Лавка сновидений (повести и рассказы)
Шрифт:
— Нам нечему учиться у коммунистов, — высокомерно отвечает Лой. Уровень производства, достигнутый нами…
— Я ничего не смыслю в производстве, но думаю, что тот уровень не ниже… — говорю я. — Меня интересует другое — люди. Что вы сделали с людьми?
— Разве автоматизация не освободила их от тяжелого труда?
— Освободила. От всего освободила, а взамен ничего не дала. Может быть, поэтому мы перестали походить на людей.
— Глупости!
Мне не хочется больше спорить.
— Был очень рад повидать
— Будь здоров, дорогой!
— Прощайте, Тони! Мы еще с вами как-нибудь сыграем.
Лой тоже встает. Он целует руку Лилли и небрежно кивает Тони.
Мы выходим вместе.
— Пройдемтесь пешком, — предлагает Лой, — мне нужно с вами поговорить.
Я знаю, о чем он хочет поговорить.
Лой ставит рычажок на пульте своей машины против надписи «возврат», и мы поднимаемся на пешеходную трассу.
Он сразу приступает к делу:
— Я хочу получить у вас кое-какие сведения о Лилли. Ведь вы ее хорошо знаете.
— Никто не может познать душу женщины.
Меня самого ужасает пошлость этой фразы.
— Я спал с ней всего три месяца, — добавляю я, и это уже пахнет стопроцентным кретинизмом.
Лой бросает на меня быстрый взгляд из-под насупленных бровей Точь-в-точь как Макс на ту корреспондентку.
Я сгораю от стыда, но в душе рад, что разговор на эту тему уже не состоится.
Целый квартал мы проходим молча.
На перекрестке — затор. Равнодушная, сытая толпа молча наблюдает движущуюся колонну молодых ребят. Они несут транспарант с надписью: "Л_о_п_о_у_х_и_е, п_р_и_д_у_м_а_й_т_е н_а_м з_а_н_я_т_и_е!" Очевидно, это студенты.
— Вы понимаете, что им нужно? — спрашивает меня Лой.
— Вам лучше знать, — отвечаю я.
— К их услугам все блага жизни, — задумчиво продолжает он. — Они ни в чем не нуждаются и могут заниматься чем угодно, в меру своих сил и возможностей, разумеется.
— Вот в этом-то все дело, — говорю я. — Возможности непрерывно сокращаются. Вероятно, они боятся что скоро даже те крохи, которые вы им оставили, будут отвоеваны вашими обезьянами.
— Обезьянами? — переспрашивает Лой. — Ну нет, обезьяны предназначены не для этого
— А для чего?
Лой не спешит с ответом Последние ряды демонстрантов уже прошли, и мы снова пускаемся в путь.
— Профаны, — говорит Лой. — Профаны всегда падки на всякую сенсацию, способны раздуть ее до невероятных размеров. Ваши представления о мыслящих обезьянах — чистейшая фантастика. Сверхмозг — просто рабочая машина, такая же, как любое счетно-решающее устройство. Нет смысла изобретать то, что уже создано природой, но усовершенствовать природу
всегда можно. Пока тот же Макс нам очень полезен при решении ограниченного круга задач. Изменятся эти задачи — придется искать что-нибудь новое.
— Не знаю, — говорю я. — Все это
— Хотите посмотреть? Я могу это вам устроить, хотя Центр очень неохотно выдает разрешения на посещение питомника.
— Еще бы! Вероятно, зрелище не для слабонервных.
— Нет, — отвечает он, — просто это отвлекает обезьян.
Разрешение приходит через пять дней. Почему-то оно на двух человек.
Я решаю, что Лой хочет блеснуть перед Лилли, и звоню ей по телефону.
— Я сегодня занята, — говорит она. — Если не возражаешь, с тобой поедет Тони.
…Мы останавливаем автомобиль перед воротами Центра. Висящее на них объявление доводит до всеобщего сведения, что въезд общественного транспорта на территорию категорически воспрещен.
Отщелкиваем свой пропуск в маленьком черном аппарате и сразу попадаем в иной мир.
Густые, нависшие кроны деревьев, посыпанные розовым песком дорожки, спрятанные в густой зелени белые коттеджи, полная тишина.
Если бы не вспыхивающие при нашем приближении указатели, можно было подумать, что мы перенеслись на несколько столетий назад.
Указатели приводят нас к большому одноэтажному зданию, обнесенному высоким забором.
Небольшая калитка в заборе заперта. Я нажимаю кнопку звонка, и через несколько минут появляется худой, высокий человек, облаченный в синий халат. Он долго и с явным неудовольствием разглядывает наш пропуск.
— Ну что ж, заходите!
Мы идем за ним. В нос нам ударяет запах зверинца. Весь двор уставлен клетками, в которых резвятся мартышки.
— В кабинеты заходить нельзя, — говорит наш проводник.
— Мы имеем разрешение.
— Они сейчас работают. Никому не разрешается заходить, когда они работают.
— Но тут же ясно написано в пропуске, — настаиваю я.
— Скоро перерыв, они пойдут обедать, тогда и посмотрите.
Нужно ждать, ничего другого не остается. От нечего делать мы разглядываем мартышек.
— А они тут зачем? — спрашивает Тони, указывая на клетки.
— Не знаю. Я сторож, мое дело их кормить, а что с ними там делают потом, меня не касается.
— Ну их к черту! — говорит Тони. — Поедем домой, Свен.
— Когда у них обед? — спрашиваю я.
— А вот сейчас буду звонить,
Раздается звук колокола. Мартышки прекращают свою возню и припадают к решеткам.
Я почему-то испытываю невольное волнение.
Открываются массивные двери, и из дома выходят пять горилл.
Мартышки в клетках начинают бесноваться. Они вопят, размахивают руками, плюют сквозь прутья.
Гориллы идут медленным шагом, высокомерные, в ярких халатах, слегка раскачиваясь на ходу. Они чем-то удивительно походят на Лоя.