Ласточка с дождем на крыльях
Шрифт:
– Да что случилось?
– Андрей Осипович нехорошо рассказывает о вашей командировке, Ярослав Петрович.
– Что же он рассказывает?
«Мерзавец, – добавил Красин про себя. – А как лизал задницу!»
– Мне стыдно… Ярослав Петрович.
– Тогда выпьем.
Они выпили. Красин принялся ковыряться ложечкой в мороженом, а Танечка закурила «Мальборо», благодарно кивнув Ярославу Петровичу.
– Менее стыдно?
– Да.
– Тогда валяйте.
– Ну… что вы много пили…
– Сам пил как собака.
– Собаки не пьют.
– Ну
– Исчезли на всю ночь.
– Допустим. Что из того?
– С какой-то женщиной…
– Откуда это он взял?
– Не знаю, Ярослав Петрович.
– Подлец и сволочь!
– Я с вами полностью согласна.
– Еще по стаканчику?
– Пожалуй.
– Да хотя бы и исчез с женщиной. – Ярослав Петрович старался говорить спокойно, но в груди у него все оборвалось от страха за Зою. – Какое его собачье дело? Он мне что, жена? Ах, дрянь какая! И кому же это он болтал?
– Он не болтал. Шепнул своему дружку, ну и сразу же разнеслось по институту.
– У вас не скоро освободится? – К столику подошли двое парней, у одного из них за плечами болта лось сомбреро.
Мексиканец?!
Нет, тот был постарше.
– У вас скоро освободится?
– Не скоро.
Парни отошли, негромко переговариваясь. До них донеслись слова:
– Нашли где назначать свидание. Шли бы уж на кладбище.
– Ха-ха-ха! Да нет, она еще ничего, сохранилась.
– Я пойду! – вспыхнула Танечка.
– Проводить вас?
– Ни в коем случае! До завтра, Ярослав Петрович.
– До завтра. Спасибо, Танечка.
Она быстро надела плащ и ушла. Парни вернулись и вдвоем присели на один стул. Один из них, с кривоватым носом, уставился на Красина.
– Так как, папаша?
– Насчет чего?
– Насчет всего. Сегодня истек срок.
– Какой срок?
– Сам знаешь какой.
– Не трогай его, – одернул второй, с сомбреро, – у него сейчас стресс. И потом, срок истекает завтра утром. Впереди еще целая ночь.
Красин выругался матом. Он никогда не ругался, но сейчас выругался витиевато, с наслаждением. Парни ухмылялись.
Итак, Вьюнок. Кот поганый. Любимчик-Головушка. Доставала, меняла, бабник, выпивоха, балагур. Значит, ему захотелось стать директором института. Значит, он, облизывая задницу своему начальнику, годами вел на него досье, специально напросился в командировку, чтобы собрать материал для завершающего удара, и вот теперь запустил механизм в действие: друзей, родственников, собутыльников, врагов Красина. В наступление пошла целая армия.
Надо от него срочно избавляться. Но как? Рассказать все в управлении? Там, во-первых, не поверят. Во-вторых, придется посвящать в свою интимную жизнь… И все равно ничем не кончится. К сожалению, за анонимки и интриги не наказывают.
Переговорить с ним с глазу на глаз? Конечно, откажется и даже будет клясться в любви. И все-таки придется вызвать завтра Кота-Головушку. Просто так. Посмотреть в глаза.
Дома все «свои» были в полном сборе. Кроме,
Печаль у поселенца Гарика прошла, и он с большим удовольствием, трепеща козлиной бородкой, выдувал из саксофона «потрясные» мелодии.
Шурик-Мурик что-то энергично жарила на кухне, оттуда слышались шипение, шлепки жира по мебели и валил чад. Бумажная жена напевала мелодию «Я люблю тебя, жизнь».
В прихожей возле седла-икебаны в одиночестве сидел Владик, меланхолично прихлебывал из бутылки виски, курил, пепел стряхивал в кратер седла, откуда валил едкий дым, дыра тлела и расширялась. На появление Красина никто не обратил внимания.
«Боже мой, – подумал Ярослав Петрович, – и все они сидят на моей шее. Почему?»
Он сходил в туалет, набрал в кувшин воды, вернулся в прихожую и залил «кратер» водой.
– Подыскивайте себе квартиру, – сказал он вытаращившему от удивления глаза Владику. – Расходы я беру на себя.
Затем он прошел к себе в кабинет, выпил сразу две таблетки снотворного и завалился на диван, не раздевшись. Из прихожей доносились причитания Шурика-Мурика и проклятия Владика. Потом он заснул. Во сне Ярослав Петрович черным демоном метался над ночным Ледником, силясь отыскать на нем белое хрупкое пятнышко, но так и не отыскал…
6
Итак, Вьюнок. Застрявшая в лабиринте гигантского института ничем не примечательная, унылая, пыльная штатная единица. Он, Красин, вытащил единицу из лабиринта, почистил от пыли, высадил в благоприятную почву, заботливо поливал и подкармливал и наконец вырастил себе заместителя.
Головушка-Кот обязан ему всем: карьерой, наградами, квартирой, женой, наконец, – он их познакомил на каком-то концерте.
Вьюнок-Головушка сидел перед ним, и Красин старался поймать глаза своего заместителя. Но Андрей Осипович не стремился подарить свой взгляд начальству. Как всегда, он вертелся на стуле, делал много лишних движений. Из его карманов сыпались на пол самые неожиданные предметы, начиная от охотничьего ножа и, кончая упакованным в целлофановую коробочку галстуком-бабочкой. Головушка-Кот нагибался, поднимал их, но от нагибания падали новые предметы.
Наконец Андрей Осипович собрал все в карманы и Ярославу Петровичу удалось сфокусировать свой взгляд, на налившихся кровью глазах Вьюнка. Они были выпуклыми, водянистыми, испуганными и в то же время нагло-безразличными, как у жабы. Красин едва смог сдержать в теле дрожь отвращения.
– Андрей Осипович, – как можно спокойнее сказал Ярослав Петрович, – я вызвал вас вот по какому вопросу. Он касается лично вас. Я обычно не обращаю на слухи внимания, но сейчас они затронули вас, моего первого заместителя, и я вынужден реагировать. Дело в том, Андрей Осипович, ползут слухи, что в командировке вы не очень достойно, мягко выражаясь, себя вели.