Лабиринт Данимиры
Шрифт:
— Вот, возьмите эту розу. Думаю, она не увянет никогда — её сотворил великий волшебник.
Старик прикрыл веки, вдохнул аромат и опустил розу в плетёную торбу на боку. С довольным видом он прокомментировал презент так:
— Я отдам прекрасный цветок прекрасной Эрзули, и она подарит мне свою любовь. Эрзули будет ласкать и нежить меня до утра, и горы в эту ночь будут сотрясаться, и моря выйдут из берегов…
Однако… я приподняла брови. Завидная уверенность.
— Вы только не надорвитесь, дедушка, — осторожно предупредила я. — В вашем возрасте напрягаться вредно. А теперь… не подскажете ли, как пройти
Странный дедок хохотнул, принялся шарить в своей торбе и вытащил оттуда теннисный мяч. Войлок, изрядно замусоленный, был уже не жёлтым, а серым.
— Поиграешь с моей собакой? — спросил он, протягивая мяч.
Пёс встрепенулся. Я посмотрела на него с отчаяньем, он на меня с надеждой.
— Конечно, — кротко сказала я и протянула руку за мячом. — Только недолго. Извините, я тороплюсь. Очень.
Старик ловко убрал мяч:
— Другой лапкой, кошечка.
Он хотел, чтобы я взяла мяч рукой, на которой была повязана красная нить?
Я быстро поменяла руку и на этот раз получила мяч.
Собака вскочила с места и нерешительно вильнула хвостом.
— Кидай, — сказал старик.
— Куда?
— Куда сердце подскажет.
Моё разбитое сердце молчало, поэтому я просто бросила мячик перед собой, пёс бросился вслед. Мяч докатился до угла дома и остановился, но когда собака приблизилась и попыталась схватить его, проворно укатил за угол.
— Следуй за ними, — сказал старик, и я бросилась вдогонку.
Туман застилал мостовую, но катившийся мяч рассекал дымчатую пелену как корабль рассекает воды. Собака с азартом суетилась рядом, пытаясь ухватить беглеца за бочок, я спешила следом. Нарушая законы гравитации, мяч бодро прыгал вверх по ступеням и, не изменяя скорости, скатывался вниз. Вообще, двигался он на редкость целеустремлённо… пока собака наконец не поймала мяч — прямо у каменной ограды, которая опоясывала подножие Башни.
Туман растаял, будто не бывало. Небо прояснилось, выглянули звёзды и луна засияла необыкновенно ярко.
Ни одно окно в Башне не светилось и это меня обрадовало — Кайлеана там не было.
Я оглянулась, но ни собаки, ни мяча не увидела.
Что-то смутно шевельнулось в памяти. Старик на перекрёстке, чью жену зовут Эрзули…
Папа Легба? Привратник, хозяин дорог, открывающий пути?
— Спасибо! — громко произнесла я в пустоту и двинулась вдоль ограды.
Вскоре обнаружились кованые ворота, обмотанные толстой ржавой цепью, цепь запирал здоровенный амбарный замок, тоже ржавый. За решёткой буйствовала непроходимая чаща из засохших деревьев и кустов, она надёжно преграждала доступ внутрь. Голые острые сучья сплетались в непреодолимую преграду, их обвивали побеги с шипами. Очевидно, нога человека не ступала тут лет сто.
Схватившись за прутья решётки, я стала трясти её, смутно надеясь на красную нить. У меня не было времени искать другой вход, да и что-то подсказывало — нет никакого другого входа. В гости к Его Высочеству пешком никто не ходит. Внезапно цепи ожили, заскользили по решётке как змеи и упали к моим ногам.
Я ухватилась за прутья и потянула на себя.
Нехотя, с душераздирающим скрипом, тяжёлая створка ворот приоткрылась.
Вначале в образовавшуюся щель я просунула руку с нитью — на пробу. Сучья и ветви зашуршали, стремительно расплетаясь и образовывая пустое пространство.
Здесь, на первом этаже, мне ещё не приходилось бывать, но дверь лифта оказалась прямо перед входом. Осматриваться я не стала, без раздумий вызвала лифт и спустилась в подвал.
Там было темно. Подражая Кайлеану, я щёлкнула пальцами над головой, и для верности подкрепила традиционной магической формулой:
— Да будет свет!
Свет действительно появился — тускловатый и неуверенно подрагивающий, впрочем, для моих целей этого было достаточно.
Я бросилась к двери офиса. Но не успела открыть заветную дверь, как услыхала протяжный стон. Стон, полный боли и муки, доносился откуда-то сбоку. Мурашки пробежали по спине, я застыла на месте.
Стон повторился.
Вытянув шею, на цыпочках я пошла на этот звук. Он доносился из-за неприметной деревянной двери неподалёку от офиса. Замирая от жуткого предчувствия, я толкнула дверь и она отворилась.
… Всё помещение было пронизано энергетической паутиной. Светящиеся нити крепились к полу, стенам, потолку. Сходились они в центре, где в воздухе висел, прочно опутанный ими, распятый человек. Вот что довело Кайлеана до магического истощения за день до бала! Я-то думала, он выплеснул энергию где-то… в лесу, может быть… сражаясь со зловредными тварями… а он потратил её всю тут, в подвале нашего дома, запеленав несчастного так прочно, что он не мог двинуть ни рукой, ни ногой… И в то время как я вертелась перед зеркалом в бальном наряде, здесь мучился, может быть, погибал человек?
Голова пленника была опущена на грудь, спутанные рыжевато-каштановые волосы закрывали лицо. Должно быть, от страха мой рассудок пошатнулся, потому что на какую-то долю секунды я вообразила, что это отец… потом, что это — Мортен. Но тут он поднял голову, уставился на меня большими карими глазами, и я поняла, что рыжеватый оттенок волос ввёл меня в заблуждение, — ничего общего ни с отцом, ни с Мортеном. Этого человека я раньше никогда не видела.
Он был молод, но очень измучен, его лицо показалось мне симпатичным и добрым.
— Принцесса Кайла… — прохрипел незнакомец и вдруг слабо улыбнулся. — Красивая…
Я осознала как нелепо выгляжу — в сверкающем бальном платье, с волосами, взбитыми в летящее облако…
— Я сейчас… я позову кого-нибудь на помощь… — забормотала я растерянно. — Я не позволю ему вас мучить… Господи, я даже представить не могла… Держитесь, я помогу вам. Кто вы, как вас зовут?
Незнакомец перестал улыбаться и вслушивался в мой лепет — как мне показалось — с каким-то недоумением.
— Я Макс… — успел сказать он, перед тем как снова впасть в забытьё.
Я не разбиралась в колдовстве такого уровня. Я только видела, что энергетическая конструкция напоминает сейд, магию, которой владела моя мать, и понимала, что нельзя самой рвать энергетическую паутину, пронизывающую тело несчастного, это могло его убить. Кто же такой Макс и за что Кайлеан так поступил с ним? И кого я могла позвать на помощь в моём положении?
— Я вернусь, — пообещала я узнику, хотя он не мог меня слышать, и бросилась вон из камеры.