Лабинцы. Побег из красной России
Шрифт:
— У Вас казачье лицо. Вы не казак ли, случайно?
Услышав это, я почувствовал, что скамейка подо мной будто зашаталась и мое тело немножко осело.
— У меня мать — казачка оренбургская, это ведь, близко к Екатеринбургу, — отвечаю и вижу, что мои лживые слова вызвали улыбку на лице студента.
Он даже как-то загадочно «шмыргнул» в нос и громко, насмешливо произнес:
— А мне кажется, Вы не только что казак, но Вы есть кубанский казак!
Студент «попал мне в самый глаз». Я чувствую, что и старик казак, и мать студента также видят во мне своего кубанского казака, но молчат, а студент,
Мои мысли о том, чтобы не растеряться и не выдать себя. Студент — природный кубанский казак, но, может быть, он сочувствует красной власти?.. Ну, возьмет да и выдаст. Стоит ему только крикнуть через двор в комендантское управление. И если я скрываю свое настоящее происхождение, то, видимо, неспроста!
— Это Ваше дело предполагать, что я кубанский казак, но я есть студент Екатеринбургского университета, — уже зло отвечаю ему, чтобы отбить охоту допрашивать меня.
— Та оставь, Ваня, чуловика... чого ты пристав до його? — вступилась за меня его мать.
И он меня «оставил». Наступило молчание, то неловкое молчание, когда становится тяжко на душе. Я нахожу, что мне надо уходить отсюда, и уходить немедленно. Молчание давит всех.
— Почему их до сих пор нет?.. Обещали быть к одиннадцати, а их нет, — тихо говорит студент своим, рке не обращая внимания на меня.
«Кого же они еще ждут?.. Как бы не попасть в новую неприятность», — думаю. Студент мне уж не нравится. И пока я так думал, в сенях послышались шаги и в комнату, с вопросом «можно?», вошли два человека. Они весело, радостно, как свои, за руку поздоровались со всеми, а здороваясь со мной, остро посмотрели в глаза. Они в холщовых серых гимнастерках при казачьих поясах, в галифе и в приличных сапогах. На головах спортивные летние кепки. Вид молодецкий, подтянутый. Сели и сразу же заговорили о Кубани.
— Почему же Пети нет? — спрашивают они.
Я вижу, что здесь состоится какое-то собрание знакомых людей. И эти двое явно кубанские казаки. Но кто они? Они так чисто одеты! Может быть, комиссары с Кубани? Чувствую, что попал словно в западню. Надо уходить как можно скорее, до прихода еще «какого-то Пети». Я хочу уйти и не знаю — как это начать.
— Извините, Вы будете полковник Елисеев? — повернувшись на лавке ко мне всем своим телом, спрашивает второй, хорошо сложенный мужчина лет тридцати.
Что-что, но такого прямого вопроса я никак не ожидал. Кто он — я не знаю. С самого начала своего замысла бежать за границу я твердо решил никому об этом не говорить, а получив подложный документ, так же решил твердо не признаваться, кто я в действительности.
— Нет, Вы ошиблись, — отвечаю.
— Да как же?.. Я Вас отлично знаю. Вы поднимали восстание в Кавказской в 18-м году и с конным отрядом прибыли в станицу Казанскую, а мы, тифличане, целою сотнею прибежали к вам с полковником Карягиным — помните? И я там был в своей сотне. Я хорунжий Саморядов361. После восстания Вашего папу расстреляли красные. Потом я был у вас в Кавказской. Ваш дом на Красной улице. У Вас две или три сестренки. И два брата-офицера. А когда Вы командовали нашей 2-й дивизией, с Вами была одна Ваша сестренка, забыл, как ее имя. Она была в черкеске, с бритою головою, как говорили, после
— Ваши предположения для меня очень странны, — отвечаю ему, а сам не знаю, хорошо ли я делаю или плохо.
И хорошо ли это выходит у меня, «незаметно» или очень искусственно? Одно я знал — кто бы они ни были, но свое подлинное имя я должен скрыть, так как по русской неосторожности, возможно от радости, они могли проговориться кому-то, что «здесь полковник Елисеев... он бежит в Финляндию». А власть, узнав, заставить указать — кто это полковник Елисеев?., где он?.. И они, под страхом наказания, выдадут.
— А я хорунжий Сосновский362. Наша 5-я Кубанская батарея была в вашей дивизии, — вдруг вторит высокий блондин с девичьим лицом. — Ия Вас отлично знаю, господин полковник.
— Я с Урала, и то, что вы говорите, для меня все непонятное и чуждое, — отвечаю им и боюсь, что они встанут и скажут мне: «Да бросьте, господин полковник, отнекиваться... и не бойтесь!.. Расскажите — как Вы здесь?»
И тогда, может быть под влиянием чувств таких дорогих мне своих офицеров, мог и признаться. Но я сдержался. Все замолчали. Что они думали, не знаю, но после короткого молчания хорунжий Саморядов уже тихим голосом говорит:
— Интересно, где теперь генерал Морозов, что сдал нас?.. Говорят, что они (красные) его расстреляли. С ним сослали очень много полковников, и никто не знает — где они?
Эти слова Саморядова подкупили меня. Если бы в этот момент они вновь обратились ко мне, я, кажется, не выдержал бы и признался. И рассказал бы, что красные никого не расстреляли из группы Морозова, все живы, все на Урале, а генерал Морозов в Москве, в Академии Генерального штаба читает лекции.
Саморядов сказал это так искренне-жалостно, сочувствуя всем нам и болея за нас, что не могло быть сомнения — они оберегли бы меня и здесь. Но я боялся студента. А потом... потом голос рассуди твердил мне — продолжать скрывать себя до конца.
— Ну, позвольте откланяться, мне нужно идти, — говорю им и умышленно начинаю прощаться со всеми за руку.
Все встали. Прощаясь, Саморядов и Сосновский глубоко посмотрели в мои глаза, как бы говоря: «Ну, признайтесь, господин полковник... порадуйте нас!»
Посмотрел и я глубоко в их глаза. И не признался. Спокойным шагом иду через широкий двор, не оглядываясь, зная, что они через окна смотрят мне вслед. Выхожу на улицу, иду тихо до первого угла, а потом, тяжело передохнув и как бы сбросив всю тяжесть пережитых минут, зашагал крупно, не оглядываясь, к себе в гостиницу.
Новый риск. Встреча с офицером-станичником
Утром следующего дня, в понедельник, иду в «совнархоз» Олонецкой губернии попытаться получить «открытый лист» до Олонецка на право пользования почтовым трактом. Надо было за пастись такими документами, по которым я направлялся в определенный пункт. Главное — ближе к финской границе. И может быть, там я смогу увидеть карту губернии, чтобы знать — где же проходит государственная граница?