Ласковые имена
Шрифт:
Но как часто случалось в ее жизни, она оказалась слабее своих принципов и не смогла воплотить одну из своих лучших теорий. Когда через несколько недель они навестили ее, и она, зная, что это, должно быть, их последняя встреча, только смогла притвориться, что это их посещение не последнее.
Больше всего разрывалось сердце даже не у ее младшего сына, а у Рози. Она приходила к ней нечасто, так как ненавидела больницы.
– Они как привидения, – нервно объясняла она, когда наконец пришла. – Сама я в них никогда не лежала, только во время родов.
– Надо было маме оставить тебя в Хьюстоне, – сказала Эмма.
После ухода Рози Эмма увидела обоих мальчиков вместе. Милэни играла с Верноном в вестибюле. Генерал простудился, и Аврора следила, чтобы ему правильно делали уколы.
Тедди хотел вести себя сдержанно, но не мог. Его чувства вылились в слова:
– Ох, как я хочу, чтобы ты не умирала! – Его тихий голосок охрип. – Хочу, чтобы ты вернулась домой.
Томми промолчал.
– Во-первых, солдаты, вам нужно постричься, – сказала Эмма. – Зачем вы отрастили такие космы. У вас красивые глаза и очень симпатичные лица, я хочу, чтобы люди это видели. Я не против длинных волос на спине, но, пожалуйста, пусть они не лезут вам на глаза.
– Это не существенно. На это можно смотреть по-разному, – ответил Томми. – Тебе лучше?
– Нет. У меня миллион раков. Я не могу поправиться.
– Ох, что же делать? – сказал Тедди.
– Ну, во-первых, вам обоим надо с кем-нибудь подружиться. Мне жаль, но я ничего не могу сделать. Я даже не могу с вами слишком долго говорить, а то я слишком расстроюсь. К счастью, мы вместе прожили десять или двенадцать лет и много разговаривали. А некоторым и это недоступно. Заведите себе друзей и относитесь к ним хорошо. Не бойтесь и девочек.
– Мы не боимся девочек, – ответил Томми. – Почему ты так думаешь?
– Позднее можете испугаться.
– Сомневаюсь, – очень напряженно сказал Томми. Когда настало время прощаться, Тедди раскис, а Томми остался твердым.
– Томми, будь хорошим, будь хорошим. Не надо притворяться, что ты меня не любишь. Это глупо.
– Я люблю тебя, – натянуто сказал Томми, пожимая плечами.
– Я это знаю, но в последний год или два ты притворялся, что ненавидишь меня. Я знаю, что люблю тебя больше всех на свете, за исключением твоих брата и сестры, и мне не так много осталось, чтобы я могла перемениться. Я буду оставаться с вами недолго, и через пару лет, когда я не будут тебя раздражать, твое отношение изменится, ты вспомнишь, что я прочитала тебе много книг и делала много молочных коктейлей и часто позволяла тебе увильнуть, когда надо было косить лужайки.
Оба мальчика смотрели в сторону, пораженные, каким слабым голосом стала говорить их мать.
– Иначе говоря, вы будете помнить, что любили меня. Мне кажется, вы будете сожалеть, что не сказали мне, что стали относиться ко мне по-другому, но тогда это будет невозможно, поэтому я и рассказываю вам сейчас о том, что вы будете чувствовать.
– О'кей, – быстро сказал Томми, в его голосе слабо прозвучала благодарность.
Тедди много плакал, а Томми не мог. Позднее, когда все они шли по дорожке от больницы, – все, кроме Генерала, который раньше уехал в мотель, чтобы лечить свою простуду, Томми почувствовал, что ему хочется вернуться к матери. Вместо этого, когда Тедди стал болтать про скаутов, он заметил, что никогда не был скаутом, потому что мама была слишком ленива и не хотела пойти помогать в походе, как это делали другие родительницы. Он не хотел произносить слово «ленива» или сказать что-либо плохое, или вообще говорить. Это просто у него вырвалось, и тогда бабушка повернулась к нему и, ко всеобщему ужасу, так сильно ударила его по лицу, что он упал. Удивились все: Милэни, Тедди, Рози, Вернон, и Томми, не удержавшись, расплакался. Аврора с облегчением увидела, что его лицо не повреждено и, прежде чем он попытался убежать, сгребла его в объятья, где он и продолжал беспомощно плакать.
– Хватит, мальчик, хватит. Я просто не потерплю, чтобы кто-то в моем присутствии критиковал мою дочь.
Потом, сама на момент пав духом, она оглянулась на безобразное кирпичное больничное здание.
– Она всегда была хорошей дочерью, – объявила она, беспомощно оглядываясь на Вернона и Рози.
Милэни пришла в себя первой. Видя, что Рози с Верноном улыбаются, она решила, что это была какая-то шутка. Подбежав к Тедди, она толкнула изо всех своих слабых сил.
– Ха! Бабушка стукнула Томми. А я стукаю Тедди. – Она снова ударила его, а он стал бороться, повалив ее на холодную траву и прижимая ее к земле, пока она хихикала.
Несколько минут назад в палате у мамы Милэни была такой же веселой. Больница привлекала ее. Она погуляла по нескольким коридорам, а медсестра разрешила ей взвеситься на разных весах. Доктор даже одолжил ей стетоскоп, и, сидя на маминой кровати, она временами принималась слушать собственное сердце. Эмма с удовольствием смотрела на нее, даже белые зубы Милэни были восхитительны.
– Как твои куклы? – спросила она.
– Очень плохие, мне их приходится часто шлепать, – ответила Милэни. Среди кукол она всегда поддерживала строгую дисциплину.
– Я была в тебе, – вдруг заявила она, тыкая Эмму в живот.
– Кто это тебе сказал?
– Тедди.
– Так я и знала. Тедди балаболка.
– Это ты балаболка. Скажи мне лучше правду. Эмма рассмеялась.
– Какую правду?
– Я была в тебе, – повторила Милэни, кивая головой. Ей было очень любопытно.
– Да, была, раз уж ты сама об этом заговорила, – подтвердила Эмма. – Ну и что?
Милэни торжествовала. Она добилась подтверждения секрета.
– Ну и что, ну и что, – пропела она, падая на маму. – Давай споем какую-нибудь песенку.
Они спели песенки. Рози, услышав их в коридоре, расплакалась.
Эмма обрадовалась, когда визиты кончились. Здоровые не сознавали, как тяжелы их притязания. Они не понимали, как она слаба, какие усилия требовались ей, чтобы уделять им внимание. Все ее внимание отбирало умирание. Ребята отправились с Пэтси в лыжное путешествие; у Генерала состояние ухудшилось, и он вернулся в Хьюстон лечиться; Рози обосновалась в Кирни, чтобы присматривать за Милэни, и только мать с Верноном оставались в Омахе.