Лабиринт Данимиры
Шрифт:
— Стой! Не оставляй меня! — закричала я и рванулась вслед за ним.
Пламя взметнулось навстречу мне, заслонив уходящего.
Огненная стена стала в человеческий рост, к гудению прибавилось завывание, будто тысяча демонов вышла на тропу войны.
Я инстинктивно вытянула руки, защищаясь, и огонь отступил. Но момент был упущен — Чудовища нигде не было видно. Я бежала по степи, вытянув вперёд руки, рассекая огненные стены, которые сразу же смыкались за моей спиной; я звала Чудовище, но он не откликался.
В конце концов, я споткнулась,
Мне было не найти его.
Дурацкий, дурацкий сон!
Красная нить на запястье, повязанная Чудовищем, защищала от огня, но я рыдала так, что плакала ещё некоторое время после того, как проснулась.
… Светало, на обоях трепетали бледные утренние блики.
— Это ещё что такое? — услыхала я вдруг недовольный голос. Это был тот самый, новый голос Чудовища, однако таких интонаций я от него ещё не слышала. — Откуда ты взялась? А ну, брысь отсюда! — И меня резким движением смахнули на пол.
Было не сколько больно, сколько обидно. Я немедленно наглухо заблокировала свои мысли: стало тревожно. Тот, кто сейчас сидел на лежанке и настороженно разглядывал стены, пол, потолок, Чудовищем не являлся. Его взгляд перебегал с одного предмета на другой, можно было поклясться, что это место он видит впервые в жизни.
Наконец, незнакомец холодно взглянул на меня.
— Бардак, кошки какие-то… — произнёс он, поморщившись. — Какого дьявола? — и отвёл равнодушный взгляд.
Кошки какие-то?! Это про меня, про самую красивую и умную? И где бардак? Видел бы он, что тут было раньше! А мы с Чудовищем недавно нашли в одном из шкафов косынку в цветочек и постелили её на комод. И стало гораздо уютнее. И пол мы подметали вчера… то есть, Чудовище подметал, а я охотилась на швабру…
От этого воспоминания я чуть не разревелась снова.
Не-ет, этого типа невозможно называть Чудовищем. Он этого не заслуживает.
Он некто, кого я не знаю.
Буду звать его Нектом.
«Нипочём не отдам Некту яблоко» — вспомнила я из «Буратино».
Тем временем тот, кого я окрестила Нектом, взял в руку длинную свалявшуюся прядь своих волос, повертел её в руках как чужую, подёргал себя за отросшую бороду, посидел, подумал, после встал, ещё раз оглядел комнату и, более не обращая на меня внимания, вышел.
Я, крадучись, посеменила за ним.
В коридоре Нект приостановился, озираясь по сторонам, но заметил зеркало и решительным шагом направился к нему. На мгновение он задержался, разглядывая свою физиономию, потом так же решительно вошёл в зеркало, словно ни минуты не сомневался, что пройдёт сквозь него. И ему это почти удалось, но зеркальная плёнка спружинила и выкинула его обратно в коридор, да с такой силой, что Нект приземлился на пятую точку в проходе, ведущем на кухню.
Я усмехнулась.
Зеркало сказало ему «брысь!»
Земля круглая, дружок.
Нект поднялся и вновь пошёл на приступ. Он усвоил урок и попытался плавно и постепенно продавиться сквозь плёнку, но и это ему не удалось,
Надо отдать демону должное — он не ругался, не плевался, не впадал в истерику и вёл себя вполне цивилизованно. Он только сильно хмурил брови, а на его лице застыло выражение мрачной сосредоточенности.
Впрочем, сосредоточенность не помогла.
Недобрым глазом следила я за его тщетными усилиями, спрятавшись за одеждой, висевшей на вешалке. А ты думал, какие-то кошки здесь просто так сидят, да? Из любви к уединению?
Потом он ещё потыкался в разные места, включая ворота в соседний двор и другой конец коридора, — с тем же результатом.
Я утешалась его неудачами, но не только потому, что была оскорблена пренебрежением. Страшно подумать, что бы со мной стало, если бы тот, в ком навсегда растворился Чудовище, прошёл бы через зеркало и исчез в неведомом измерении. Вряд ли, вырвавшись на свободу, он когда-нибудь вспомнил об оставленной в западне зверюшке.
Утомившись, Нект ещё немного побродил по комнатам, а потом направился на кухню, чему я обрадовалась. Действительно, пора бы и позавтракать. Нормальные люди в такое время обедают.
Как пользоваться холодильником он знал и, немного постояв в раздумьях перед распахнутой дверью, извлёк большое овальное блюдо, на котором лежало что-то красное, непонятное — снизу было не разглядеть. Нект отнёс блюдо к столу, уселся и принялся за еду, по-прежнему не обращая на меня никакого внимания. Послышался странный треск и — мои ноздри задвигались сами по себе — повеяло весьма интересным ароматом.
Я вспрыгнула на стол и увидела, что непонятное красное — это большущий омар, который покоился на листьях салата, кудрявых и свежих. Вокруг ракообразного горками располагался сложный гарнир, украшенный розочками из лайма и маслинами.
Гурман, однако, оценила я. Мы с Чудовищем до омаров не додумались, нашим главным деликатесом была копчёная курица. Мне тут же очень захотелось омара.
— Мяу-у-у! — завопила я, выразительно глядя на Некта.
Он перестал жевать и в ответ уставился на меня непонятным взглядом. Глаза у него оказались тёмно-серыми, продолговатыми, с длинными веками, словно оттянутыми к вискам, и я знала, что, будь я в человеческом обличии, такие глаза мне бы не понравились — холодные какие-то и неприветливые. И вообще, мимики у него было не больше, чем у удава.
Но кошке было всё равно, кошка желала позавтракать омаром.
— Мяу-у-у! — требовательно повторила я и вытянула лапу к блюду.
Нект положил на тарелку отломанную клешню и встал.
Я ещё успела подумать, догадается ли он, что омара мне нужно не только очистить от панциря, но и нарезать на мелкие кусочки, как он подошёл, сграбастал меня за шкирку и на вытянутой руке донёс до входной двери.
Я в оцепенении висела тряпочкой.
Далее Нект бросил меня на крыльцо, отряхнул руки и захлопнул дверь. После чего, надо полагать, вернулся к прерванной трапезе.