Квант удачи
Шрифт:
Они не знали, что через месяц им придётся отречься от него.
Одиссей шагнул с платформы в невесомость, импульс повлёк его вперёд; в полёте он вырвал глаз из глазницы и протянул Вечному:
– Бери!
Чёрный шар отразился в золотой маске, и та мгновенно выцвела, не в силах его отображать. Все бесформия сгинули, лик побелел и вспыхнул невыносимым светом, тут же истратился и зазиял пустотой. Ничто раскрылось в голове Вечного, словно жадный зев. Он схлынул с разбитого Рами, как тёмный морок, оставив его на грани бытия и
– Исток, – застонал Вечный и всем существом потянулся к глазу сайн. – Единственный… Последний.
Одиссей и Ана из разных времён смотрели одинаково-завороженно, как его тело побелело, воссияло и провалилось внутрь себя, открывшись пропастью пустоты, которая тянулась к чёрному шару так сильно и быстро, как только могла, и поглотила его так жадно, как не способно живое существо. Почти поглотило. Никто не знает, как бы сложилась судьба всего сущего, если бы в этот момент не произошли две вещи.
– Решение Единства всех равных: корректировка стратегии, – сигнал от альфы пришёл за доли секунды до точки невозврата. – Подтверждение защитного режима, но переход с пассивного к активному. Принудительное возвращение Аксиома и Куратора. Удар по атаковавшим всеми силами. Огонь!
Скорость быстродействия у систем Танелорна была максимальной, нужные процедуры и действия они выполнили за наносекунды, и даже со всеми прошивками Одиссей не успел сделать ничего. Да и не мог, потому что его права были заблокированы. Его выдернуло из-под распахнутого Вечного и шифтнуло в ЦУБ.
Такому же экстренному перебросу подвергся и Рами, но, разбитый на линии и слои, он ещё не успел вернуться в реальность, был расслоён по вероятностям, которые ещё не сошлись. И захват не удался, а в перебросе произошёл сбой. Зато боевые блоки Танелорна эффектно вернулись из подпространства и нанесли по Вечным (и Рами) массированный, сотрясающий удар.
Аннигилирующие лучи, псевдо-нейтриновые поля, плазменные выбросы и струнные вибры, сдвиги пространства и парочку старых-добрых кварковых бомб.
Одиссей тут же отдал приказы: прекратить атаки, вернуть его в точку входа, повторять попытки вытащить Рами каждую долю секунды, начать массовую эвакуацию жителей с блоков на другие планеты и на корабли-ковчеги – оставить тело Танелорна безлюдным, чтобы сохранить его душу.
С каждым приказом Аксиома было по-разному: одни распоряжения система беспрекословно и моментально выполняла, другие тотчас отвергла, так как они расходились с решением, принятым высшей силой их мира: полным Единством, подавляющим большинством всех голосов. Прекращение огня уже не требовалось, потому что огонь был и так прекращён – после проведённой каскадной и многовекторной атаки не могло выжить ни одно из известных в галактике существ.
Приказ общей эвакуации приказ был крайне затратный и сложный в реализации, его поставили на голосование старшего кольца: архитекторов, кураторов и других высших лиц Танелорна. Все владели максимальной комплектацией, и в экстренных случаях действовали крайне быстро, так что решение приняли за пару секунд. Лишь огромный авторитет Аксиома и тысячи случаев его доказанной правоты за предыдущие три десятка лет позволили этому неоднозначному приказу,
В общем-то, кроме внезапной атаки по Вечным, стратегия, взятая Одиссеем с самого начала, и осталась в приоритете. Именно так считало Единство, совет и управляющие ИИ. Потому что Танелорн во всем его разнообразии, рациональности и могуществе просто не понял, что Вечным не важна сила или логика нашей вселенной. Что для них важны лишь смысловые связи, схождения вероятностей: то, что является основой бытия и превращает возможность – в реальность.
Они оперировали на стыке всего и ничего, и для них атака Танелорна была не угрозой, а возможностью. Чёткой, прямой связью, возникновения которой Аксиом так сильно пытался избежать. Никто, кроме Одиссея, ещё не понял этой странной концепции, потому что к её осознанию раньше не было предпосылок. А он третьим потоком разума спешно формулировал её и передавал сенату – но было уже поздно.
Ведь по приказу вернуть Аксиома на место система привела разумное возражение, но приоритет старшего архитектора был выше – и его швырнуло в точку выхода уже через секунды после прекращения огня. Вокруг Одиссея активировали пачку различных защит, потому что псевдо-нейтринные поля не прекратили свою уничтожающую работу. Хотя они уже выдыхались. Но в целом, ЦУП считал, что главная угроза устранена, а риск дополнительной невелик, поэтому прямой приказ Аксиома пересилил тактическую нерациональность возвращать одного из командующих в область боя.
А вот с возвратом Рами получилось немного странно, и это стало второй вещью, определившей судьбу всей вселенной. Первые повторные броски и захваты та’эрона не увенчались успехом, а на пятом попытки прекратились. Самый дальний поток восприятия Одиссея заметил этот факт уже почти в момент его переброса обратно, и он успел запросить данные: почему прекращены попытки спасти Рами? Получил в ответ, что объект «Рами» неизвестен, с просьбой уточнить запрос.
Одиссей мелькнул по инфобазам и с содроганием увидел, что никакого Рами в программе Танелорна никогда не было. Все важные вещи, которые были им сделаны, сделали другие. Больше того, в памяти у человека были десятки абсолютно противоречивых воспоминаний: как они с Рами проводят через Единство важный закон о культурной коллизии, над которым работали шесть лет. И как они проводят почти такой же закон с Эрси, закадычной подругой и соратницей Фокса, большой любительницей антиграв-бола и сверхмедленных танцев.
В голове человека роились сотни двойных воспоминаний с Рами/Эрси. Но секунду назад человек не знал никакой Эрси. Секунду назад Танелорн знал одного из своих основателей: Рами. А теперь всё смешалось.
Нынешний Одиссей Фокс понимал, что Вечные стёрли Рами, а реальность в порыве самосохранения переписалась заново, уже без него, и удержала все ключевые события, смыкаясь вокруг них чуть по-новому, так, чтобы сохранить в целости прошлое, настоящее и будущее пространства-времени, не разрушить их. А тот Одиссей, которого бросило обратно в космос, этого ещё не понял, он пытался собрать воедино безумие происходящего.