Кузнецов. Опальный адмирал
Шрифт:
— Мне комфлот еще не докладывал. Но о том, что лодки готовятся к выходу в море, я знаю.
— Утром я был на докладе у Верховного, — продолжал Антонов, — и он заметил, что Балтийскому флоту надлежит мощными ударами уничтожать вражеские конвои. И я бы не хотел, чтобы на флоте были срывы. Обстановка с минами все еще остается сложной?
Кузнецов сказал, что корабли тралят фарватеры и другие районы, опасные для действий нашего флота. У Трибуца на этот счет достаточное количество тралов.
Антонов резюмировал: в ближайшее время удары Красной Армии в районе Прибалтики еще более возрастут; 24 июля возобновит
— Несомненно, у адмирала Трибуца есть свои проблемы, но он не из тех, кто отчаивается, — ответил Николай Герасимович. — И все же я поговорю с ним, Алексей Иннокентьевич. Что меня сейчас волнует? — Он пристально посмотрел на Антонова. — Ледоколы! Пора выводить их из Арктики. Верховный только вчера о них спрашивал.
— Головко в этом деле тертый калач, знает, что и когда выводить, — усмехнулся Антонов.
— Да, но по последним разведданным немцы бросили в Арктику немало подводных лодок, и, естественно, это меня волнует. Полечу завтра на Беломорскую военную флотилию и вместе с ее командующим адмиралом Пантелеевым все обговорю в деталях.
«Дуглас» приземлился на аэродроме в Архангельске. Небо хмурилось над летным полем, казалось, вот-вот брызнет дождь. Хмурое лицо было и у командующего флотилией вице-адмирала Пантелеева, когда он отдавал наркому рапорт; недавно он заменил на этом посту вице-адмирала Кучерова.
— Ну как, Юрий Александрович, привыкаешь? — спросил Николай Герасимович.
— Уже привык, товарищ нарком! — Пантелеев улыбнулся, отчего его лицо посветлело. — Конечно, служить тут тяжелее, не то что на Волге-матушке. Кроме мин, здесь еще бродят вражеские подводные лодки. Однако во всем этом я не вижу обмана чувств — я знал, куда шел.
— Ты как тот философ, говоришь про какие-то чувства, — усмехнулся Кузнецов. — У меня одно чувство — бить врага как можно сильнее! Тут уж надо держаться, крепко держаться, чтобы не сорваться со своего якоря. Ну а что волнует Военный совет и командующего флотилией? Я, когда сюда летел, все думал о вас, Юрий Александрович, беспокоюсь. В морях-то ледовитых, можно сказать, еще не бывали?
Пантелеев сообщил, что начали готовиться к операции по выводу из Арктики крупных ледоколов. Ближе к зиме они будут нужны в Архангельске.
— Когда начнется ледостав в Белом море, без ледоколов нам никак не обойтись, — пояснил Пантелеев.
— Охрану ледоколов продумали?
— Включим в эскорт пять-шесть эсминцев, пять тральщиков и столько же больших охотников.
— Не мало ли эсминцев? — спросил нарком. — Они быстроходны, маневренны при поиске подводных лодок, да и в атаке виртуозы. Добавьте еще эсминец… Где будете держать свой флаг?
— На лидере «Баку». — Пантелеев выпрямился, словно отдавал приказ. — Готовимся к операции тщательно. Вчера весь день занимался с акустиками. Хочу отобрать в поход самых опытных. Скоро в Карском море наступит полярная ночь,
— В этом есть рациональное зерно, — согласился нарком.
Они сели в машину и направились в штаб флотилии. Николай Герасимович не имел привычки говорить в дороге, и в этот раз он этому не изменил. А когда прибыли на место, в кабинете Пантелеева снял шинель и коротко бросил:
— Собирай Военный совет, Юрий Александрович. У меня есть что вам сказать. Да, — спохватился он, когда командующий был уже у двери, — о тебе спрашивал товарищ Сталин. Я доложил ему все, что счел нужным. Верховного по-прежнему волнует Арктика. Так что бди! Терять суда, а тем паче ледоколы — дело рискованное.
Вице-адмирал Пантелеев ответил, что он приказал начальнику штаба флотилии усилить эскорт. Из моря Лаптевых на Диксон провести суда сложно. Кажется, все было сделано, однако немецкой лодке удалось торпедировать сторожевой корабль.
— Я приказал капитан-лейтенанту Лысову, командиру тральщика, обнаружить эту лодку и уничтожить ее, — продолжал Пантелеев. — Скажу вам честно, на успех я мало рассчитывал, ибо тральщик имел малый ход, не то что подводная лодка. Но мне надо было сберечь ледоколы! Но я был обманут, и от этого горько стало на душе. Та же лодка вскоре потопила и тральщик Лысова. Но немцы дорого заплатили за наши корабли — мы уничтожили две субмарины.
— Выходит, око за око? — качнул головой нарком.
Все, о чем шла речь на Военном совете, Кузнецов принял близко к сердцу, ибо по характеру и складу своей души он был сопричастен всему, что делалось на флотах и флотилиях. Что касается Пантелеева, то он относился к людям мыслящим, в чем нарком давно убедился: Юрий Александрович всегда стремился найти свое решение вопроса, сколь бы сложным он ни был, порой адмирала постигала неудача, но духом он не падал — на ошибках учатся!
— Товарищи, обстановка в Арктике ясна, — сказал нарком, подытоживая нелегкий разговор. — И я доволен, что члены Военного совета флотилии, командующий флотилией вполне сознают свою ответственность за судьбу каждого конвоя. Но сознавать — это полдела, надо обеспечить их безопасность! Я уже объяснил вам, почему Ставка постоянно следит за обстановкой в Арктике. Потому-то важно не оплошать. Еще адмирал Макаров говорил, что широта горизонта определяется высотой глаза наблюдателя. Да, широта горизонта… Без острого глаза ничего не сделаешь. Я хотел бы надеяться, чтобы среди вас не оказалось слепцов… — Николай Герасимович помолчал. — Но вам придется выполнить еще одно необычное для вас дело.
— Вы имеете в виду охрану конвоев союзников? — спросил Пантелеев.
— Нет, Юрий Александрович, не угадали…
Нарком сказал, что в районе Альтен-фьорда укрылся немецкий линкор «Тирпиц». Это по нему в сорок втором году капитан 2-го ранга Лунин нанес торпедный удар, после чего линкор встал на ремонт. Теперь англичане решили добить его с помощью авиации. С этой целью глава военно-морской миссии Великобритании в Москве обратился к наркому ВМФ с просьбой разрешить английским самолетам после бомбежки линкора совершать посадку на советских аэродромах в районе Архангельска. Товарищ Сталин дал такое разрешение.