Лабиринт искажений

Филатов Валерий

— Ладно, Дима, только ради своей дочери, — тесть остановился. — Я могу спрятать тебя в одном месте. Посидишь там месяц другой, пока всё не уляжется. А что? Потерпишь… Потом отправлю тебя к своему знакомому — мы вместе в институте учились. Устроишься к нему персональным водителем. Я похлопочу… Обживешься, а потом и Ирка к тебе приедет, всё не один будешь.

Елейный голос второго секретаря убаюкал Гладышева, и он уже хотел кивнуть в знак согласия.

— Только, Дима… Ты мне свои архивы-то отдай. Договорились?

Это была ошибка. Тесть мог знать о собранном

компромате только от Ирки. Гладышев понял, что жена сдала его своему отцу. Но никто не знал, где Дима прячет документы.

— Нет, — жестко отрезал Гладышев. Потом резко встал и достал пистолет с длинным цилиндром глушителя. Направил в мигающие глаза тестя.

— Дима?! — пролепетал второй секретарь, и тут же, грохоча, упал с простреленной головой.

Теперь будущее Димы Гладышева обрело четкие черты — постоянно скрываться. Но это была ерунда по сравнению с тюрьмой или со смертной казнью. Зависть?! Да кому она теперь нужна! Теперь только вырваться из этого лабиринта и раствориться на просторах. Да кто его найдёт под другим именем? Можно отрастить усы и бороду, очки нацепить и всё — нет Димы Гладышева. Пропал он. А пистолет выбросить где-нибудь с моста в реку. А где пересидеть пару месяцев, Дима и сам знает.

Так. Теперь быстро переодеться и в путь. Машину тестя взять и околицами выскочить за город, уж тропку он знает…

— А ты куда собрался, полковник?

Гладышев не просто вздрогнул, а содрогнулся всем телом — голос этого человека никогда не предвещал ничего хорошего.

— Я..

Раздался хлопок и пуля раздробила Диме колено. Он упал на пол и закричать не смог — рука в перчатке жестко закрыла ему рот, а что-то твердое надавило на рану так, что потемнело в глазах и парализовало тело от боли.

— Знаешь, полковник, мне совершенно всё равно то, о чём ты сейчас думаешь. Но ты меня обманул. И обманул очень подло. Сначала я тебе поверил, когда ты оклеветал Цыгана. Но бог с ним, он мне был уже не нужен. Потом я разрешил тебе убить… Елену Петровну. Впрочем, хрен с ней — она заигралась и на неё уже выходили милиционеры. Потом ты грохнул таксиста, но при этом потерял пистолет. Но почему ты меня не предупредил, что Ткачёв устроил засаду? И что везли не деньги, а сумку набитую рваными и старыми обоями?!

На рану надавило так, что Гладышев чуть не потерял сознание от боли.

— Не, не… Ты не отключайся. Это ещё не всё. Теперь я узнаю, что ты собирал на всех компромат. Но уже никого нет, понимаешь? Ткачёв со свей командой всех убил. Остался только ты и я. А ты как-то незаметно решил слинять. А что там у тебя?

Рука в перчатке полезла в карман к Диме и выудила паспорт.

— Посмотрим, кто здесь… Ба! Адамов Игорь Витальевич. Что, больно?

Гладышев пытался выдохнуть — да, но только хватал воздух губами, как рыба.

— Давай так, полковник, я тебе возвращаю твой новый паспорт и не забираю деньги. Катись ко всем чертям. Я тебе даже укол сделаю, чтобы ты боль не чувствовал полдня. Сядешь в машину своего убиенного тестя, и вали… Но, взамен, ты мне скажешь, куда дел свои материалы. Я просто проверю их — нет ли там моей физиономии.

И не просто проверю, а ты поедешь со мной. Ну, что? Делать укол?

— Да, — еле слышно подтвердил Гладышев. Боль он терпеть не мог физически. Никакую.

— Тогда говори, где спрятал.

— Сначала… сначала укол, — пытался торговаться Дима, но безуспешно — боль пронзила тело в очередной раз. — Всё, всё… тайник в погребе на Иркиной даче. За банками с вареньем…

— Ключи от дачи?

— В кармане шинели…

Рука пошарила в кармане и вытащила связку ключей.

— Ну, вот…

Раздался хлопок и звяканье стреляной гильзы по полу. Гладышев почувствовал нестерпимую и удушающую боль, и чувствовал её ещё долгую минуту.

Рука в перчатке положила паспорт ему в карман, потом вложила пистолет в мертвую ладонь второго секретаря. Пистолет Гладышева был положен уже в его мёртвую ладонь.

— Тесть с зятем не поделили большие деньги…

Для пущей убедительности была разорвана пачка сторублёвок и купюры разбросаны по полу.

— Теперь в горком? — попытался уточнить Хмель, когда они с полковником вышли из здания ГАИ.

— Нет, — на ходу поменял план Ткачёв. — Едем в морг.

— Зачем?

— Осмотрим убитых тобой и моими коллегами агентов иностранных спецслужб.

— Ты тоже принимал участие…

— Хмель, не спорь! Правда, я не знаю, где в этом городе морг. Давай спросим?

Полковник остановил пробегающего мимо инспектора ГАИ.

— Сержант, не подскажете где тут у вас морг?

Инспектор от такого вопроса чуть не свалился без чувств.

— Улица Лазо, дом три, — отчеканил он и припустил обратно в здание.

— Ты знаешь, где это? — Ткачёв взглянул на Хмеля, выпучив глаза.

Агент потерял терпение.

— Андрей, хватит уже паясничать. Или ты с ума сходишь?

— А как тут не сойти с ума?! За четыре дня я навидался трупов больше, чем за всю свою прошедшую жизнь. Настрелялся вдоволь, потерял оперов, ставших мне близкими друзьями и застрелил женщину, которая мне нравилась и меня кормила… И тебя тоже, между прочим. А ещё — всё руководство этого города можно смело посадить. Начальник ГУВД в бегах, начальник ГАИ … ну, это опустим, а на первого и второго секретаря горкома партии столько материала, что Феликса Идмундовича, наверное, в гробу перевернуло! Руководитель закрытого ОКБ бросается на меня с заточкой! И это я ещё про прокурора города не говорю, который наглым образом порвал в клочья моё служебное донесение. Это что за город такой?! Это я в какую страну попал? В страну победившего социализма?!

Хмель прижал Ткачёва к себе и заткнул ему рот.

— Андрей, тише. Не кричи.

Агент понимал, что у полковника нервный срыв. Он усадил Ткачёва в машину и помчался по городу в поисках морга. Притормозив у магазина «Пиво-воды», купил бутылку дорогущего коньяка «Москва», немало удивившись, что в этом городе такое можно купить.

— Что это? — полковник не удержался от риторического вопроса.

— Пей, — скомандовал Хмель. — Только не всё сразу. Надо же, мне в магазине подсказали направление к моргу!