Ландскнехт. Часть вторая (CИ)
Шрифт:
Мы все это выслушивали, стоя строем, ибо все мы были, как бы, свидетелями. От остальных войск — присутствовали представители, кавалеристы, разведчики, артиллеристы. Офицеры стояли поодаль, видимо сами по себе пришли посмотреть и послушать. А я все косился в сторону, там лежали носилки с минометчиком — он и остальные раненные, естественно, тоже присутствовали. После приговора спросили, есть ли желания, или может, кто не согласен, и имеет что-то говорить, чтобы оспорить?
Поначалу никто и ничего, потом вдруг Кане выходит. Посмотрел на председателя, и по всему видно — заранее у них сговорено. А капитан и давай гнать речь. Если совсем кратко — то суть в том, что барон оказал этому гаду доверие. А тот, как теперь выяснилось, мало того, что не оправдал оказанное высокое доверие, так и не собирался! Эдакая, подлая и коварная, вражина! И хорошо, что эти доблестные солдаты его роты — жест в сторону
В общем, цирк и театр. Издевался Кане, чего уж там, прямо сказать. А морда у взводного совсем посерела, губа трясется, и вполне может быть, и не соображает он уже, что к чему. А капитан уже подводит к тому — что мало просто уничтожить гада. И что тот, кроме прочего, выходит, и лично Вергену нанес оскорбление, коварно барона обманув. А потому — и казнь должна быть особая, какая в таких случаях полагается.
Вот тут взводного проняло. Дернулся, и заорать попытался. Но поздно — сержанты его разом скрутили, и кляпом рот заткнули. Председатель суда эдак обернулся к остальным — типа советуются они — и тут же, считай, кивнул — мол, посему быть
Сержанты махом оттащили взводного к какому-то пеньку, чуть выше, чем по пояс, корявое деревце сухое. Ветви все на дрова пообломали, а рубить сам ствол всем лениво было, больно уж весь перекрученный да узловатый. Вот к нему и примотали веревками взводного, сидя. Спустя минуту подошел кавалерийский старшина, хмурого и злого виду. Принес ведро, поставил рядом. Взводный уже орать пытается, дергается, связанными ногами упирается и землю роет, но куда ж там. Достает старшина из ведра мокрый широкий ремень — не скажу, специально какой для этого дела, или из упряжи чего. Подошел к казнимому, оглядел — а тот башку подбородком к груди прижимает, напрягся. Ну, старшина сержантам кивнул — те его хвать, пару ударов по болевым — и вот уже держат голову, прижав к дереву. Старшина наклонился, ловко так одним движением раз — и замкнул ремень под подбородком взводному. Выпрямился, не спеша обошел сержантов, сзади к дереву подошел — и затягивает. Не до конца, чтоб значит, дышать смог. Пока что. Отошел, посмотрел, опять присел, проверил еще раз ремень, снова отошел, и уже удовлетворенно кивнул — отпустили взводного сержанты. И потом и кляп ему изо рта выдернули. Только крика никакого нету — сипит взводный, не до крика ему.
— Ну, все — спокойно, и даже с удовлетворением, шепчет сосед рядом — Теперь от силы полчаса, пока ремень сохнет, подышит. А потом каюк. Сержант еще, на всякий случай, башку ему стрельнет, а то бывает…
Вскоре взводный стал не сипеть, а хрипеть, а минут через пять, приказали вольно и разойтись. Разошлись недалеко, разбились по кучкам, стали раскуриваться. Кане с сержантами стоял поодаль. Вдруг к ним подбежал один из легкораненых.
— Господин капитан! Там, это… наш-то этот… отходит он, разрешите доложить, похоже как. Как бы это…
Жестом Кане остановил доклад, и вместе с сержантами пошел к носилкам. Чорт его знает зачем, но и я потянулся, да и все как-то обступили. Да, похоже, минометчик все. Дышит часто, пена в уголке рта красная появляется пузырями. Стоим вкруг, молча смотрим — что тут еще скажешь или сделаешь? Только хрипение казнимого с-за спин слыхать.
Минометчик вдруг глазами в ту сторону, откуда хрипел взводный — покосился, да как-то разом так всей грудью вздохнул, и с улыбкой так говорит — и ведь четко так, и громко даже:
— Брат!
И не понять уже — то ли он своего уже брата видит, то ли того, что с Сестрой вместе поминают. Выдохнул он, с улыбки по щеке черной полосой кровь пошла, да так, улыбаясь, и кончился минометчик.
Так я его имени и не узнал.
А через полтора часа стало не до этого. Прискакал связной с пакетом, и нам огласили приказ — начать штурм. Немедленно.
Все же, хорошо воевать, когда воюют грамотно и с желанием. Пушки эти — и впрямь оказались серьезные. Два десятка выстрелов, в самом начале атаки, еще до вражеских залпов, только открыли враги амбразуры — и все. Нету у врага ни двух артиллерийских установок, ни пулеметной точки. Сначала разрывы красными дымками вспухали на скале — потом внутри лопается, и только бурый дым из амбразуры. Уже после, артиллерист хвалился, что это новые орудия из Союза, из морских переделанные. Ну и расчеты, сразу видно, опытные.
До самой проволоки дошли без потерь. Камни приметные, ориентиры — разведка, надо понимать, поперевертывала, да подвигала — я оглянулся от проволоки уже — ничего похожего, никакой системы. Но сама
Мы идем первой цепью, с саперами, за нами в полусотне шагов — драгуны цепью. С одной стороны вроде как нам первые пули — с другой — приказ у нас один на всех. И опять же — минометы наши дымзавесу дали, но под самые укрепления. А пушки, теперь уже драгунские коротышки — давай кидать шрапнели да гранаты на пехоту, что с верха скалы по нам била. Толку от пехотного огня совсем не стало, пошли перебежками — и тут их минометы вжарили. Наугад, но страшенько. Пятидюймовые, похоже. Очень солидная штука. Один недалеко пришелся — одного штрафника наповал убило, а у меня звон в ухе пошел. И пахнет здешняя взрывчатка непривычно и першит в горле. Тут же приказ — вперед рывком. Ну, и рванули, конечно. Вскоре мины так и рвутся позади, а нам хоть бы что. Драгунам обошлось, переждали разрывы и рывком вышли из зоны. Вот уже, в общем-то, и под самую скалу подходим — а дальше самое интересное. Склон градусов под сорок забирает, выше выпирают скалы, метров двадцать — тридцать всего высотой, каскадами такими. По верху точно есть какая-то пехотная позиция, амбразуры загасили уже… а что где еще есть — неясно. Артиллерия наша замолчала — мы совсем в упор подходим, дым уже почти иссяк, да и проскакиваем полосу дыма уже, вот еще немного… Несколько выстрелов — и все. Видно, то ли досталось пехоте, то ли еще не отошла от обстрела.
— Не останавливаться! — шипит Варс, который снова за взводного — Вперед!
Приходится винтовку брать за цевье, и карабкаться на трех — стрелять уже никак не выйдет. А иначе не залезть — скалы, как в Карелии я видел, только что тут не гранит, а известняк какой-то, и голые. Словно муравьи, лезем вверх — и ведь, тут дело какое — мало что стрелять никак — так еще — и смотреть непойми куда. То ли под ноги — но тогда на врага не смотришь. А на врага — так под ногами чорти-что — полетишь по камням — никакого врага не надо, сам переломаешься. Не дело так, тут надо бы по очереди лезть, в две волны… но кто ж сейчас слушать станет?
Драгуны, тем временем тоже подбежали к подножию скалы, карабкаться по склону стали. Вот тут-то нам и устроили небольшой ад. Сначала загрохотал во фланг пулемет. Нескольких драгун снесло, как городки. Минометы дали, видно на ближнем пределе, разрывы за спинами драгун. Ну и нам — посыпались сверху гранаты. Колотушки, стандартные. Одна совсем рядом упала, зажмурясь, штыком ее я наугад смахиваю вниз, вжимаясь в камни. Грохнула внизу, у драгун. Нехорошо, но что делать — тут дело такое. Несколько секунд вокруг творится просто что-то дикое — грохот взрывов, свист и жужжание осколков, крики. Нам еще повезло — нам только от гранат досталось, и то не все — основное летело вниз, к драгунам, и пулемет по ним бил. И не отойти им, мины рвутся сзади, доставая осколками. Ну, они вояки опытные — поняли сразу, что если назад идти — то и подавно каюк. И рванулись вперед, к нам. А мы, сообразив, что сейчас они и пулеметные пули к нам притащат — сами рванулись вверх. Думал, что вот сейчас кровью-то и умоемся, но снова обошлось. На вершине скалы встали разрывы мин — наши минометчики ювелирно отработали, а пушкари засыпали фланг дымовыми снарядами, и пулемет стал бить наобум, бесполезно. Все мы как-то успокоились, и раненый в плечо осколком Варс отдал команду готовить гранаты. Как раз мы подошли на последнюю террасу, на уровень амбразур, еще рывок — четырехметровый уступ — и мы наверху. Кто-то пытался лезть в раздолбаные амбразуры, закашлялся от дыма, раздались выстрелы внутри. По команде метнули гранаты — перед атакой выдали каждому по три штуки. Не такие, как у нас раньше были колотушки, вроде старинных австрийских гранат, а другие, союзной выработки, ребристые цилиндры с торчащим проволочным кольцом. Предупредили, что запалы короткие, три секунды. Чтобы в горах обратно скатиться не успевала. Гранаты рванули хорошо, сверху добавилось криков — хорошо пришлось. Правда, команду слышали и там — и одновременно с нашим броском — и к нам опять упало несколько колотушек. Но тут — сразу поспихивали их к драгунам, а те, матерясь, еще ниже, надо думать. Долгий запал у колотушки — секунд шесть — семь точно. Говорили — чтоб кидать далеко и точно — надо ж, выдернув шнур, прицелиться, замахнуться хорошенько, да метнуть, да еще пока долетит. А тут вот оно так — не вышло. Видно, с замедлением тут не учены в укреплении кидать, и запалы подрезать не стали. Да и опасное это дело, вообще-то говоря — здешние запалы не самые надежные. Лучше не выделываться.