Рокоссовский полагал, что для решения столь сложной задачи, как окружение сразу двух фронтов в Курской дуге, определяющим фактором для противника будет время, а этот путь к Курску был самым коротким. Если это так, то предположение советской стороны можно считать вполне резонным, хотя и спорным. Тем не менее, опираясь на этот вывод руководства фронта, штаб 13А решил создать здесь мощнейший узел сопротивления: станцию Поныри и прилегающие к ней сёла объединить в так называемый «Поныровский обвод». Помимо
Третий участок, расположенный к западу от р. Снова (от села Ольховатка и далее), был самым удобным для использования противником танковых соединений. Местность здесь была относительно других районов ровной, с небольшим количеством балок, холмов и не очень насыщена водными преградами (прежде всего крупными) вплоть до самого Курска. Кроме того, здесь же располагался стык 13 и 70А, что ещё больше повышало его опасность. Удар главных сил в этом направлении позволял германским войскам не только использовать благоприятную местность для быстрого выхода танковых дивизий к Курску, но и уже в ходе прорыва к городу серьёзно осложнить снабжение сразу трёх армий Центрального фронта. В случае преодоления армейской полосы 70А противник мог уничтожить базы её снабжения и тыловые учреждения, располагавшиеся вдоль кромско-курского шоссе – главной коммуникации в этом районе, а при дальнейшем продвижении на юг блокировать единственную ж.д.: Рыльск – Курск, по которой шло питание 65А (станция снабжения ст. Льгов) и 60А (ст. Рыльск). Все это делало фатежское направление наиболее выгодным для противника. Поэтому оно и было реализовано командованием 9А для нанесения главного удара, а вот К.К. Рокоссовский считал его самым неподходящим из трёх возможных вариантов и, безусловно, известную немцам.
Складывается впечатление, что, предполагая удар на Ливны, командующий и его штаб, не имея достоверных данных о потенциале противника, переоценили его возможности. В своём прогнозе они не учли важную особенность немцев: всегда тщательно планировать использование бронетехники и прокладывать её пути не просто по танкопроходимой местности, а и с учётом возможности маневра. Трудно вспомнить наступательные операции, когда командование германских войск загоняло крупные подвижные соединения в теснину. Чего нельзя сказать о советской стороне, случаев было немало, даже летом 1943 г. Хотя следует подчеркнуть, что о большом значении, которое противник придавал дорогам при планировании прорыва обороны, руководство Центрального фронта в этом момент, безусловно, знало, и об этом свидетельствует директива командующего артиллерией №032/оп от 21 апреля 1943 г., которая будет анализироваться ниже. Опираясь прежде всего на опыт боевых действий на Восточном фронте в 1941 г., бывший командующий 3-й танковой группой генерал Г. Гудериан в своих воспоминаниях писал: «Танк должен выбирать такую местность, по которой он может быстро передвигаться. Только на благоприятной для танка местности полностью используются мощь его дальнобойного орудия и возможности огневой поддержки. … Танк малопригоден к ведению боя в населенных пунктах(!) и совершенно не пригоден к уличным боям в больших городах. В этих условиях их маневренность, а также обзор слишком ограничены. Противник; вооруженный средствами ближнего боя, везде может найти укрытие, в которых его нелегко обнаружить. Поэтому там, где это представлялось возможным, считалось целесообразным обходить населенные пункты(!)» [176] .
176
Гот Г., Гудерин Г. Танковые операции. «Танки – вперед!». Смоленск: Русич, 1999. С. 236, 375.
Напомню, в первые месяцы Великой Отечественной войны генерал-майор К.К. Рокоссовский командовал 9 мк, а его правая рука М.С. Малинин возглавлял штаб 7 мк. Следовательно, они не могли не знать эти важные особенности тактики германских подвижных соединений и то, что немцы не только на бумаге, но и в реальности сёла и теснины всегда стремились обходить, если была даже малая на то возможность, или окружать оборонявшие их войска. Хотя история учит, что люди, в том числе и исторические личности, собственный опыт, особенно негативный, часто сознательно игнорируют. Точнее, они не в состоянии справиться с эмоциями, а возможно, с амбициями (или обидами) и трезво оценив их, использовать в дальнейшем. Полагаю, сознательно или нет, но иногда этим грешил и командующий Центральным фронтом. В качестве примера приведу эпизод, о котором мне поведал полковник В.В.Жданов, сын генерал-полковника В.Т.Вольского, в первые месяцы войны помощника командующего Юго-Западным фронтом по АБВ: «В сентябре 1941 г., по приказу заместителя Наркома обороны СССР генерал-лейтенанта танковых войск тов. Федоренко, В. Т. Вольский подготовил доклад о боевых действиях мотомеханизированных войск Юго-Западного фронта за период с 22.6 по 1.8.1941 г. [177] . …Много было недочетов, допущенных непосредственно командирами механизированных частей и соединений:
177
ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 157. Д. 8 (Доклады автобронетанковому управлению фронта, ГАБТУ КА, Военному совету фронта об опыте применения и о состоянии танковых войск), пп. 217-229.
– штабы мехкорпусов, танковых дивизий, танковых полков еще не овладели должными навыками оперативно-тактического кругозора, они не смогли делать правильные выводы и полностью не понимали замысла командования армии и фронта;
– командный состав обладает недостаточной инициативой;
– не были использованы все средства подвижности, которыми обладают мехчасти;
– не было маневренности – была вялость, медлительность в выполнении задач;
– действия, как правило, носили характер лобовых ударов, что приводило к ненужной потере материальной части и личного состава; а это было потому; что командиры всех степеней пренебрегали разведкой;
– неумение организовать боевые порядки корпуса по направлениям, прикрывать пути движения противника, а последний главным образом двигался по дорогам;
– не использовались средства заграждения, совершенно отсутствовало взаимодействие с инженерными войсками;