Куртизан
Шрифт:
– Я никуда не уйду, – сказал тихо Креон, смотря сверху вниз.
Неожиданно он толкнул Аристона обратно в комнату и закрыл дверь на замок.
– Что это значит, Креон? – Разозлился юноша.
Но вместо ответа учитель заключил его в объятия и, наклонив голову вниз, из-за своего роста, начал покрывать нежное лицо Аристона поцелуями. Креон был не в себе. От вина его разум помутился, ему казалось, что он целует прекрасную девицу – нимфу.
Перед глазами юноши снова появилась рыжая кошка Баст и её хозяин-насильник. Он в ужасе осознал, что ему снова придётся перенести этот кошмар.
– Нет, нет,
– Ты так прекрасна, так прекрасна, – шептал Креон.
Тут Креон быстро сорвал с него тунику, обнажив мускулистое тело. В свете свечей он увидел небольшие кубики, покрывавшие его плоский живот. Он взял его на руки и бросил на постель, как тогда, тот мерзавец, только на кровати уже не было испуганного кота.
– Папа! Отец! На помощь! – Начал кричать обессиленно Аристон.
– Замолчи! – Прошипел недовольно Креон и засунул ему кляп в рот.
Аристон хотел убежать, но двухметровый гигант схватил его руки и, порвав на две части свой ремень, начал привязывать его руки к спинке кровати. Из глаз юноши потекли слёзы отчаяния, он с мольбой смотрел на пьяного Креона, но всё тщетно. Учитель погладил его лицо и вытер слёзы, отчего Аристон ещё громче застонал и затрясся в лихорадке. Креон наклонился над его полунагим телом и прикоснулся губами к его упругой, мускулистой груди. Когда он сжал сосок зубами, Аристон стал нервно шевелить ногами, пытаясь высвободиться. Он ещё громче застонал и Креон открыл свой рот. Из соска показалась капелька крови, которая покатилась вниз, к животу. Когда капля остановилась возле пупка, он облизал языком весь её путь, вниз от груди и до плоского живота.
Затем он вытащил кляп изо рта Аристона и наклонил свою голову для поцелуя, но тут юноша закричал что есть мочи:
– Отец!!! На помо…
Не успел он договорить, как Креон в гневе ударил его по лицу с такой силой, что юноша лишился чувств. Из разбитой губы показалась капелька крови. Безумный учитель лизнул губы Аристона и поцеловал. Затем он схватился за обездвиженные голые бёдра и раздвинул ноги, после чего принялся снимать с себя одежду. Но тут из-за двери послышался детский голос:
– Господин мой, это я, Антиох, пустите меня.
Креон замер на месте, пытаясь не издавать ни звука. Раб попытался открыть двери, но обнаружил что та была заперта изнутри на замок. Несколько минут он простоял в коридоре и вскоре ушёл. Креон снова обратил внимание на Аристона, лаская его нежное тело. Но ему вновь помешал голос за дверью, только уже Аристида:
– Аристон, открой сейчас же двери, иначе, клянусь Зевсом, я сломаю её!
Креон разозлился, но понял, что все планы его нарушились. Тогда он стал быстро одеваться, но не успел он развязать Аристона, как дверь с треском упала на пол и в комнату вломился обеспокоенный Аристид. А рядом с ним Анастасия, Фемида и Антиох, который держал в руках свечу. Аристид с ужасом осмотрел комнату и увидел лежащего сына без чувств. Он сразу же обо всём догадался.
– Я считал тебя другом, а ты мне нож в спину, – проговорил тихо и разочарованно Аристид.
– Позволь мне объяснить всё…
– Убирайся из моего дома, чтоб духу твоего больше здесь не было! Нашей дружбе конец. Я никогда тебя не прощу. Во-о-н!
Креон
– Сынок мой! – Заплакала Анастасия.
– Фемида, Анастасия, идите к себе, – приказал сурово Аристид.
Фемида взяла за руку свою дочь и вывела в коридор. Антиох спрятался за угол, стараясь не мешать. Аристид подошёл к постели и обнажил кинжал, после чего разрезал ремни, которые держали руки юноши. На запястьях показались красные отпечатки. Отец увидел свежие засосы, покрывавшие тело сына и в гневе, затрясся.
– Ублюдок, – процедил он сквозь зубы.
Он сел у изголовья сына и погладил того по лицу.
– Сможешь ли ты простить меня, сын мой. Я вёл себя несправедливо по отношению к тебе, меня следует бить палками, а не тебя, душа моя.
Он обнял его тело и тихо заплакал, впервые, наверное, за всю свою жизнь.
– Отец?..– Слабо спросил Аристон.
Аристид быстро вытер слёзы и улыбнулся, смотря на сына.
– Ты сможешь простить меня, сын мой?
– Я…вас прощаю…– проговорил тихо Аристон и закрыл глаза.
Возлюбленные снова были вместе. Аристон прижимал тело Флоры к себе и не чувствовал веса. Она была настолько лёгкой, что казалась пёрышком. Таким же нежным и приятным. Над головой светила голубая полная луна, а вокруг качались в унисон кипарисы и пальмы, создавая экзотический танец. Аристон беспрестанно повторял: «Флора, Флора», и не мог отпустить девушку, боясь потерять её. Эта ночь принадлежала им. Они молча смотрели друг на друга и держались за руки. Но тут чья-то огромная фигура показалась из-за тёмного леса и начала смотреть на них. «Я не отдам её тебе».
– Она тебя не любит, – сказала тень.
– Ты не можешь этого знать, ибо ты никогда не любил по-настоящему, – ответил Аристон.
– Ошибаешься, я знаю, что такое любовь, – ответила тень и направилась к нему.
Чем ближе тень приближалась, тем больше она становилась. Наконец, двухметровый гигант остановился возле них и забрал руку Флоры из рук Аристона. Аристон не способен был ничего сделать. Он мог лишь наблюдать, как смотритель за узником.
– Теперь она принадлежит мне, – сказала тень и зашагала прочь, только уже вместе с девушкой.
– Нет, Флора, Креон погубит тебя, не делай этого…
Но Флора не отвечала, а продолжала идти, медленно растворяясь во тьме до тех пор, пока совсем не исчезла.
– Флора, Флора! Флора!..
– Тише, тише, сынок, я здесь, здесь, твоя мама, – проговорил нежный женский голос из ниоткуда.
Чья-то рука дотронулась до его лба, а затем погладила по волосам. Наконец, Аристон проснулся и открыл глаза. Он лежал в своей комнате, укрытый тёплым одеялом, а у изголовья сидела мать, одетая в белую мантию. Судя по освещению был уже день. Несмотря на то, что в жаровне тлели угли, было холодно. Юноша взял тёплую руку матери и прижал к себе. Смутные воспоминания начали приобретать краски. Вот пьяный Креон провожает его до спальни. А вот он запирает двери на замок и пытается надругаться над его честью. Больше он ничего не помнил. Но от этого неведенья и забытья вдруг стало очень тошно и противно, настолько, что казалось сердце сейчас остановится от боли, довившей в груди. Живот от сильных переживаний скрутило, и он побледнел.