Кузница Тьмы
Шрифт:
Солдат повернул коня и послал рысью, а затем и галопом.
Снова глядя на дракона, она подошла ближе. В пятидесяти шагах лошадь заупрямилась, так что она сошла наземь и стреножила скакуна.
Гигантский зверь лежал на боку, сверху видны были раны, десятки длинных ран, но нигде она не могла увидеть торчащих наружу белых ребер. А вот громадное брюхо было вспорото. Кишки вылились тяжелой грудой, порезанные и порубленные, словно кто-то неистово работал мечом.
Что-то еще лежало у раны в животе, среди разворошенного песка. Шаренас подошла.
Одежда. Доспехи в пятнах
Шаренас поняла, что стоит, не в силах сделать еще шаг. Глаза выискивали отпечатки, пропадавшие между валунов обрыва.
– Фарор Хенд, - пробормотала она, - кто сейчас идет рядом с тобой?
ВОСЕМЬ
– Нет никакой доблести во владении оружием, - сказал От, и вертикальные зрачки сузились до тончайших линий, пока он осматривал россыпь на выщербленной поверхности старого стола.
– Все, что ты здесь видишь, есть разные вариации. Но общее гораздо важнее, Кория. Всё это аргументы железа.
– Он обратил к ней осунувшееся, обветренное лицо, клыки в слабом свете приобрели цвет старого рога, а зеленоватый оттенок кожи напомнил медную патину.
– Ты станешь избегать столь очевидных обманов. Для тебя железо есть язык неудачи.
Кория указала на разложенное оружие: - Но они ваши, учитель, вы часто носили эти аргументы.
– И за мной каждый раз оставалось последнее слово. Да. Но что я приобрел? Все больше груз лет на спине, все больше дней под бессмысленным солнцем, пустой ветер в лицо. Новые ночи под равнодушными звездами. Новые могилы, которые нужно посетить, новые тоскливые воспоминания. Кория, мои сны утеряли дар цвета. Уже давно мир, проходя перед очами, кажется лишенным жизни, и душа разрисована тусклыми полосами серого.
– Значит, вы устали, учитель.
От хмыкнул: - Глупое дитя. Ты мое единственное яркое пятно. Теперь слушай внимательно, ибо я не стану повторять. Мы должны покинуть это место.
– Боитесь возвращения Джелеков?
– Не смей перебивать. Ныне я говорю об ожидающем тебя воспитании, ведь все прежнее было лишь приготовлением. Вещи, которые ты должна узнать, выше моего опыта. Мы отправляемся на юг, туда, где пробуждаются силы.
– Не понимаю, учитель. Какие силы? Разве Джагуты не отказались от притязаний на власть?
От взял увесистый пояс с мечом в тяжелых кожаных ножнах. Опоясался, быстро поправил - и с гримасой снял. Оружие тяжело ударило по столу.
– Азатенаи, - сказал он.
– Кое-кто оказался неосторожным. Но я должен поговорить с сородичами. С теми, что остались. Прочие пусть гниют.
– Почему я так важна, учитель?
– Кто сказал, что важна?
– Зачем же вы потратили годы на мое учение, если во мне мало или вовсе нет ценности?
– Дерзость тебе идет, Кория, но ты всегда рискуешь ощутить на лице чужую руку.
– Вы никогда меня не били.
– И ты, как иные щенки-Джелеки, играешь без оглядки?
– От приподнял тяжелую алебарду, отступил и широко размахнулся,
– Вы будете дискутировать с сородичами?
– Дискутировать? Мы никогда не дискутируем, мы спорим.
– Железом?
Быстрая, дикая ухмылка осветила его лицо, чтобы исчезнуть миг спустя.
– Как ни приятна эта мысль, нет.
– Так почему вы снаряжаетесь на войну?
– Боюсь, что шаги будут слишком легкими, - ответил он.
Кория сражалась с потребностью покинуть комнату и вернуться назад, в башню. Встать под утренними звездами и следить, как солнце истребляет их все. От запретил брать в путешествие что-либо, кроме смены одежды. И все же она верила, что назад они не вернутся.
Он взял секиру с двойным лезвием и древком из оленьего рога, взвесил в руках.
– Тел Акаи. Откуда оно у меня? Удобное оружие... трофей или дар? Совесть не шевелится, значит... не добыча. Интересно, как часто триумф должен источать кровь? Не потому ли мы находим его вкус столь сладким?
– Учитель, если не железом я должна защищать себя, то чем?
– Умом, дитя. Но неужели ты не видишь, что я занят?
– Вы велели внимательно слушать, учитель. Я здесь, я внимаю.
– Я велел? Ты здесь?
– Мы должны путешествовать на юг, к вашим сородичам. Но истоки вашего любопытства - в Азатенаях. Заключаю, что мы встретимся и с ними. Путешествие обещает быть долгим, но у нас лишь небольшой тюк с пищей, по одному водяному меху на каждого, два одеяла и котелок.
– Понимаю, о чем ты. Найди черпак.
– Вы передадите меня одному из сородичей, учитель? Для дальнейшего обучения?
– Кто бы тебя взял? Избавься от столь абсурдной идеи. Мы словно скованы цепями и кандалами. Ты головная боль, которую не изгнать из черепа, старая рана, что извещает о близости дождя, хромота, портящая даже ровную почву.
– Он нашел кожаную перевязь для тел-акайской секиры.
– Ну, - спросил он, выбрав шлем и поворачиваясь лицом, - готова?
– Черпак?..
– Раз ты так хочешь вооружиться, почему нет? Он висит на крючке над очагом.
– Сама знаю, - бросила она, разворачиваясь за черпаком.
– Не люблю тайн, учитель.
– Тогда я буду кормить тебя лишь ими, пока не раздуешься, готовая взорваться.
– Загадки не люблю еще больше.
– Тогда я сделаю из тебя загадку для всех. Ох, да протяни за ним руку. Вот. Нет, засунь за пояс. Теперь можешь идти вразвалочку, смелая как волк. Или ты предпочла бы носить топор?
– Нет. Оружие меня пугает.
– Тогда кое-какую мудрость я в тебя вложил. Хорошо.
Ей не хотелось уходить. Пока что большая часть воспоминаний принадлежит этой башне, а не месту ее рождения; но, кажется, ей предстоит паломничество домой - по весьма кружному маршруту. На пути, однако, она встретит других Джагутов и затем Азатенаев. Со дня появления Джелеков От чем-то взволнован, настроение его переменчиво; кажется, слабость исчезает из ветхого тела, словно кожа съеживается на жаре. Теперь он ведет себя скорее как воин, готовится к спорам железа.