Лабиринты ада
Шрифт:
– Ага. Только в ящике трапециевидной формы.
– Умная девочка. Я в тебе не ошибся, - прищурился, как кот, отведавшей сметаны, Визард.
– А теперь пошли.
Он ухватил Веду за предплечье и все также рывком выдернул из кресла. Они спустились обратно в подвальное помещение. Когда дверь за ними захлопнулась, мужчина отпустил руку девушки. Она ядовито процедила сквозь зубы, потирая на руке следы, оставленные его жестокими пальцами:
– А все “ваши” обитают в подвалах? Это тоже отличительная черта вашего сообщества?
– Нет, - невозмутимо ответил Влас, как будто бы и не почувствовал едкой иронии вопроса.
– Ты будешь жить здесь до тех пор, пока я не буду полностью уверен в тебе. В том, что ты до конца осознала свое положение и суть ситуации, в которой оказалась. И распрощалась
Глава 5.
Веда сидела в кресле перед телевизором и смотрела сквозь него. Цепкие лапки страха обхватили ее, как щупальца спрута, и давили так, что ей с трудом удавалось дышать. Нет, она не боялась Вира и его команды, ни того, что они, как она предполагала, собирался с ней сделать. “Чему быть, того не миновать”, - вспомнила она слова Есении.
– “Нельзя запороться в дерьмо и не запачкаться”.
– Сеня, Сенечка, - прошептала девушка, - что с тобой сделали эти скоты? Где ты теперь?
– В больнице, - услышала она за спиной колдовской голос Визарда, чьи модуляции заставляли ее затаить дыхание.
– С новыми документами в кармане. По выписке ей будет вручена крупная сумма денег. У нее появиться шанс начать жизнь с нового листа. Она расплатилась за свои преступления. Очистилась. Теперь все зависит только от нее. Чтобы снова не опуститься, не скатиться по наклонной плоскости. Хотя, после такого наказания мало у кого появится желание вернуться на прежнюю тропу.
Вир уселся в кресло рядом с девушкой, бесцеремонно потеснив ее, и взял ледяные пальцы Веды в свои большие ладони. Полные, чувственные губы, высокие скулы, узкое лицо, золотистая кожа - почему демонов рисуют такими страшными?
– Как видишь, мы не скоты и не звери, - продолжил он.
– Ты считаешь, что для твоей подруги было бы лучше провести остаток жизни в тюрьме?
– Я считаю, - набычившись, ответила Дана, - что у человека должен быть выбор. У нее его не было. У меня - тоже. Если бы был, то Сеня, я думаю, предпочла бы тюрьму такому очищению.
– Ты тоже предпочла бы зону?
– в его темных глазах блеснули искорки юмора.
– А если подумать? Отбросив эмоции и чувства, как нечто, что мешает нам рационально мыслить? Рука мужчины оставила ее ладошки и забралась под майку девушки со спины, ловким движением расстегнув лифчик, поглаживая и лаская кожу.
– Тебе двадцать один. Сколько бы ты там протянула? Учитывая условия - от силы лет двадцать. К сорока годам превратившись в больную беззубую старуху, едва таскающую ноги и мечтающую уже не о свободе, а о том, чтобы сдохнуть. Твоя подружка, - рука мужчины переместилась на грудь Виданы, обхватив и слегка сжав ее. Что-то нaсторaживaющее и пугaющее, хотя и неуловимое проблескивaло в его взгляде. Веда вздрогнула и замерла. Легко было думать, что ей теперь уже все равно. Но душа и тело протестовали против насилия, - попалась на наркоте. Она превращала в старух и стариков молодых девчонок и парней, которые еще и жизни не видели, и уже не увидят.
Нахальные пальцы одной руки теребили и поглаживали сосок, другой - забрались в волосы и ласкали затылок. Дана застыла и напряглась.
– Она не могла по-другому. Ее мать умирала. Нужны были деньги на операцию, - прошептала девушка.
– И ей предложили по быстрому их заработать.
– Неправда, - судейским тоном прервал ее Визард, - есть много других способов заработать. Она же решила пожертвовать чужими молодыми жизнями ради одной - жизни своей матери.
– Но у них тоже был выбор, - попыталась возразить Видана.
– И у тебя тоже, - мужчина наклонился и прикоснулся губами за ушком девушки.
– Зачем ты убила парнишку?
– выдохнул он ей в шею.
– Не кажется ли тебе, что жизнь - слишком большая плата за такую ошибку? К тому же его желания были так естественны…
– Я не хотела, - пропищала Дана, - я не хотела его убивать.
– Допустим в то, что ты явилась туда с целью его обокрасть - я не верю, - продолжал нашептывать Вир, расстегивая молнию на брючках Виданы.
– Но зачем же было так кардинально решать проблему? Вы, женщины - странные существа. Даже не зная, от чего отказываетесь,
Рука Вира, справившись с застежкой, забралась в трусики девушки. Палец скользнул между влажными влажными складочками и стал ласкать набухший бугорок ее чувственности.
Видана порывисто вскочила, отпихнув его от себя. Мужчина рассмеялся. И в этом странном смехе не было веселья. Только тихая ярость и обещание. Девушку охватил озноб. И тут жадные, безжалостные воспоминания, кубарем вырвавшись откуда-то из темноты, стальными зубами впились ей в горло. Она едва ни задохнулась.
– Да все не так было, - словно, не услышав его последних слов, заголосила Дана.
– У Томки было день рождение. Мы с девчонками долго думали, что ей подарить. Но уже за несколько лет дружбы, вроде бы, передарили все, что было бы интересно и по средствам. Поэтому, чтобы не повторяться, Инна, Люба, Геля и я скинулись и забронировали столик в элитном ночном клубе. Там обещали на вечер увлекательную программу. Геля и Инна пришли со своими парнями. Томка за неделю до этого со своим поругалась. А я и Люба были, так сказать, в свободном плавании. Где-то к середине вечера мы познакомились с тремя парнями. Я и мои подруги на радостях уже основательно набрались, и они нам показались довольно милыми. Игнат предложил продолжить мероприятие у него в гостиничном номере. Молодые люди оказались приезжими. По каким делам навестили наш город, отвечали расплывчатыми бестолковыми фразами. Но это почему-то ни у никого не вызвало подозрений. Все были сильно пьяны. Короче, мы согласились. Нам тогда это уже не казалось настораживающим или предосудительным. Игнат оказался гостеприимным хозяином. Достал дорогое вино, фрукты, конфеты, шоколад. Мы сидели у него в гостиной, выпивали, шутили. Я, видимо, очень уж расслабилась и перебрала. Мне стало нехорошо, и я ушла в ванну. Когда вернулась, Любы и Томки в комнате не было, так же как и друзей Игната. Зато он сам стоял посредине номера абсолютно голый и агрессивный. Я испугалась такого напора и попыталась убежать. Но он не дал. Мы боролись. Он повалил меня на диван, а я успела во время драки и падения заметить и прихватить маленький ножик из вазочки для фруктов. Она как раз стояла рядом с диваном. Я ударила его раза два - не больше, а вовсе не двадцать, как говорили на суде. И это было не специально. А от отчаянья. Я была так перепугана его нападением в таком виде, что четко не соображала, что делаю. У меня была одна цель - вырваться. И мне тогда казалось, что все средства хороши. Позже, когда я пришла в себя, я продолжала надеяться, что не сильно его ранила. И крови на моей одежде было немного. Я думала, что там всего лишь царапина, а не так. Не так.., - Дана захлебывалась рыданиями.
Ей снова чудилось, что она летит в бездонную пропасть, а вокруг не сучка, не камушка, и не за что зацепиться.
– Иди сюда, - услышала она как бы со стороны хрипловатый голос мужчины, голос, который переливался разными оттенками, густой, хрипловатый, сексуальный… Он выдергивал ее из прошлого, того самого, в котором одна безумная ночь испоганила всю ее жизнь.
– Не бойся. На этот раз я не причиню тебе боли. Тебе будет хорошо. Обещаю.
Девушка машинально повиновалась. Она еще пребывала в том кошмаре, где, думалось, стерпи тогда она животную страсть Игната, то сейчас все было бы по-другому. Мужчина стянул с нее остатки одежды и усадил к себе на колени. Нежно провел ладонью по щеке, смахивая слезы, и припал к подрагивающим губам в обжигающем поцелуе. Он был чувственным, ласкающем, и, одновременно, поглощающим, требовательным. А у Виданы не было сил сопротивляться, и она отдалась во власть этих сильных рук, исследовавших ее тело.
И больно, действительно, не было, а было восхитительно. Она потерялась в ни с чем не сравнимых поцелуях, жадных, упоительных. Там, где-то внизу живота, пульсировала кровь, толчками разгоняя истому по всему телу, заставляя девушку в нетерпении подставлять свою грудь под поцелуи, трогательно поскуливая и выгибаясь. Она и не подозревала, что где-то в глубине ее естества томится жгучая страсть, прорывающаяся наружу. Именно ее она и боялась, в данный момент позабыв об этом. Рaзрушительное первородное вожделение бесновaлось во всем теле, упрямо подстегивaя его.