Лапа в бутылке
Шрифт:
Дана не очень беспокоилась о себе. Она знала, что риск невелик. У полиции не было ее подробного описания – Дана еще не попадалась ни на чем предосудительном. К тому же она приняла меры предосторожности, надев очки в черепаховой оправе и спрятав волосы под тесной шляпкой. Глядя на скамью подсудимых, Дана думала, что Гарри выглядит ужасно. Он имел настолько болезненный и испуганный вид, что она едва узнавала его. Видеть, как он сидит, вцепившись в перила ограждения так, что побелели косточки пальцев, и слышать, как он срывающимся голосом отвечает на вопросы
Судья, казалось, хотел поскорее избавиться от подсудимого. Когда Доусон попросил заключения под стражу, он охотно согласился. Доусон сказал, что к концу недели надеется произвести остальные аресты. Вставая, Гарри поймал взгляд Даны – девушка ободряюще улыбнулась ему. То, что она оказалась здесь, ошеломило и испугало Гарри. И его реакция вызвала у нее беспокойство.
– Плохо дело, – размышляла она, пробираясь сквозь толпу к выходу. – Повесить его они не могут. Он этого не делал. Это, должно быть, Тео, у него был пистолет. Я должна во что бы то ни стало вырвать Гарри из этой переделки… Но как?
Дана шла по улице в глубокой задумчивости. В глубине души она сознавала, что вряд ли сможет помочь любимому. Они вцепились в него. А если в вас вцепятся, с вами все кончено.
Пока она решала про себя эту проблему, инспектор Доусон вернулся в свой кабинет, где его ожидал Гаррисон.
– Заключен на неделю, – сказал он в ответ на вопрос Гаррисона. – За этот срок мы должны схватить убийцу. Новости есть?
– В отношении миссис Френч и Даны – нет. Они где-то весьма умело притаились. Никаких следов.
Доусон фыркнул.
– А как насчет таксиста, который привез Бланш из театра?
– Похоже, она не брала такси. Никаких следов. И еще одно. Никаких следов шофера, отвозившего домой Уэсли. Это немного странно, сэр, вряд ли шофер забудет слепого.
– Уэсли сказал, что вернулся домой на такси?
– Да, сэр, у меня есть его показания.
– Оставим это пока. Обнаружили что-либо насчет передвижения миссис Уэсли?
– Ничего важного, сэр. Швейцар театра видел, как она, приехав, вышла из такси, и расплачивался Уэсли, она его не ожидала. В театре Бланш хорошо знают. Она там играла. Бланш прошла в бар. Еще швейцар нашел странным, что она оставила слепого мужа одного. Он помог ему добраться до входа в партер и сказал, что миссис Уэсли в баре, но Уэсли вроде не расслышал. Он прошел вниз, где его взял на попечение капельдинер.
– Не понимаю, почему бы ему не расслышать, он не глухой? Продолжай.
– Барменша утверждает, что Бланш была не в настроении. Она выпила три бренди и примерно за две минуты до первого звонка ушла из бара. Швейцар, увидев ее выходящей из театра, удивился. Она направилась по Пиккадили Серкус, и никто, кажется, больше не видел ее до конца.
– Она могла поехать на метро, сейчас не так легко поймать такси.
– Я думаю, что так оно и было, сэр. Если бы она могла сразу попасть на поезд, то пришла бы домой как раз к тому времени, когда это и произошло.
– Вернемся к Уэсли. Насколько его заявление соответствует действительным фактам?
– Полностью, сэр, если не считать двух исключений. Одно из них – швейцар сказал ему, что Бланш в баре, а он утверждает, что не знал об этом. Хотя, конечно, мог и не расслышать. Второе – когда он вышел из театра, швейцар предложил поймать такси, а он отказался. Это показалось мне немного странным, сэр. У меня здесь его показания. Он сказал: «Мне пришло в голову, что жена могла вернуться сюда, и я встревожился. Поиски такси вызвали у меня некоторые затруднения, наконец, кто-то сжалился надо мной и помог мне».
– Да, очень странно. Если швейцар предлагал такси, почему он не воспользовался его услугами? Думаю, мне придется еще раз поговорить на эту тему. Он больше не живет на Парк Бей, переехал на Виго-стрит, с этой девчонкой Холланд.
Гаррисон удивился.
– Вот что сбивает меня с толку, Гаррисон. – Доусон встал и оперся руками о письменный стол. – Зачем такому парню, как Уэсли, девчонка Холланд?
Гаррисон улыбнулся:
– Она хорошенькая девушка, сэр. В наши дни парень не очень заботится о том, что у нее в голове, были бы у нее хорошая фигурка и мордашка. По крайней мере, те парни, которые любят развлечения подобного рода.
– К чему хорошенькое личико слепому?
Гаррисон задумался.
– Да, конечно, я и не подумал. Да, вы правы, сэр. Интересно, в чем же дело?
– Шантаж?
– Не думаю, если бы это был шантаж, зачем бы ей быть вместе с ним? Шантажисты любят держаться на расстоянии. Да она и не кажется мне подходящей для этого.
– Возможно, они любят друг друга, сэр.
– Возможно. Ладно, не знаю; теперь, Гаррисон, обратите все внимание на Френчей, которые нужны мне немедленно. Они где-то затаились, ищите. Я поговорю с Уэсли. И не забывайте о таксистах. Есть еще надежда, что появится по крайней мере один или даже оба.
Когда Гаррисон ушел, Доусон посмотрел на часы. Было немногим больше трех. Следует позвонить Уэсли около пяти, сказал он себе. Если его нет дома, возможно, удастся в таком случае поговорить с Джуди Холланд.
Глава 3
Бентон жил в маленькой, но комфортабельной квартире в Вест-Энде на верхнем этаже старомодного здания, в котором находились три холостяцкие квартиры, обслуживаемые домоправительницей и слугой. Единственным совместным ритуалом был завтрак, он накрывался в маленькой нише, смежной с комнатой Бентона.
Каждое утро в восемь часов, по воскресеньям – в девять, еда подавалась на стол. Бентон вставал в половине восьмого, принимал ванну и брился, а затем, оставаясь в пижаме и халате, завтракал. Его завтрак состоял из корнфлексов, тостов с маслом и крепкого кофе. И никогда не менялся. Покончив с едой, он закуривал и разворачивал газету. Какими бы важными ни были новости, он не выходил и не брал газету прежде, чем заканчивал завтрак. Лишь потом усаживался в кресло и принимался за чтение. В девять часов уезжал на фабрику.