Лапочка

Давыдова Ирина

– Каждого накажу, кто затронул мое, каждого! – зло прорычал я, крепко сжимая руками руль, и до скрипа в зубах, сжимая челюсть.

Меня одолела дикая неуправляемая ярость, застилающая глаза пеленой, и потому я даже не заметил бедолагу, так не вовремя пожелавшего перейти дорогу. Глухой удар, звон стекла, и резкий визг шин по расчищенному от снега асфальту. Машину закрутило на скользкой дороге, левое плечо ударялось о дверь, а я никак не мог совладать с управление, оно просто не поддавалось контролю. И последнее, что я запомнил, как авто накренилось и перевернулось в кювет, а перед глазами мелькал лишь салон и белый снег, видимый сквозь разбитое лобовое стекло. И боль, где-то с левой стороны, жгучая боль… и темнота…

Глава 15

Проснулась

от резкого толчка. Знаете, вот бывает такое, спишь, а потом словно тебя толкают в пропасть и мигом открываешь глаза. Вот так и у меня сейчас произошло, пнули в спину, и сердце дрогнуло, словно оборвалось и рухнуло вниз, в ту самую пропасть. Прищуренным взглядом я обвела комнату, чтобы убедиться, что Мирошка и Елена Тимофеевна находятся рядом со мной и спят. Из-за отсутствия часов и дневного света, я совершенно не понимала, сколько дней мы находимся взаперти. Да и по сути плевать было на себя, потому что страдал ни в чем неповинный ребенок, который часто плакал, и прижимался то ко мне, то к бабушке, не менее напуганной этой ситуацией. Изначально я не понимала, что вообще происходит, последнее, прежде чем попасть сюда, помню, как я закрыла дверь в свою квартиру, собираясь в офис к Булату, а потом перед глазами все померкло. Очнулась уже в мрачной комнате, в которой горел один светильник, едва ли освещая незнакомое мне помещение, где я находилась одна. Только спустя кажется пару часов ко мне привели заплаканную маму Булата и уснувшего на ее руках Мирослава. Первый день нам совершенно ничего не объясняли, лишь единожды принесли еду, коей оказалось слишком мало, и мы с Еленой решили оставить ту для ребенка. Женщина рассказала мне, что они никого дома не ждали, а потому, когда позвонили в дверь, она подумала, что я перед уходом решила к ним заскочить. Только вот она не знала, что в это время меня уже похитили, да и к ним пожаловали за тем же. Она рассказала, что сначала люди в масках обыскали квартиру ее сына, вывернули все шкафы и комоды, а после заставили одеть ребенка и практически выволокли из квартиры. А дальше тоже темнота. Думаю, похитители специально так сделали, чтобы мы не знали где находимся и не искали способа сбежать. Да и побег грозил смертью малыша, а такого мы допустить не могли. И уже на следующий день узнали, кто нас похитил, и честно признаться я жутко удивилась, потому что и подумать не могла, что Анросов способен на такой поступок. Слишком кишка у него тонка, и явно действовал не один, но вот с кем? Все были в масках, как и сам Паша, и только по голосу я узнала парня, который не так давно ко мне приставал в клубе, а после и в универе, а уж что меня ожидало здесь, я и представить боялась. Я просто его боялась. Анросов – больной идиот.

– Встала и пошла, мелкая шлюха! – заорал этот недоумок, когда Мирошка только-только заснул, и мы надеялись, что он не проснется от воплей Пашки. И безумно переживали, чтобы на эмоциональном плане ребенка никак не отразилось происходящее, в особенности вопли придурка.

– Пожалуйста, не трогайте девочку, - умоляющим голосом попросила Елена Тимофеевна, но я знала, что это к хорошему не приведет, а потому молча поднялась с кровати, найдя в себе кое-какие силы, и медленно пошла к выходу.

– Не трогайте ее, прошу…

– Закрой рот, старуха, иначе придется заклеить его тебе скотчем, а это не очень приятные ощущения.

Я отчаянно посмотрела в глаза женщины, и практически незаметно покачала головой, чтобы она не подставляла себя и ребенка, который слава Богу продолжал спать.

– Пошла! – зарычал Павел, все еще находясь в маске, и не догадываясь, что я узнала его по голосу.

Крепко схватив мня за локоть, скорее для того, чтобы я не сбежала, он затащил меня в другую комнату, окно которой было завешано пледом. Все продумал, гаденыш, словно я как-то могла сбежать

и рассказать где нас держали, чтобы поскорее вытащить бабушку с внуком. Да только я бы никогда не бросила их, себя бы подставила, а вот любимых Булата не бросила бы.

– Давай, красавица, раздевайся.

Детям до 18 читать такое нельзя.

– Мне? Нет, милая, деньги у моих родителей есть, а значит и у меня, а вот ты… Помнится мне, как твой кобель обещал мне руки выдернуть, если притронусь к тебе. Так вот, уже трогаю, - и он запустил свои лапы мне под лифчик, и из глаз тут же покатились слезы. Прошу, только не это. – Вот бл*дь, какие у тебя приятные сиськи, прямо член колом встал. Девочка, да ты меня радуешь. Только вот твой кобель руки никак мне не выдергивает.

– Прошу, не трогай меня, не трогай…

– Странная ты, малышка! Я готов тебя трахнуть, а ты просишь не трогать… А кто же удовлетворит мои потребности? Может быть старуха? Как думаешь? Она еще способна доставить удовольствие мужику? – мерзкие губы коснулись моей шеи, и я с трудом сглотнула вязкую слюну, а сердце забилось в бешеном ритме от страха за женщину, которая является матерью любимого мужчины.

– Не надо, ты же не посмеешь тронуть взрослую женщину, подумай, что, если бы на ее месте была твоя мама. Паша, прошу, одумайся, - жалобным голосом попросила я, шмыгая, и мысленно моля Бога, чтобы все это по скорее закончилось.

– Одуматься? – заорал он словно ненормальный, и резко развернул меня к себе, снимая с лица маску. – Одуматься, говоришь? А ты чем думала, когда отказывала мне, или, когда подсылала своего ублюдка, чтобы он мне пригрозил расправой? Да я теперь буду тебя трахать до тех пор, пока не наслажусь тобой, пока сам не пойму, что надоела ты мне, дешевая шлюха, которая отдалась этому турку после первой встречи. Буду драть тебя и думать, как же хорошо с тобой, несмотря на то, что ты уже испорченный товар. А вот потом…

– Мой отец тебя уничтожит за это, - зло прорычала я, понимая, что отступать некуда.

– Кто? Папашка твой? О! Девочка, а хочешь историю о твоих родителях? М?

– Нет! Потому что ты и слова правды не скажешь!

– Ошибаешься, скажу, еще и как скажу! А знаешь как все было на самом деле? Когда твоя мамаша ушла от Дамира, он тут же нашел себе новую забаву, она давно бегала за ним, и он ее трахнул, позабыв о твоей мамочке.

– Заткнись, прошу! Это все вранье! – закричала я, и уже не в силах была остановить слезы. Я не верила ему, и было ужасно больно за своих родители. Это все неправда, папа бы так не сделал, он бы не смог. Нет! Он слишком любит маму, чтобы предавать ее, чтобы идти за удовольствием к другим женщинам. Не верю! Не правда все!

– Конечно вранье, потому что тебе залили другое вранье в уши, а ты и веришь. А тебе не рассказывали, как твою мамочку насиловали, пока ты в палате отказников лежала и рыдала, что мамкину грудь отняли? Ты смотри, а! Батя даже принял ее после этого. Никакого к себе уважения.

– Замолчи!

– Мне правда тоже придется замараться, но ничего, зато после меня никто тебя не захочет. Как думаешь, Булату нужна будет потасканная шмара? Такая же, как и ее мать?

– Заткнись! – не выдержала я, и с размаху влепила ему пощечину, не в силах слушать клевету на мою мамочку.

– Да ты дрянь совсем не врубаешься, что делаешь, - Анросов схватил меня за подбородок и грубо заставил посмотреть в его глаза, но слезы настолько затуманили мой взгляд, что я практически ничего перед собой не видела. – Думаешь, мелкая сука, что я стану с тобой церемониться? Или я вру по поводу твоих «святых» родителей? Не рассказывали своей ранимой девочке, как мамочку драли без ее согласия, пока папаша секретаршу пялил? Выстроили песочные замки, пустили пыль в глаза и строят из себя идеальных родителей, да только Дамир до сих пор потрахивает на работе всяких телок, пока вы слепо ему доверяете.