«Лав – из» (сборник)
Шрифт:
Женщина молчит.
– Этот май никогда не кончится, – неожиданно меланхолически говорит баба Вика. – И не тепло, и не холодно. Ненавижу такую погоду. Дождь льет каждый день. Все цветет…
– Да. В городе очень много тополиного пуха, а у меня на него аллергия. В этом году тополя рано зацвели.
– Видишь, Жанка, – говорит баба Вика, одной рукой массируя там, где должно быть сердце, – в этой стране никто ничего хорошего другим не сделает. Понасажали тополей, потому что они быстро растут. А то,
– Преступление, – повторяет Жанка.
– Вот насадили бы подсолнухов…
– Подсолнухов?
– Подсолнухов.
– Подсолнухов.
Баба Вика мечтательно смотрит в окно. Жанка смотрит на бабу Вику.
– Я десять лет продавала на вокзале семушки, – говорит баба Вика. – Ну, до пирожков, ты знаешь. Жарила семушки, расходовала целые мешки семушек, и никогда, чтоб ты, Жанка, знала, я не видела подсолнухов. Что называется – мещанка до мозга костей, – баба Вика не очень натурально смеется.
– Если ехать электричкой в Киев, можно целые поля подсолнухов увидеть.
– А ты их видела, Жанка?
Жанка мнется. Она точно не помнит.
– Кажется, видела, – говорит она, – но, может, это по телевизору.
– Вот и я так! По телевизору. По телевизору все показывают… Знаешь что, Жанка? Давай поедем в Киев, а? На электричке. Когда подсолнухи будут цвести. Давай?
– Хорошо, Виктория Викторовна, поедем.
Она не смеет поднять голову. Разглядывает потрескавшийся асфальт под ногами. Свои ноги. Форму собственных туфель.
Но он идет – Жанка в этом уверена. Он приближается. Прилавок с мороженым сегодня выходной. Он идет к ней, к Жанке.
– Один пирожок, – говорит он и протягивает Жанке гривну пятьдесят.
– С чем? – Жанка дрожащими руками берет деньги и исподлобья смотрит на него.
Боже, думает Жанка, какой он красивый.
– А с чем есть?
– С картошкой… с мясом… с капустой… с луком и яйцом… с горохом… и… и… с абрикосовым джемом.
– Ого! Непросто выбрать!
Он впервые за два года глядит на Жанку.
В меру толстоватая, ничем не примечательная женщина средних лет. Она ли это здесь продавала пирожки вчера? И на прошлой неделе?
– Как вас зовут? – вдруг спрашивает он.
Жанка поднимается со скамейки. Она с ним почти одного роста, а раньше казалось, что он высокий, как столб.
– Жанна. Меня зовут Жанна.
– Какое… пышное имя. – Его громкоговоритель падает с плеча на землю. Он смущен.
– Пышное? Вы намекаете на то, что я толстая?
– Нет-нет! – Он наклоняется, чтобы поднять громкоговоритель, ощупывает асфальт, словно слепой. – Я говорил только про имя. Имя пышное. Так можно было бы назвать торт.
– Торт?
Он исследует асфальт, она роется
– Так какой вам пирожок?
К первому пути тихо, словно змея, подползает киевская электричка. Двери открываются: толпа людей вываливается на платформу. Часы на привокзальном столбе показывают 13:48. Тополиный пух зависает в воздухе. Конец. Это конец, думает Жанка.
Подходят сразу четверо любителей Жанкиных пирожков.
– Четыре с мясом, Жануся.
– С картошкой.
– Дай-ка мне, солнце, два с абрикосами. В кулечек.
Громкоговоритель опять на плече. Он протискивается вперед, сквозь стену кожаных курток и кроссовок.
– Извините, мужики, но сейчас моя очередь. Жанна, – обращается он к ней, – прошу, один пирожок на ваше усмотрение. Какой дадите, такой и съем.
Жанка деревенеет. Перебирает в руках пирожки с разными начинками. Картошка. Горох. Мясо. Лук/яйцо. Абрикосовый джем. Холера.
Беспомощно смотрит на него.
– Послушайте, – шепчет она приговор самой себе, – что же вы за человек, который не может даже пирожок самостоятельно выбрать?!
Жанка завесила темными шторами окно. Сидит на кровати, положив руки на колени. Через окно теперь ничто не проберется.
– Жанна, – говорит Бог, – мне не нужны окна, чтобы добраться до тебя. Я вездесущий.
– А я не прячусь, Боже. Я просто не хочу Тебя видеть.
Становится все жарче и жарче. Жанке приходится надевать на работу все более легкую и светлую одежду. Ее лицо обгорело на солнце, кожа облупилась.
– Ты, Жанка, похожа на обезьяну, – ради шутки замечает Ирма Ивановна, хотя ее шутки мало кого могут развеселить.
– Не обижай меня, Ирма, я тебе придумала бизнес.
Жанка многозначительно замолкает.
– Бизнес?
– Ну помнишь, ты говорила недавно, что хочешь открыть свое дело? По продаже услуг? Помнишь?
– Помню.
– Вот я и придумала тебе дело.
Ирма Ивановна подсаживается к Жанке на лавку.
– Какое дело?
– Вот смотри, – начинает Жанка, – недавно я случайно зашла в мироновскую библиотеку. Ну мне нечего было делать… взяла наугад книжку. И знаешь, Ирма, иногда это приходит само.
– Что приходит?
– То, что тебе нужно. Именно так. Понимаешь?
– Не очень. Какую книжку ты взяла?
– Энциклопедию бабочек.
Тишина. Ирма Ивановна обдумывает полученную информацию.
– Не морочь мне жопу, Жанка, – наконец говорит она. – Продавать энциклопедии – гиблое дело. В Мироновке они никому не нужны.
– Ты меня не поняла, – вскрикивает Жанка, – я не предлагаю продавать энциклопедии! Я предлагаю продавать бабочек, мотыльков!
– То есть как это?