Квартира 302
Шрифт:
Не веря себе, Эвори Прайс выстрелил в третий раз. И попал – тоже в третий раз. Мужчина в плаще оставался на месте и до боли в зубах напоминал давно усопшего безумца Уолтера Салливана, физиономию которого Прайс насмотрелся в материалах старого дела.
– Ритуал нужно начинать, – сказал мужчина. Рука с дымящимся пистолетом начала недолгое путешествие вверх, ловя Прайса на мушку. Детектив выстрелил снова. Тёплый воздух квартиры сжигал лёгкие. Ему вдруг подумалось, что теперь он может сорвать этот чёртов галстук, душащий его. Но воплотить задуманное в реальность он не успел: человек в плаще, который по всем законам природы не мог быть Уолтером Салливаном,
4
– Мне кажется, я слышал выстрелы, – сказал Генри.
– Да?
– Там, внизу. Ты не слышала?
– Нет, – глухо сказала Айлин. – То есть… я не прислушивалась. Мальчик…
Она опять уходила. Генри видел, но не мог ничего сделать, чтобы предотвратить этот процесс. Глаза девушки туманились, сознание уплывало из них. Цифры на спине исходили багрянцем, и полосы алого цвета шевелились под кожей, как червячки. Но всё-таки Айлин шла вперёд, хотя Генри не был уверен, что она вообще понимает, где находится.
Что-то было явно не так в этом путешествии. Расстояния между квартирами растянулись вдесятеро. Дорога до лестничной площадки заняла четверть часа. Двери квартир въелись в стены – вряд ли теперь их можно было открыть. Пол был неровным в зависимости от того, какой толщины слой плоти находился под ногами. Местами мясо вырастало в уродливые наросты, торчащие столбом посреди коридора и исходящие гноем. Больше всего отвращения у Генри вызвал огромный прозрачный пузырь, который образовался на потолке. Без малого семи футов в ширину, и внутри плещется гнилая жижа с чёрными вкраплениями. Пузырь напоминал большой незрячий глаз. Генри с ужасом ждал, когда он лопнет и содержимое вывалится зловонным дождём, но обошлось без этого. Лишь отойдя на десяток футов, он вздохнул с облегчением. Айлин не заметила пузырь, погрузившись в чужие нездоровые грёзы.
А вот выстрелы были. Тихие и далёкие, будто за пару миль – но, учитывая перемену масштаба, Генри полагал, что они прогремели на первом этаже. Сначала один, потом второй. Не хотелось думать о том, что там происходило. В любом случае, придётся им скоро узнать, раз они направляются в квартиру Фрэнка.
Наконец, они добрались до двери на лестничную площадку. Генри открыл её с опаской: в прошлый раз, отворив эту дверь, он впервые столкнулся с человеком в синем плаще, и его назойливо преследовало ощущение, что Уолтер по-прежнему восседает на кровавых ступеньках. Но площадка была пуста. Вместо перил возникла перегородка из колючей проволоки. Красная зараза размножилась, захватив каждый дюйм площадки. Даже лампа на потолке обрела невыносимый алый оттенок. В этом освещении Генри не сразу понял, что такое он видит под потолком. Сначала показалось, что это повешенный человек, подобный тем, что они видели на спиральной лестнице. Но топорные черты довольно быстро дали понять, что на чёрных ниточках свисает не живое существо, а большая кукла – что-то вроде манекена.
Что за чертовщина?..
Лицо было закрыто маской с длинным изогнутым носом. Вся поверхность манекена липко блестела. Генри посмотрел на Айлин, но она не отреагировала. Лишь подёргивались уголки губ.
Прежде чем начать спуск, Генри подошёл к краю и взглянул вниз. Так и есть – весь первый этаж полыхает красным, как ягодная поляна. На полу валялась пара жёлтых псин, так знакомых Генри. Собаки явно не спали: они были мертвы. Но у него всё равно забилось сердце. Раз есть дохлые твари, то где-то рядом бродят живые.
Он
На втором Генри уразумел, что убило тех собак, которые лежали на боку на первом этаже. Их было отчётливо видно отсюда: распухшие животы и вывалившиеся языки, к которым прилипло мясо, выдранное со стен. Вот что стало их убийцей. То, что росло на стенах, было ядовито. Собаки поплатились за свою жадность. Большой жалости к ним Генри не испытал.
Первый этаж. Ботинок тут же утоп во влажной мягкой тине, которая чавкала на каждом шагу. Генри постоял у двери, прислушался к звукам выстрела, но этаж оставался тихим. Никого. Он поймал себя на том, что забыл, с какой целью они пришли сюда. Ах да – искать пуповину в квартире управляющего. Бред какой-то. Теперь, когда цель стала близка, на Генри нашли сомнения. Неужели на третьем этаже они с Айлин всерьёз верили, что их предприятие увенчается успехом? Многого ли стоит случайная оговорка Сандерленда?.. Ну ладно – положим, он действительно хранит дома какую-то пуповину, хотя уже это отдаёт шизофренией. Но каковы шансы, что это именно пуповина Уолтера Салливана, подкидыша из квартиры 302? Каковы шансы, что на кошмарной «обратной стороне» квартира Фрэнка останется прежней, и они смогут найти эту пуповину? Какова, наконец, вероятность, что они правильно поняли хвалёный Багровый Том – и даже если найдут пуповину, из этого что-то выйдет?
Генри скорее для приличия бросил взгляд на дверь выхода. Как и ожидалось, железо намертво впилось в подрагивающий красный слой, и двери как таковой больше не существовало. Окна забило мясом, и они зияли свежим нарывом. Запах из солёного превратился в почти сладкий. Генри с трудом прошествовал поперёк холла: ботинки нещадно увязали в мясной жиже. Айлин шла следом, неуклюже выдергивая ноги. На высоте двадцати футов над ними покачивался длинноносый манекен, отбрасывающий тень на почтовые ящики внизу.
Альбом, лежащий на полу под ящиками, как ни странно, заметила Айлин. Генри думал, что она не отреагирует, даже если лампа сорвётся с потолка и шмякнется о пол; тем не менее, когда до двери в коридор осталось три шага, он почувствовал, что она отстала. Обернувшись, Генри увидел спутницу возле почтовых ящиков, нагибающуюся за прямоугольным предметом на полу. Рядом с её ногами оскалилась в последней ухмылке собака с языком-жалом. Того и гляди тяпнет за щиколотку… Генри сделал инстинктивное движение в её сторону:
– Айлин…
– Смотри, – она продемонстрировала ему синюю обложку альбома с улыбчивым месяцем. – Это его…
Генри подошёл к ней. Мёртвая собака не двигалась. Айлин тем временем рассматривала рисунки в альбоме, бережно перелистывая страницы. У Генри закарябры особого восторга не вызвали. Умилительное, конечно, зрелище – детские рисунки, где люди различаются с трудом в нагромождении овалов и линий, но не самое интересное. Тем более если художественных способностей у отпрыска кот наплакал. Тем более если ты знаешь, что ребёнок, повзрослев, начнёт резать людей, как свиней… Он отвёл глаза от рисунков и оттолкнул ботинком дохлую псину подальше. Так, на всякий случай.