Квантовая ночь
Шрифт:
— Да уж. Законы Джорджии содержат множество положений о применении казни, когда жертва — коп или охранник тюрьмы; насчёт случаев, когда это убийца, там ничего нет. Однако закон гласит, что казнь может применяться, если жертва была подвергнута пыткам, и… в общем, ты наверняка смотрела видео из Саваннской тюрьмы.
— Да.
Я испустил долгий хриплый вздох, и она также сделала это практически одновременно со мной.
— Ладно, — сказал я. — Поздно уже — по крайней мере, тут у нас. А у меня завтра лекция в девять утра.
— Ну давай, — ответила Кайла, глядя на меня с компьютерного экрана. — Сладких снов, малыш.
— Тебе тоже, — сказал я.
Но я сомневался, что сегодня кто-то из нас вообще сможет заснуть.
29
За моим домом был небольшой стрип-молл, расположенный перпендикулярно реке. Он состоял поровну из интересных мне магазинов («Best Buy, Best Buy») и неинтересных («Toys“R”Us», «Petland»). Но тут также была «Подземка», где можно было приобрести приличный веганский сэндвич и салат, за которыми я и зашёл сюда сегодня утром, и «Долларама», в которой продавали «Виннипег Фри Пресс»; если там не было очереди, я часто заскакивал туда, чтобы купить свежий номер. Сегодня очереди не было, и я направился домой с газетой в одной руке и салатом в другой.
Я зашёл в квартиру, налил себе диетической колы и присел в своём столовом уголке, чтобы почитать за едой газету.
Заголовок первой полосы над линией сгиба: «Стрельба в Найроби: 150 погибших». Переворачиваем газету: «Шефы полиции Манитобы осуждают сокращение финансирования правительством в Оттаве». Рядом с этим: «Макчарльз обвинил оппонентов-демократов в недостатке патриотизма».
Внутри: «18 погибших при “чистке” в Техасе». «Епископ Брандона [68] обвинён в сексуальных домогательствах». «Канада и США далеки от достижения целевых показателей по выбросам углерода: отчёт».
68
Город в Манитобе к западу от Виннипега.
Редакционная статья: «Дебаты о премьере-мусульманине, Квебек продолжает проталкивать исламофобскую “Хартию ценностей”». Авторская колонка: «Канада должна открыть двери бегущим из Европы евреям».
На бизнес-странице дела не лучше: «Мичиган отзывает сертификаты всех профсоюзов госсектора. Евро падает на фоне новостей об углублении испанского долгового кризиса. «Эппл» и «Амазон» оправдывают условия труда в Китае. Неравенство доходов в Канаде достигло рекордного максимума».
Я обнаружил, что думаю, как и множество раз в прошлом: Что не так с этими людьми? Но в отличие от прошлого, в этот раз я точно знал ответ. Уже в течение двух лет я знал об огромном количестве психопатов, но этого было всё ещё недостаточно, чтобы объяснить всё безумие мира. Ведь злу нужны последователи, и, исходя из соотношения 4:2:1 между численностью когорт, в мире имелось четыре миллиарда эф-зэ, ждущих, чтобы их возглавили.
Конечно, эти люди заслуживали такого же морального уважения, как и другие достаточно сложно устроенные существа; я не стал бы мучить или убивать животных, и я бы не одобрил, если бы кто-то делал это с эф-зэ. И всё же Q2 и, боюсь, даже многие Q3, узнай они о численном превосходстве Q1, обращались бы с ними дурно. В ремейке «Бэтлстар Галактики» самыми жуткими были слова эдикта «Невозможно изнасиловать машину», выпущенного, когда началась волна сексуального насилия людей над сайлонами, физически неотличимыми от людей. Да, сайлоны вели себя так, будто были огорчены этими нападениями — но люди считали, что изнасилование — это сексуальное насилие только по отношению к представителю собственного вида.
А какие слова занимают там второе место? Часто повторяемая мантра «Так говорим мы все!» — соответствуй или проваливай. Вы знаете, адмирал Адама, если вам хочется подчеркнуть моральное превосходство людей перед машинами, то застращать всех до такой степени, что они начинают бездумно скандировать «Так говорим мы все!» — не самый лучший способ это сделать.
Нет, я не собирался никому рассказывать о существовании огромного количества эф-зэ. Насколько я знаю, три квантовых состояния равномерно распределены среди населения: ни работа Менно, ни изыскания Кайлы с Викторией не давали оснований утверждать что-то иное. Однако если квантовая таксономия получит широкую известность, то я знал, что очень скоро обвинения в том, что все заурядные люди на самом деле эф-зэ, будут использованы для оправдания не только ужасов сексуального насилия, но также и рабства, и убийств. Менно Уоркентин был прав, сохранив в тайне существование людей без внутреннего голоса, и я собирался поступить так же.
А потом был звонок, которого я давно ждал.
Доктор Бхавеш Намбутири из Университета Виннипега наконец-то завершил картографирование моего визуального индекса памяти на основании результатов сделанного мне в больнице Святого Бонифация МРТ-сканирования. Другими словами, у него наконец-то появился ключ; пришло время отпереть замок. Когда я поехал к нему в лабораторию, стоял тёплый летний день — но не настолько тёплый, чтобы объяснить, почему я так обильно потел.
Я почему-то ожидал, что я буду лежать на каталке, глядя в потолок, но доктору Намбутири оказалось удобнее зондировать мою макушку, когда я сижу на обычном низком ковшеобразном сиденье, установленном на вертящейся подставке. И на нём не было белого лабораторного халата, который я ассоциировал с Уайлдером Пенфилдом. На нём были обычные джинсы и свободная тёмно-красная рубашка. В конце концов, сказал он, он ведь не собирается вскрывать мне череп — только находящийся в нём разум.
Намбутири стоял рядом со мной, а рядом с ним на столике на колёсах лежал прибор размером примерно с обувную коробку. Из него выходили два длинных кабеля, оканчивающихся металлическими наконечниками — они несколько напоминали щупы омметра. Он приложил один их щупов к моей левой височной доле, а второй — к передней поясной коре. На приборе явно был какой-то дисплей, который был виден ему, но не мне; он постоянно поглядывал на него.
— О’кей, — сказал он. — Что-нибудь чувствуете?
— Нет. Ничего.
— А сейчас?
— Ничего.
— А сейчас?
— Боже мой… — сказал я. Я, разумеется, сразу же её узнал — и это не имея никаких других воспоминаний о ней в молодости, или о её причёске в стиле 1980-х.
— Что?
— Моя… моя мать. Она выглядит такой молодой, и…
— Да?
— Ну, мне рассказывали, что в моей детской были тошнотворно-зелёные стены, но я этого совершенно не помнил. Но… это, должно быть, там.
Он чуть-чуть сдвинул щупы; я почувствовал укол грусти, когда этот яркий образ пропал.
— О’кей, а сейчас?
— Плюшевый медведь, но не помню, чтобы я такого видел.
— А здесь? — Намбутири снова сдвинул щупы, и я ощутил вкус чего-то приторно-сладкого.
— Наверное, детский сироп от кашля?
— А здесь?
— Мой отец — с волосами! — читает мне книжку.
— А здесь?
Я шумно втянул в себя воздух.
— Что? — спросил Намбутири.
— Это оно. Несомненно.