Лав-тур на Бора-Бора
Шрифт:
Подумав минуту, Юля взяла лист бумаги и, разделив его на два столбика, стала вписывать в правую графу подозреваемых, а в левую тех, кто оказался вне подозрения. Впоследствии можно будет перемещать фигурантов в зависимости от полученных сведений.
Идем дальше. Веселовы. Про этих Юле совсем ничего не было известно. Она просто заметила, что Татьяна явно недолюбливала Ирму. Так она и сама ее недолюбливала, это еще не повод для убийства. Пожалуй, надо выделить их в отдельный столбик.
«Сюда я буду помещать темных лошадок, – решила Юля, аккуратно проводя еще одну вертикальную линию. – Вот протрезвеет
Идем дальше. Ирина Яковлевна. Эта точно могла пристукнуть. Просто чтобы избавиться от невестки. Ирма ее здорово раздражала. Ирину Яковлевну просто коробило от манеры Ирмы вести себя с Игорьком, а всем известно, на что способна любящая мать. Вот только способ убийства бывшая главврач могла бы выбрать поизощреннее, например передозировку лекарств или еще что-то в этом роде. Хотя, с другой стороны, если убийство было совершено в состоянии аффекта, то удар по голове вполне естественен. Другой вопрос, что такое тяжелое Ирина Яковлевна носила с собой, чтобы взять да треснуть по голове своей невестке с бухты-барахты? Эх, жаль, орудие убийства не нашли.
Ладно, в любом случае, мамашу со счетов списывать не будем. Эта ни перед чем не остановится для достижения собственной цели. Честно говоря, Юля ее немножко побаивалась. Она ей напоминала носорога: растопчет и не заметит.
Правый столбик заметно удлинился.
Идем дальше. Крюгеры. Ну, эти явно ни при чем. Еще в начале знакомства Элла говорила, что они с Гансом оказались на яхте совершенно случайно. На каком-то приеме около месяца назад их с Шульманами познакомил Сергей Сомов. Игорь прямо вцепился в Ганса Крюгера: визиты, приглашения и, наконец, круиз на яхте. Они просто не смогли от него отвязаться. Да и Сомов уговаривал. Они с Гансом оба увлекаются дайвингом, вот Сергей и подбил их составить ему компанию. Никого, кроме Сомовых, они раньше не знали. И, как признавалась Элла, прекрасно могли обойтись без таких знакомств и дальше. Сплошной террариум. Все со всеми ругаются. Не отдых, а зоопарк.
Кстати, любопытное воспоминание. Если они ругались, значит, какие-то скрытые причины, старые обиды, невысказанные претензии есть. И надо будет покопаться во взаимоотношениях обитателей яхты получше. Неизвестно, что выплывет на поверхность. Присказку про скелет в шкафу еще никто не отменял.
Итак, подведем итоги. Уже есть главный подозреваемый. Точнее, подозреваемая. Мотив есть, психологический склад соответствует, осталось выяснить, была ли у нее физическая возможность это сделать. Значит, надо ненавязчиво узнать, что делала вышеозначенная особа в конкретный отрезок времени. И при этом самой не получить по темечку.
А дальше видно будет.
Юлия перекатилась на кровати, свесилась с края и стала смотреть сквозь окошко в полу на суетящихся в воде рыбок. До обеда оставалось еще полчаса.
Глава 8
Елена сидела у себя в каюте и нервно пилила ногти. Обед только что закончился, но ей уже вторые сутки кусок в горло не лез. Скорее бы уже убраться с этой проклятой яхты, думала она, глядя на свое отражение в зеркале. Как она мечтала об этом путешествии! Еле Сомова уломала, этот идиот собирался лететь вместе с детьми в Австралию,
Нет, с губами она все же переборщила, но в остальном довольно мило – отвлеклась от размышлений Елена, взглянув на себя в зеркало. Она ужасно гордилась своей внешностью. Ей почти тридцать, а кожа по-прежнему нежная и гладкая, как у девочки. Она подняла голую загорелую ногу: тонкие щиколотки, ровный бронзовый загар… А уж что касается задницы, то даже у Дженнифер Лопес не такая роскошная, все-таки почти десятка заплачена за эту красоту.
Мысли, которые всегда гарантированно поднимали ей настроение, на этот раз почему-то не сработали. И Елена с раздражением опять взялась за пилку. Она обожала сама делать маникюр, это успокаивало ей нервы. А сегодня они были взвинчены как никогда.
Мало ей было, что вчера весь день по яхте сновала полиция, так сегодня приперлась эта беременная роза-мимоза, вся из себя и везде сует нос.
Ленка ее терпеть не могла. Больше всего Елену раздражало то, как этот осел, ее муженек, носится со своей цацей. «Тебе удобно? Попить принести? Мороженого хочешь? Сока выжать? Яблочный или манго? Не горячо? Не холодно? Не дует? Музыку потише? Воздуху побольше?» А было бы из-за чего суетиться! Старая, жирная корова! Ее так разнесло, что и талии уже не отыскать. А грудь? Максимум третий номер. Ленка презрительно фыркнула. И что только мужики в таких находят? А уж строит из себя!
– Ах, Эллочка, как вам понравился Дали?
– Не очень, лично я предпочитаю Магритта.
Тьфу, выучили, небось, три имени, две фамилии и выпендриваются! Но все это, по большому счету, не имело никакого значения. Самое ужасное, что эта Ползунова шныряет целый день по яхте и задает всем опасные вопросы. И какое ей, спрашивается, дело?
Лена сама слышала, как она разговаривает с горничной. И представьте себе, эта лиса интересовалась, где была Ленка в день убийства и не видела ли горничная, как Лена пару дней назад с погибшей хозяйкой разговаривала!
А потом она подсела к Инне в верхнем салоне и так сладенько, будто невзначай, спросила, когда Елена ушла с яхты в то утро. А утром, Лена сама видела и даже подслушать хотела, они с этой ведьмой Эллочкой на флайбридже шептались. Но стюард помешал. А потом явилась старая жаба и всех разогнала. Тоже то еще сокровище! Пронюхала, что Ленка с сынком ее спит, и смотрит теперь ехидно, глазки сощурив, насмехается. Ух, как Ленка их всех ненавидела. Самодовольные идиоты! Им-то что, они все в шоколаде! А попробуйте, как она, из третьеразрядного кабака в люди выбиться!
Ну уж нет. Она не позволит им над собой смеяться! Не такая уж она дурочка, как кажется. Вот и Ирма, тоже все над ней смеялась, и где она теперь? Лена с раздражением швырнула в угол пилку и с рыданиями упала на кровать.
– Петрова! Запевай! – командовал вожатый в пионерлагере, когда их отряд ходил строем в столовую или в поход. – Какой голос! – делился он с идущей рядом воспитательницей. – Ей бы в музыкальную школу поступить или в хоровую студию. Да в такой семье никому до ребенка дела нет, – продолжал Николай Сергеевич, с грустью глядя в спину худенькой, белокурой Лены Петровой.