Ландскнехт. Часть вторая (CИ)
Шрифт:
Прицеливаюсь в ближайшую амбразуру, вжимаю поплотнее в плечо приклад, ногами раскинутыми чуть ерзаю, упираясь — чорт его поймет, какая отдача будет. И плавно так на спусковую клавишу, ну… Щелчок громкий, капсюль… и все?! Осечка? А запасной патрон…? В этот момент фукнуло что-то и зашипело. Потом зафырчало, и вверх, сквозь дырчатый кожух выметнуло факел желтого пламени, почти без дыма. И больше ничего! Вот чорт! Это поджиг, а как же струю дать?!
От траншей и из каземата раздается крик, я бы даже сказал, вопль. Грохают выстрелы, где-то рядом щелкает, сверху с визгом пролетает пуля. Вспоминаю обваренного огнеметчика — нет, мне тут не светит, на мне такого плаща нет, меня сразу зажарит. Сжимаю зубы, решив, что уж и хрен с ним, вот только почему эта тварь не работает?! Хоть бы напоследок, что ли, отжечь тут… Пытаюсь удержать прыгающую мушку на амбразуре — меня, оказывается, уже трясет всего. Снова где-то
Внезапно раздается звук, словно откупорили шампанское, что-то вылетает вперед и вверх, и вдруг баллон ощутимо толкается в плечо, а из дырчатого кожуха вырывается, как-то завораживающе разматываясь, черно — оранжевая струя. Спустя мгновение я чувствую, как нарастающая отдача начинает задирать оружие вверх, и раздается какой-то натурально животный, не то рев, не то вой, от вылетающей струи. Мать его так, уже забыв все, пытаюсь удержать этот антипод огнетушителя, стараясь, словно краскопультом, 'покрасить' уже невидимые мне в черно — оранжевом занавесе амбразуры. Кое-как, вверх — вниз, сдвигаясь — секунда, две, три… Ф — ф-фффватит? Отпускаю спуск и… И ничего. Чорт, чорт, чорт! Этот сволочной аппарат, похоже, рассчитан на один выстрел, зато долгий! Спохватившись, продолжаю жечь каземат, и не понимаю, кажется мне, или на самом деле слышу сквозь рев струи человеческий вой? Или это сама струя меняет тональность, скоро все, закончится? Мелькнула мысль попробовать перенести на траншею, но решил не рисковать, вывернется еще отдачей, давит-то сильно, словно и впрямь мощным огнегасом работаешь. Вывернется, и меня самого же обольет. Вдруг в каземате что-то грохнуло, и еще чередой так, так я и забыл об всяких мыслях, давай туда подбавлять. А тут уже и сам этот керогаз вдруг зафырчал, как автомат с газировкой, затрепыхался, толкаясь, а вместо струи полетели какие-то плевки и всполохи — точь — точь растапливаемая паяльная лампа. Потом и вовсе засипел и утих, секунды через три и факел над стволом погас. Ну, вот и все. Дело сделано.
Отбрасываю я с плеча раскаленный баллон — если бы не деревянная накладка — сжег бы себе я щеку, и устало приподнимаю башку — ощущение — словно вагон на скорость разгружал. Пот именно что льется, правда не трясет уже совсем. Осматриваюсь слегка вокруг. Прямо передо мной — каземат, с него дым валит, жирный, черный, внутри огонь, и много где местами и снаружи догорает с копотью. И не казалось мне — кричит там кто-то, только уже все тише. Еще раз вдруг грохнуло, вроде даже вспышку видать и что-то в воздухе пролетело, из амбразуры что ли, выметнуло из всех щелей вместо черного — белый дым, а потом опять черным повалило. Вот так, хлопцы. Переваливаюсь я чуть на бок, устало перевожу я взгляд на убитого огнеметчика, и вслух уже говорю:
— Вот так, паря. Все-таки мы их сделали… — и на траншею смотрю, а мысль вертится, что вот огнеметчиков в плен не берут точно, да и какой тут плен, а я как даже не мишень, а не сказать что. Да только наплевать уже, сил нету совсем.
Только я тут понимаю, чего-то не так вокруг. И вообще, я жег каземат секунд десять, наверное — неужели не смогли меня подстрелить? И соображаю — а ведь стрельба вокруг идет. Только не в меня, а вообще. Наши кроют по ихним. Оглядываюсь — ба, вот уж не ждал. Все пространство ожило — повскакивали, кто лежал живые, с траншей еще лезут, причем не только наши черные и панцирники, но и драгуны, орут, вперед бегут, стреляют. Ай, молодца! Может, и уцелею, не до меня станет? Вот только сил ну совсем нет. Просто переворачиваюсь и опускаюсь ничком на землю, прямо мордой в пыль, на холодный камень. Все, бензин кончился, батарейки сдохли. Не троньте меня, дайте полежать.
Хрена там. Тронули. Я и поплыть не успел — топот сапог рядом, хватает кто-то меня за плечо, переворачивает. Драгун, дышит в харю мне чесночищем, поганец:
— Эй!.. Жив!
– ..Жив — поняв, что покой нам только снится, встряхиваюсь, и тянусь за винтовкой. Да и, странное дело — секунды всего — а усталость эта внезапная, вроде как и прошла. Отираю пот с пылью с морды, еще раз башкой встряхиваюсь — не, нормально уже…
— А этот? — оборачиваюсь, а там штурмовик стоит над убитым огнеметчиком, за плечо его взял.
— Этот — все. Убит. Сразу, наповал.
— А… А жег кто? Он?
— Я. Как он тебе жечь будет, железяка? У него ж башка прострелена.
–
Драгун толкает меня в плечо, и тут я соображаю — это ж их лейтенант, как его, суку, Фаренг, что ли. Ай, да и плевать — куда меня еще дальше отправят-то? Но штурмовик только фыркает, и вдруг
Сидел я так, секунд десять, наверное. Пока уже не осознал глупость своего состояния. Да и, вообще-то — как бы опять этот дуболом, Кане, не прицепился, что мол, я отсиживаюсь. Мне проблем не надо. Встал, отряхнулся даже зачем-то, винтовку подхватил, ремень на руку намотал, чтоб не потерять. Револьвер в кармане нащупал, гранаты проверил — и вперед. Добежал до траншеи, у входа в каземат, спрыгнул, и тут же отскочил — жаром оттуда тянет. И запашок. Прежде всего — забытый запах горелых нефтепродуктов — аж плакать захотелось, ностальгия не к месту накатила. Ну и горелым мясом, как без этого. Да уж. Один вон обгорелый у выхода лежит. Ну к черту, не пойду туда смотреть. Да и незачем, поди. Побежал, петляя по ходу, вперед — там где-то стрельба еще идет. На ходу все примеривался — снять штык, да ружье за спину, и револьвер все же вытащить? Нет, не стоит — в траншеях с ружьем все же лучше. И штык длинный пригодиться может. Словно в подтверждение вываливается на меня из-за ближайшего поворота спиной кто-то, в сером мундире. Валашец. В руке револьвер еще аж дымится, морда в кровище. Чуть сам на штык мне не сел. Ну, тут я уж вперёд, а он поворачивается, глаза аж квадратные, я ему штык к груди, и думаю — колоть, чи не? Или стрельнуть сразу? Вот чего-то боязно так как-то, вот выскочи он на меня сразу мордой — так кольнул бы не думая а так… Тут это поц револьвер чуть повел, ну я его штыком в грудь и кольнул, но чуть. Нажал только самую малость, не успел, чуть острие вошло — как он заверещит! И стрелялку моментально выронил, руки поднял. Вот те фокус, что делать? А мне и не видать, что там за поворотом, может, там еще кто? Судорожно в карман лезу за пистолетом, левой его продолжаю штыком подпирать, а это чудище верещит:
— Сдаюсь! Сдаюсь! Не убивайте! — мать твою, полковую шлюху, на кой чорт ты мне сдался?..
Выдернул револьвер, и решил, что без оружия он мне не опасен, отдал взад винтовку, со штыка его отпустил, и, наготове пистоль держа, высунулся, к стенке дятла этого прижимая. А там наши, ну, драгуны, бегут, трое, морды злющие, один уже ружье поднял. Орать пришлось:
— Стаять, казлы! Не смей стрелять, этот в плен сдался!
Ну, боялся я, что шмальнет, сдуру-то. Нет, обошлось. Подбежали, смотрю — один унтер. Тут же я ему — по стойке чуть малость встал, козырнул — и сдал трофея. Тот только номер мой спросил, да и дальше отправил. Ну, а мое дело какое, мое дело глупое, стреляй — беги. Трофеи собирать не выйдет — тут же пришьют уклонение от боя и мародерство, как ни крути. Сунул револьвер в карман, да и дальше рванул…
К вечеру мы уже контролировали бОльшую часть укреплений на хребте. Потери были страшные, с обеих сторон, как мне кажется. Пришлось немало пострелять и покидать гранаты, я даже беспокоиться и экономить начал, но уж лучше так, чем в рукопашную. Нас тоже засыпали пулями и гранатами, мне осколок впился в левую руку, матерясь выдернул зубами, но это мелочи, в основном везло. Оставалась последняя 'ниточка' на гребне — дальше только какие-то укрепления вниз по валашксому склону. На соседней стороне дороги вроде уже закончили, там каким-то чортом рванул арсенал, или что-то вроде того — жахнуло по — взрослому, аж дрожь прошла — и гриб поднялся внушительный. А мы тут завязли, защитники этой последней линии, видно уже поняв, что им крышка, отбивались на всю зарплату, не жалея боекомплекта. Но это их и подвело, наверное, вскоре огонь стал слабеть, гранаты летели все реже, не для заградительного действия, а по делу, цельно. А дальше им пришел каюк — заухали с дороги наши минометы, и вскоре, пристрелявшись, самоварники устроили на вражеской позиции натуральные содом, и, возможно, с гоморрою. Как они это со своими каракатицами смогли сделать, не знаю, но взрывы шли один за другим, словно с василька лупили. И с последним залпом, дымовыми, нас подняли в атаку.
Я выкарабкался вместе со всеми, и рванул вперед, вдоль невысокого уступчика. До траншеи оставалось метров пятнадцать, когда что-то грохнуло за спиной, и земля как-то смешно закрутилась, потом по ушам ударила какая-то невыносимо громкая свистящая и звенящая тишина, и все выключилось.
Не везет — или, наоборот, везет — это как посмотреть. Как мне давно, еще в той жизни сказала однажды моя адвокат — 'Если человек фартовый — то это навсегда. Главное — это понять — в чем фарт'.