Кванты. Как волшебники от математики заработали миллиарды и чуть не обрушили фондовый рынок
Шрифт:
— У меня тут многообещающая находка, — хриплый, не терпящий возражений голос Мейера гудел на том конце провода. Он был возбужден, как школьный тренер по американскому футболу, обнаруживший в классе следующего обладателя Кубка Хайсмана. [47] — Один из самых толковых парней на моей памяти. Торговал конвертируемыми облигациями прямо у себя в комнате через банковский счет бабушки.
— Кто он такой?
— Башковитый выпускник Гарварда по имени Кен Гриффин. Напомнил мне тебя, Эд.
47
Кубок Хайсмана ежегодно вручается самому выдающемуся игроку в американский футбол среди студенческих
— Гарварда? — фыркнул Торп, окончивший MIT. — Сколько лет?
— Двадцать один.
— Ого, совсем зеленый! И что тебе нужно от меня?
— Документы.
Чтобы сэкономить, Мейер хотел использовать документы о предложении ценных бумаг Princeton/Newport в качестве образцов для нового хедж-фонда, который он создавал для Гриффина. У этого тощего долговязого математического гения был один интерес в жизни: делать деньги. Торп согласился и отправил Мейеру копии документов (после нападения Джулиани он переименовал фонд в Sierra Partners). В то время подготовка пакета документов для открытия хедж-фонда обходилась где-то в 100 тысяч долларов. Эта маленькая хитрость — юристам Мейера пришлось лишь исправить в бумагах название товарищества — позволила потратить меньше 10 тысяч долларов. По офису Мейера ходила шутка: чтобы «испечь» фонд Гриффина, они воспользовались формочкой для печенья. В будущем он получит название Citadel Investment Group. Оно должно было вызывать ассоциацию с неприступными бастионами, способными выдержать самые мощные финансовые атаки.
Мейер руководил в Чикаго «фондом хедж-фондов» под названием Glenwood Capital Management. Такая структура инвестирует во множество других хедж-фондов, прибыль отдает клиентам, а себе забирает процент, обычно около 10 центов с доллара. Сегодня индустрия таких фондов чрезвычайно развита, управляет сотнями миллиардов долларов (хотя после кредитного кризиса она сдулась, как продырявленный воздушный шарик). Когда Мейер в 1987 году запускал Glenwood, отрасли фактически не существовало.
Более того, когда Princeton/Newport Partners закрыл свои двери в конце 1980-х, хедж-фонды все еще были малоизученной областью в стремительно расширяющейся мировой финансовой экосистеме. Они были похожи на Дикий Запад, населенный «ковбоями» вроде Пола Тюдора Джонса и Джорджа Сороса, которые чуть что хватаются за пистолет и стараются заработать миллионы на одной сделке, рассчитывая только на свое тонкое чутье.
Среди недавно возникших фондов еще была таинственная группа рыночных кудесников из Принстона под названием Commodity Corp. — ультрасовременный фонд, баловавшийся товарными фьючерсами. Он породил легендарных трейдеров, таких как Льюис Мур Бэйкон (который впоследствии стал управлять 10-миллиардным Moore Capital Management) и Брюс Ковнер (менеджер Caxton Associates с 6 миллиардами долларов). В Нью-Йорке агрессивный, проницательный трейдер Джулиан Робертсон как раз занимался превращением 8-миллионного стартового капитала в более чем 20 миллиардов активов фонда Tiger Management. В Вест-Палм-Бич группа трейдеров фонда Illinois Income Investors, более известного как III или «Тройное I», запускала инновационные стратегии торговли ценными бумагами, обеспеченными ипотечными кредитами, валютой и деривативами.
Но торговля все чаще опиралась на методы количественного анализа. Все больше математиков стягивалось на Уолл-стрит. Их вдохновляли Торп и новые направления исследований, отпочковывающиеся от академической науки. Компания Джима Саймонса Renaissance Technologies запускала Medallion Fund, который в скором времени стал легендой. Дэвид Шоу открывал офис на втором этаже над магазином коммунистической книги в Гринвич-Виллидж, опьяненный успехами своего статистического арбитража. Инвесторы из фонда Торпа, потеряв курицу, несущую золотые яйца, отправились на охоту за новыми талантами. Для многих из них Кен Гриффин оказался идеальным вариантом.
Торп передал Мейеру и Гриффину настоящую золотоносную жилу: коробки, полные проспектов эмиссии конвертируемых ценных бумаг и варрантов, многие из которых за давностью лет уже нельзя было нигде раздобыть. Это был не имеющий аналогов архив информации о фондовых рынках, ключ к сокровищам. Изучая инвестиции Торпа, Гриффин научился находить подобные сделки для себя.
Эта информация помогла Гриффину понять, как торговать на рынке конвертируемых облигаций.
Записи Торпа не содержали подробностей каждой сделки, но в них было что-то вроде карты сокровищ. Благодаря им Гриффин четче понял, на каких сегментах рынка следует сфокусироваться, и быстро разработал стратегии, во многом схожие с теми, которые несколько десятилетий назад создал Торп.
Чтобы узнать еще больше, Гриффин полетел в Ньюпорт-Бич на встречу с Торпом. Он надеялся поучиться у самого мастера. Торп разобрал вместе с ним несколько арбитражных сделок по облигациям и передал ему бесценное ноу-хау, созданное им за двадцать с лишним лет работы на рынке инвестиций.
Прилежный ученик впитывал каждое слово учителя.
Торп описал Гриффину бизнес-модель Princeton/Newport, включавшую «центры прибыли», которые со временем развивались в зависимости от успешности (через некоторое время ее начал использовать и фонд Citadel). Гриффин перенял у Торпа и модель вознаграждения менеджеров. Инвесторы оплачивали расходы фонда, а не выплачивали менеджерам стандартную комиссию (примерно 2 % от активов), как принято в большинстве хедж-фондов.
Мейер пообещал поддерживать Гриффина при одном условии: фонд Citadel должен располагаться в Чикаго. Уроженец Флориды Гриффин согласился. В ноябре 1990 года он начал бизнес, располагая 4,6 миллиона долларов и используя одну-единственную эзотерическую стратегию: арбитраж конвертируемых облигаций. Именно ей пользовался Эд Торп.
Гриффин, сын проект-менеджера из General Electric, имел технический склад ума и всегда хотел разобраться в устройстве вещей. Многим запоминался внимательный, немигающий взгляд его голубых глаз. Казалось, они видели все насквозь, а их обладатель мог лучше разобраться в сложных вопросах, чем кто бы то ни было. Это качество очень пригодилось Гриффину в хаотичном мире финансов.
Еще в годы учебы в средней школе городка Бока-Ратон он увлекался программированием и писал коды для IBM. Мать возила его на пароме в местный магазин Computerland, где он мог часами обсуждать с продавцами новые устройства и программы. В 1986 году, когда Гриффину не было еще и восемнадцати, он задумал продавать школам обучающие программы. Вместе с приятелями из Computerland он создал Diskovery Educational Systems. Гриффин через несколько лет вышел из бизнеса, но компания существует в Вест-Палм-Бич и по сей день.
На первом курсе Гарварда, прочтя в журнале Forbes статью о том, что акции телемагазина Home Shopping Network переоценены, он купил опционы пут на них в надежде выиграть на падении. Это была хорошая сделка, она принесла Гриффину несколько тысяч долларов. Однако он рассчитывал на большее: комиссионные и расходы на перевод средств от маркетмейкера, [48] филадельфийской инвестиционной компании Susquehanna International Group, съели солидную часть прибыли. Он понял, что инвестиционные игры — задача более комплексная, чем ему казалось, и начал читать все книги о финансовых рынках, какие попадались ему под руку. Наконец он нашел работу о конвертируемых облигациях — любимом инвестиционном инструменте Эда Торпа. К тому моменту идеи Торпа, изложенные в книге «Обыграй рынок», уже просочились в академические круги. Их преподавали будущим финансистам по всей стране. Понятное дело, что Гриффин в конце концов добрался до истоков и мгновенно проглотил «Обыграй рынок».
48
Компания, которая берет на себя риск покупки и хранения на своих счетах ценных бумаг с целью организации их продаж. Прим. ред.