Лабинцы. Побег из красной России
Шрифт:
И, потрясая головой, рк и не знал, как выразить всю злобу крестьян на красную власть. Я слушаю его — только радуюсь такому настроению крестьян и рке не хочу разочаровывать его, что адмирал Колчак расстрелян красными, чтобы не ослаблять «их надежды».
Начал таять снег. Наша речка в Соколовке, отделяющая село от Колчедана, сломав лед, поднялась водою. Переправа на другой берег идет только на маленьких лодках жителей. Приходилось и нам ждать оказии, чтобы идти на службу и возвращаться домой.
В один из дней вижу, как мужик отчаливает лодку от берега. Я бегу к нему и кричу:
— Дяденка-а!..
Мужик с черной окладистой бородой, лет под сорок, зло посмотрел на меня и прорычал:
*— Много вас будет тут камунаров, — и отчалил от берега, совершенно не обращая внимания на меня.
Чтобы воздействовать, я строго кричу ему. Это помогло. Он повернул лодку, толкнул ее багром к берегу и вновь зло проговорил-прорычал:
—- Ну, садись, садись, хочь одного камунара утоплю, грябу иво мать (эта фраза не считалась пошлой среди крестьян, а употреблялась как поговорка-присказка).
Я быстро вскочил в лодку, сел и спрашиваю:
— Дяденька, а откуда ты взял, што я коммунар?
Тот злыми глазами, искоса, посмотрел на меня и буркнул:
— А куртка-то?
В те годы в советской России все партийные работники носили кожаные куртки, как наглядный знак принадлежности к коммунистической партии. Мою тужурку, покроя френча, из Персии, младшего брата Георгия, мне прислали сюда из станицы, как единственную теплую вещь. Она меня и подвела. Чтобы успокоить этого мужика, говорю ему:
— Ну, так Вы ошибаетесь, дяденька... Я не коммунар, а офицер Белой армии... и живу я у Митрия Аександровича Русанова, может быть, слыхал? — перехожу на «ты».
Он поворачивается ко мне всем телом, внимательно всматривается в мои глаза, испытывая-изучая — верить мне или нет?
— Слыхал... Но толька твоя тужурка таво... Снял бы ее лучше от греха.
И в течение трехминутной переправы он так «честил» советскую власть, как и придумать трудно. И он ждал возвращения Колчака.
— Все пойдем к нему! И уж не сдадимся, — рычал он.
Я и ему не сказал, что адмирала Колчака давно нет в живых.
Полковник Богаевский. «На разведке» в Екатеринбурге
Мы с ним очень подружились. Жили как братья. Он умный, рассудительный, огорченный судьбой — ко всему относился поверхностно. Окончил Новочеркасское военное училище и вышел хорунжим в 10-й Донской казачий полк, стоявший в Замостье Привисленского края. В Варшаве окончил окружные гимнастическо-фехтовальные курсы в мирное время, но потом спортом не занимался и «жер> жизнь бесшабашного офицера, о чем и рассказывал мне. Он моего роста, сухой, худой и на гимнастических снарядах ослабел в номерах. Я стал замечать, что он подружился с писарем-уряд ником Иваном Голованенко и по воскресеньям куда-то отлучается с ним. Ко мне пришел старший из казаков, урядник Лопатин, и с тревогой сообщил:
— Владимир Николаевич замышляет восстание против красных. Он с Голованенко каждое воскресенье ездит в соседнее село на совещание с крестьянами, чтобы поднять восстание. Иван неумный казак, но бодрит полковника. Прошу Вас, Федор Иванович, принять меры и отговорить их обоих от этой затеи, иначе мы все погибнем
Выслушав все, веря этому очень серьезному старому служаке, я вызвал своего друга на откровение. Он ничего не скрыл от меня, сказав:
— Секретные собрания бывают, в следующее воскресенье их приглашают вновь; от меня же скрыл, чтобы самому убедиться — насколько это серьезно?
— Каков ваш план? — спрашиваю.
— Напасть на курсы, перебить коммунистов и забрать все оружие курсов, где, по сведениям, находится до 400 винтовок, — отвечает он.
— А потом? — рублю ему.
— Потом?.. Потом установить свою власть и ждать.
— Дорогой Владимир Николаевич!.. На второй же день сюда прибудут из Екатеринбурга красные бронепоезда и разобьют вас в тот же день. Запомните, что крестьяне не пойдут в леса. У них семьи, хозяйства. Ну а будут раненые — куда денете вы их? Чем будете перевязывать? Заголосят бабы, и мужики из своих сел никуда не пойдут! Я в это дело совершенно не верю и прошу оставить «заговор», как дело безнадежное, — закончил я.
Но он остался при своем мнении, обещав быть лишь осторожным и ждать весну. При этом вдруг наивно заявил:
— А если нас разобьют — мы уйдем на Дон.
— Из Шадринского уезда Екатеринбургского округа, с пешими крестьянами, через всю красную Россию да на Дон? — горько усмехнувшись, ответил ему и просил посмотреть на географическую карту, где находимся мы и где Дон. — Вас переловят как куропаток и перебьют, — внушаю ему, но он остался при своем мнении.
А спустя несколько дней с Голованенко поселились у одного крестьянина. Я остался один у нашего доброго Митрия Аександровича.
— Владимир-то Микалаич, наверное, побрезговал маею хватерою? — недовольно сказал он.
Я успокоил эту простую и неиспорченную христианскую душу, сказав, что тут у него тесно...
Урядник Голованенко из писарей, выше среднего роста, подбористый, молодецкий, красивый был казак. Даже щегольски одет во все казачье в те месяцы. Ненавидя красную власть, он легко поддался влиянию полковника Богаевского.
Получил разрешение в отпуск на несколько дней в Екатеринбург. В городе остановился у одного из своих, служившего секретарем в учреждении и имеющего довольно удобную комнату. Рассказал ему первому из всех о побеге, прося помощи устроить документ. Он дал слово. Я доволен, посещаю старых друзей. Многих устроили на разную службу, но почти все старики еще не пристроены. Они живут бесплатно по разным советским государственным дряненьким гостиницам и бесплатно питаются в дрянных городских харчевнях.
Посетил полковника Хоменко, служащего при государственном коневодстве. В канцелярии у них холодно, хотя и топится чугунная печь. Он похудел. На плите стоит большой чайник. Это чай «для всех». Тут же и его начальство в шубах, в ушанках. Печально все. Им здесь довольны, разрешили выписать жену с грудным ребенком.
Поведал мне, что из Крыма приехала сюда жена полковника Дударя, дал адрес гостиницы, где она живет с мркем, и я спешу туда, чтобы повидать и поговорить с вестницей из нашего потонувшего мира, из стана Белой армии, которая, оставив Крым, уплыла в другие страны. Точно об армии генерала Врангеля мы ничего не знали.