Кыся-2
Шрифт:
На всякий случай сбоку крышки, у самой стены, я сумел зацепить за торчащую шляпку гвоздя небольшой кусок тоненькой веревочки, которую нашел на полу гаража. А второй конец так аккуратненько запихал за чуточку отколовшуюся планку на самом корпусе ящика...
Таким образом я освободил себя от необходимости ежедневно (вернее, -еженощно) проверять -- на месте ли бомба с лицом русского президента в пакете под названием "Русский сувенир". Достаточно взглянуть сбоку на ящик и увидеть, что веревочка на месте. Если же она будет выдернута из-за отколовшейся планки -- пиши пропало, и
На обратном пути хотел было выскочить в сад -- погадить на ночь. Высунул морду в "свой" проходик в гаражных воротах, сделанный добрыми руками герра Лемке, а там -- ледяной дождь со снегом, ветер воет, холодрыга -- спасу нет!
Да еще из угла сада моя ненасытная подруга Лисичка тявкает -- так жалобно, так призывно, что хоть беги к ней с дымящимся членом наперевес!..
Ну уж нет, думаю! Я лучше утречком все свои дела сделаю. А до утра уж как-нибудь перетерплю. Я лучше сразу сейчас спать пойду, чем в такую омерзительную погоду Лисицу трахать. Ей-то хорошо, она почти вся в эту трахательную спецнору залезет, только хвост и задние лапы наружу, а я -давай, старайся на благо ее сексуально-половых потребностей на холодном ветру под хлещущим ледяным дождем со снегом... Дудки, думаю! Обойдется Лисичка. Может быть, какого-нибудь Лиса себе подыщет...
И пошел на свое клетчатое красное одеяло, сложенное вчетверо у дверей спальни Фридриха.
Дверь в спальню была слегка приоткрыта, и я осторожно заглянул туда. Все ли в порядке с Фридрихом? Фридрих, уже в пижаме, с мокрыми, прилизанными после душа волосами, лежал в постели и читал книгу.
– - Ты принял "Бромазанил"?
– - спросил я. Фридрих оторвал глаза от книги, посмотрел на меня поверх очков, и ласково улыбнулся:
– - Да, спасибо.
– - А эти полтаблетки от давления?
– - Тоже. Заходи, поболтаем...
– - Да нет. Спасибо. Спать очень хочется, -- и я убрал свою морду из дверей спальни Фридриха. Но не притворил дверь, а оставил слегка приоткрытой. На всякий случай. Мало ли что...
Ночью мне приснился жуткий сон! Зал суда...
Мы только накануне смотрели с Фридрихом какой-то фильм про судебное заседание, и я очень хорошо запомнил обстановку.
У стены стоят, как вещественные доказательства, вскрытая упаковка фанеры с кокаином внутри и "Матрешка" со взрывчаткой. На скамейке для подсудимых, за загородкой -- Гельмут Хартманн, Бармен, живой Лысый, но с кровавой дыркой над бровью, еще не погибший Алик, незнакомые мне люди иностранного и русского вида...
И мой окровавленный неподвижный Водила с остановившимися глазами!
А в зале сидим мы -- Фридрих фон Тифенбах, Моника с Дженни, мой любимый Шура Плоткин, Хельга и Эрих Шредеры, Танечка Кох с профессором фон Дейном, Руджеро Менфреди, Клаус, Рэкс, несколько знакомых уже по Мюнхену Кошек, и мой дорогой питерский друг, бесхвостый Кот-Бродяга... И я.
И вдруг я вижу, что за нашими спинами прячется Франц Мозер и ужасно толстая девица -- его дочь. Я в растерянности -- почему он не на скамье подсудимых?! Почему он в зале?
Судья снимает с головы свой парик с белыми завитушками, вытирает им вспотевшее лицо и стучит большим
Эрих Шредер тоже рвется в переводчики, размахивает книжками Ричарда Шелдрейса и Конрада Лоренца, на на него никто не обращает внимания...
Я поднимаюсь со своего места на задние лапы, передней лапой сразу указываю на Франца Мозера и спрашиваю, почему он не на скамье подсудимых?
Фридрих, Таня и Шура нестройным хором переводят мои слова на Человеческий язык, но в эту секунду толстая девица и Франц Мозер выхватывают автоматы и начинают нас всех расстреливать!..
Падает Фридрих, падает фон Дейн, Таня, Шура с простреленным животом корчится на полу... Я чувствую, как в мое тело впиваются несколько пуль, слабею, и угасающим сознанием вижу Рэкса и Кота- Бродягу, летящих через весь зал на толстую девку и Франца Мозера...
Слабо вижу рыдающую, почему-то мокрую и очень холодную Дженни... Она старается зализать мои раны, но все время соскальзывает языком с кровоточащих дырок в моем теле -- вниз, к ЭТОМУ САМОМУ МЕСТУ!..
Я хочу сказать ей, что в такой момент это кощунственно и отвратительно, но силы меня покидают, я не могу вымолвить ни слова -- ни по-Животному, ни по-Шелдрейсовски, и я, понимая, что умираю, в ужасе...
...ПРОСЫПАЮСЬ!
Сердце колотится так, словно вот-вот разорвется на тысячи частей! Но, кажется, сон продолжается... Потому что около меня лежит мокрая и холодная Дженни и что-то лепечет мне в ухо!..
Я окончательно открываю глаза. Рядом, действительно, Дженни! Действительно, жмется ко мне, стараясь согреться в моей шерсти... И, действительно, мокрая и холодная!
– - Боже мой... Откуда ты, Дженни?!
– - шепчу я ей, боясь, что Фридрих услышит нашу возню и проснется. А у Дженни зуб на зуб не попадает.
– - Ма-ма-ма-мартынчик!..
– - говорит она.
– - У ме-ме-меня жуткие новости!..
– - Что?! Что случилось?!
– - испугался я и лапой прикрыл дверь в спальню Фридриха.
– - Говори!
– - Ма-ма-мартынчик, я так бежала... Дождь, снег, очень мокро, и я пролезла под вашими воротами, а у вас в саду меня чуть не съела какая-то ужжжжасная Собака! Вся рыжая, а кончик хвоста белый... Я чуть не погибла!.. Так страшно... Хорошо, что ты мне показал все проходы в дом!
(Дженни с Моникой позавчера к нам заезжали за чем-то, и я просветил Дженни насчет всех моих входов и выходов в дом и из дома.)
– - И эта рыжая Собака лает таким тоненьким голосом, а зубы у нее! Ты бы видел эти зубы!.. Кошмар...
– - Видел, видел! Это не Собака. Это одна моя знакомая Лисица. Что за новости? Не отвлекайся!..
Дженни лежит у меня под лапой, жмется ко мне, трясется, бедняга, и рассказывает следующее: с вечера Гельмут посмотрел по телевизору какую-то передачу и ужасно разнервничался! А потом сказал Монике, что ему все равно нужно заехать в одно место по делам фирмы и он может выгулять заодно и Дженни. Моника была только рада! Но поехал Гельмут не выгуливать Дженни, а прямо в Берг-ам-Лайм, к своей девке -- дочке Франца Мозера...