Квазимодо на шпильках
Шрифт:
Проклиная депутатов, гаишников и тех, кто приказывает из-за машин со спецсигналами тормозить движение остального транспорта, я помчалась по узкому шоссе. Ну скажите на милость, что хорошего в Рублевке? Дорога паршивая, магазинов нет. Отчего весь бомонд селится тут? Наверное, это дело привычки. Когда-то в советские времена в Барвихе, Ильинском и иже с ними стояли дачи членов ЦК КПСС, депутатов Моссовета и работников Московского горкома партии.
После перестройки новым властям моментально захотелось занять их место, остальные, внезапно разбогатевшие, тоже решили стать
Софья Михайловна оказалась девчонкой лет двадцати пяти. Ее ярко накрашенное личико и копна мелко вьющихся белокурых волос показались мне отчего-то знакомыми. Когда хозяйка впустила меня в просторный холл загородного особняка, первое, на что упал взгляд, были развешанные повсюду афиши. И я поняла, почему очень хорошо знаю Софью Михайловну. Дня не проходит, чтобы ее смазливая мордашка не мелькала на экране телевизора, да и из радио постоянно льется чистый голосок. Только что слушала его в машине.
Мне Софья Михайловна известна под псевдонимом Дора, поет она в составе девичьей группы, название которой я вспомнить не могу. Коллектив состоит из трех прехорошеньких девчонок, чьи концертные костюмы балансируют на грани приличия: обтягивающие брючки, держащиеся, скажем так, на бедрах, и блестящие лифчики, скорей открывающие, чем прикрывающие прелести. Любая другая женщина в подобных шмотках выглядела бы шлюхой, но Дора и ее подружки смотрятся великолепно, у них прелестные фигурки.
Кстати, поет там одна Дора, две остальные девочки «припевки», бубнящие «ла-ла-ла» или «та-та-та». Голоса у них слабые, и не всегда девицам удается попасть «на ноту». Вот Доре господь подарил хороший голос и тонкий музыкальный слух. Меня, как бывшего музыканта, ничто не коробит в ее пении. Может, только текст песен. «Кто ее любит, тот не разлюбит, кто ее целует, тот не забудет».
Хотя они ведь не на меня рассчитаны, а на подростков, которые пришли на дискотеку поскакать под ритмичную музыку. Им еще исполнится пятьдесят, и тогда их потянет на Моцарта. Пусть подпевают Доре, пока молоды, радуются жизни.
– Вы из какой газеты? – прощебетала девчонка. – Надеюсь, не из «МК»?
– Чем вам «Московский комсомолец» не угодил? – улыбнулась я.
Дора скорчила гримасу:
– Там есть парочка, называет себя «Полиция моды», нас с девчонками осмеяли: дескать, одеваемся словно лохушки. А сами! Вы бы на их фотки глянули! Умереть не встать! Я сначала думала,
там две бабы: одна с грязной, сальной головой, а другая в жуткой самовязаной кофте. Если уж над другими издеваешься, то сама хоть помойся и оденься прилично! Представьте, потом я выяснила, что тетка с жуткими волосами – мужик! Чуть не лопнула от смеха.
– Я не из «Московского комсомольца», впрочем, вам, наверное, не привыкать к разным глупостям, которые пишут в органах печати.
– Да, а то, – махнула рукой Софья, – такого наваляют, три дня не разгребешь. Так вы откуда?
Я приветливо улыбнулась:
– Из журнала «Камень судьбы».
– Никогда
Вовсе неудивительно, я только что придумала это название, хотя не исключено, что и на самом деле существует такое издание.
– Мы рассказываем о драгоценностях, о том, как их покупать, носить…
– Ой, класс! – взвизгнула Соня. – Обожаю брюлики и все такое.
Ее красивые карие глаза смотрели на меня дружелюбно, на лице играла улыбка. Внезапно я поняла: Соня милая, приветливая, талантливая девочка, но… дура. Впрочем, наверное, она просто еще не успела ничего прочитать, слишком молоденькая.
– Так люблю цацки! – подскакивала певица. – Больше жизни!
– У нас существует рубрика, – придумывала я, – когда звезды, такие яркие, как вы, показывают содержимое своих шкатулок и рассказывают, где купили, зачем, к какому наряду. Если не хотите, можем не называть вашу фамилию, допустим, певица Д…
– Пошли в спальню, – защебетала Соня, – мне скрывать нечего, плачу налоги и сплю спокойно, это другой кто пусть трясется, а у меня все как на ладони! На честно заработанные деньги приобрела. Да мы в месяц по шестьдесят концертов даем! Надо состояние скопить, пока молодые, чтобы, когда петь не сможем, с голодухи не сдохнуть. А куда денежки вкладывать? Вот, дом построила, теперь брюлики покупаю. Очень удобно, они не обесценятся. Придет нужда, открою комод и продам.
С этими словами мы вошли в большую комнату, похожую на ожившую мечту пятиклассницы: повсюду розовые одеяла, подушки-думочки, гора мягких игрушек и пудовые букеты в вазах.
– Во, глядите, – с воодушевлением начала Соня, вытаскивая из изящного комодика на гнутых ножках черные и красные коробочки.
На пятнадцатой меня затошнило. Сонечка тарахтела, как погремушка, камни сверкали перед глазами, их было слишком много. Поняв, что просмотреть всю коллекцию у меня не хватит сил, я решила ускорить процесс и поинтересовалась:
– А какое последнее приобретение?
– Вот, – Соня показала браслет, украшенный рубином размером с кирпич, – классный такой.
– А из бриллиантов?
Девушка метнулась к комоду.
– Да! Во! Уникальная штучка… Из коллекции Гальд… Гальд… но не помню, Рина знает!
– Кто?
– Рина Зелинская, моя крестная, это она ко мне продавца с этим брюликом прислала. Такой лох! Отдал всего за девяносто тысяч! Да кольцо в два раза больше стоит!
– Неужели? – усомнилась я.
– Ну… может, не в два, – слегка сбавила пыл певица, – но уж не дешевле ста двадцати, мне Рина говорила, она-то в курсе, долго рассказывала про этого Гольц… Гольц… тьфу, забыла!
Внезапно с улицы послышался гудок. Сонечка подскочила к окну и радостно воскликнула:
– Рина! Вот она вам сейчас все про перстень и сообщит. Пошли кофе пить!
Схватив коробочку с драгоценностью, девица ринулась вниз. Я пошла за ней. Экая беспечная особа! Первый раз видит человека, показывает ему все свои украшения, а потом убегает, не убрав «сокровища». Наверное, Сонечке на жизненном пути ни разу не попались мерзавцы.