Лабиринт Данимиры
Шрифт:
Ночью мне всё-таки привиделся Мартин с его ведьмами. Была ранняя весна, я шла домой и входила в Малый переулок; на руках у меня почему-то лежала пышная охапка мимозы — не букет, а именно целые ветви, наломанные с дерева.
А навстречу слаженно двигался ковен.
Их лица были красивы и безжалостны, одежды развевались при полном безветрии, и встреча не сулила ничего хорошего. Всё напоминало тот первый раз, когда я их увидела, только почему-то отсутствовала Ангелина. Впрочем, и без неё было страшно.
Я приросла к месту в смертельной
«Бросай!» — подсказал мне кто-то на ухо, и я, вздрогнув, сбросила жёлтый ворох в чёрный поток. Часть ветвей подхватило течение, но некоторые зацепились за края канавы, и из этих веток начали вырастать другие, сплетаясь в цветущую ограду, распространяющуюся вширь.
Пятёрка ускорилась, потом они поднялись в воздух и полетели. Казалось, у них есть шанс добраться до меня прежде, чем взойдёт золотая изгородь. Я уже видела, как напряглось от предвкушения лицо Мартина…
— Данимира-а-а… — почти простонал Мартин, — я ищу тебя… — Он вытянул руки вперёд.
— Мы ищем тебя, Бара-а-ашек, — сладкими голосами вторили ему ведьмы.
И они приближались.
Левое запястье начало жечь, будто вокруг красная нить обратилась раскалённой проволокой, я очнулась с бешено колотящимся сердцем, не мешкая вылезла из-под кровати, прыгнула наверх к спящему демону и свернулась клубком у него в ногах.
Что мне больше всего не нравилось в этих снах, так это то, что они казались не совсем снами, но чувство покоя и безопасности пришло сразу, лишь только я прикоснулась к Некту. Теперь я точно знала, что мучительных видений больше не будет, главное — успеть убраться восвояси до того, как он проснётся.
Несколько раз за ночь Нект сбрасывал меня на пол — ворочался и лягался он будь здоров, в отличие от Чудовища, который, как только засыпал, лежал себе смирнёхонько на спине и позволял себя лечить. Но я упорно возвращалась на постель. Ни за какие коврижки я не желала вновь встретиться со своими врагами.
Утром я успела ретироваться в убежище, а когда Нект вышел из комнаты, выскользнула вслед за ним.
Чувствовала я себя разбитой и не выспавшейся. В прошлой жизни у меня наверняка появились бы синие тени под глазами.
Потом мы чудесно позавтракали: Нект чем-то пахнущим как запечённая чиабатта с ветчиной, грибами, сыром и зеленью, запил он эту роскошь тремя чашками кофе — «Blue Mountain», если судить по лёгкому ромовому аромату. Я же погрызла «Котика-обормотика» и попила водички из-под крана. Судя по отменному аппетиту, совесть адскую жадину не мучила совсем.
После завтрака Нект направился в библиотеку и развёл там бурную деятельность. Первым делом он собрал все спортивные газеты Чудовища и сжёг их во дворе. Я при этом сидела на крыльце, мёрзла и испытывала острый приступ ностальгии по тому времени, когда рогатый дуралей сидел
Костёр Нект зажигал спичками. По двору гулял ветер, спички гасли, демон чертыхался. Было забавно, учитывая, что Чудовище сжёг мою игрушку, просто сжав её в кулаке.
Размышляя об этом, я издала смешок, вдруг Нект, сидевший на корточках у костра, замер, обернулся, окинул быстрым взглядом двор и уставился на меня.
Но я уже успела с грохотом опустить все ментальные щиты и уже за ними поправилась: «то есть, «мяу». Своему взгляду я спешно придала убедительную бессмысленность.
Он, прищурясь, разглядывал меня, я же невинно таращилась вдаль зелёными стеклянными пуговицами.
Тебе померещилось, сообщали эти честные глаза.
В конце концов, его плечи расслабились и опустились. Нект отвернулся и занялся прежним делом, а я смогла расслабиться, выдохнуть и отругать себя за беспечность. Наверное, сентиментальные воспоминания о золотых денёчках с Чудовищем вызвали непозволительный приступ беззаботности.
Вернувшись в библиотеку, Нект расчистил место у окна, передвинул туда письменный стол, принёс из гостиной стул, нашёл в верхнем ящике стола огрызок карандаша и пачку пожелтевших листов, на которых были распечатаны не то таблицы, не то товарные накладные. Обратная сторона листов была чистой, и Нект сразу же принялся чиркать на них какие-то размашистые узоры.
Я наблюдала за ним сидя на подоконнике, из-за занавески, и поскольку он всецело отдался своему занятию, наконец смогла его хорошенько рассмотреть.
Он был не стар, но до какой степени молод — понять было трудно. Кошачье восприятие не могло точно определить человеческий возраст, а если учесть, что сидящий передо мной являлся не совсем человеком, то понятие возраста становилось и вовсе растяжимым. Папа говорил, что у нашего Императора один из советников помнил Сноудонскую встречу, но, по словам папы, этот советник и выглядел соответственно — ходячей мумией.
Вряд ли демон, сидевший передо мной, мог быть таким уж древним старикашкой — он и в ипостаси Чудовища двигался легко, плавно, как будто еле сдерживаемая сила гуляла по его мышцам…
Я глазела, от усердия склонив голову набок.
Густые, тёмные, небрежно обрезанные волосы обрамляли длинное лицо. Так криво могло получиться, если срезать пряди ножом. Бледная кожа плавно облегала высокие скулы, решительно выдвинутый подбородок, на котором уже проступила тень щетины. Очень прямые, очень чёрные брови хмурились, губы были тонкими и недовольно кривились — что-то там не сходилось в его загадочных чертежах. Глаза, как я уже заметила ранее, напоминали мартовские серые льдины… и мне это нравилось. Хватит с меня улыбчивых красавчиков, располагающих к себе с первого взгляда. Вот передо мной адский демон, которому нельзя доверять, и он имеет честную физиономию злыдня и эгоиста.