Лавка старинных диковин (сборник)
Шрифт:
– Что же тогда он любит?
– Мне кажется, его разум освобожден для мыслей высокоморального, этического и эстетического плана. Солнцеед любит саму игру жизни, обладая достаточной чувственностью, чтобы оценить вечное торжество этого процесса. В отличие от настоящих людей, эта игра для него не оканчивается смертью, ибо он во всех отношениях бессмертен, творя растения, которые суть продолжение его самого. Из человеческого в нем только любовь к игре. И эта игра сейчас требует, чтобы ты, русалочка, отправилась к морю и нашла своего суженого.
– Я
– Во мне тоже мало человеческого. Мой организм принимает пищу, но не наслаждается ею. Половое влечение присутствует лишь в слабой форме, не даруя удовольствия от процесса. Металлическая и механическая природа моего тела отлучила меня от плотских тягот и утех.
Вскоре паук и солнцеед ушли, оставив меня в одиночестве.
Размышляя о словах паука, я все явственней понимала, что вступаю в пору чудес. Старые, отжившие свое формы жизни уступали место новым, вроде меня.
Я барахталась на мелководье, помогая себе хвостом, и вскоре выбилась из сил. Вокруг плавали нечистоты – верный признак близости человеческого жилища.
Захотелось передохнуть, подремать. Я закрыла глаза и увидела сон.
Снова снился братик.
– Сестричка, – чирикнул он, – прости, что являюсь только в грезах, по-другому пока не выходит, но я стараюсь, учусь. Тяжеловато, конечно. Удильщик снов говорит, что я самородок, поэтому надо учиться. Сестричка, берегись: впереди тебя подстерегают беды и преграды. Надеюсь упросить удильщика, чтобы помог тебе.
– Какие беды? Что за преграды? Кто такой удильщик снов?
Помедлив, братик произнес:
– Мне этого не объяснить, сестричка, но чем смогу, помогу. Главное, так и плыви, не сворачивай, а помощь придет.
Тут я проснулась, чувствуя себя одинокой, как никогда в жизни.
Я снова пробиралась вниз по реке, когда вдруг послышался громкий плеск и чей-то рассерженный голос. Нырнуть и спрятаться не удалось – слишком мелко. Ко мне на полном скаку приближался всадник, но, приглядевшись, я увидела, что человеческая голова растет прямо из конской шеи. Широкоскулое, заросшее щетиной лицо пылало злобой и мрачной одержимостью.
Решив, что это замаскированный под чудовище бандит, я закричала в отчаянии:
– Убирайся прочь, негодяй!
Человек-конь застыл на месте:
– Сейчас задам тебе за «негодяя»! А ну, встань! Хочу на тебя поглядеть.
Я выпрямилась на хвосте. Человек-конь опешил:
– Что за чудо-юдо!
– Я русалка. – Заметив в его взгляде недоумение, я пояснила: – Полудевушка-полурыба.
– Первый раз такое вижу.
– Взаимно, полумужчина-полуконь.
Он покачал головой и нахмурился, что ему абсолютно не шло. Такой красавчик, когда не корчит рожи.
– Да, я наполовину конь. Знаешь, кем меня считают люди?
– Кентавром? – робко предположила я.
– Ха, если бы! Паршивой клячей, не хочешь? – фыркнул тот. – И вдобавок
– Конечно, – пролепетала я, не имея ни малейшего желания узнавать.
– Самое страшное – это когда тебя ведут на случку с кобылой! Можешь такое представить?
– С трудом, – призналась я.
– Просил их, приведите мне женщину-кентавра, а они – нет таких. Как так, спрашиваю. Если есть самец, то почему нет самки? А они: «На женскую особь Филу не хватило денег, кончились». Нет, ты представляешь?!
– Кошмар! – ахнула я, больше чтобы не злить собеседника, который явно ждал такой реакции. – Просто ужас!
– Ничего, теперь мы квиты. Спасибо винчестеру! – В одной руке он держал винтовку, на шее болтался патронташ. – Пора валить с реки – не моя стихия. Отправлюсь в горы. Кентавру там самое место. Прощай, рыбка.
Не люблю вспоминать остаток путешествия, но раз взялась, так и быть, расскажу до конца.
Река ширилась и мельчала. Никогда не думала, что вода может вот так кончиться, но увы. Глубина стала не больше дюйма. Дно покрывала грязь, песок и камни. В основном грязь. Вскоре она облепила меня с головы до хвоста: ни дать ни взять статуя русалки, на худой конец ее чучело.
Казалось, до моря рукой подать: грязь уступила песку и камням, вода снова прибывала и, пройдя через песчаный «фильтр», становилась чище, но не особо. Стараясь не дышать, я наконец поплыла обычным манером.
Внезапно река снова сузилась и превратилась в канал с бетонными стенами. Мощный поток подхватил меня и понес вперед. Чтобы не нахлебаться ядов, голову приходилось держать на поверхности, а еще беспрестанно уворачиваться от обломков древесины и мертвых тел.
Вдруг с берега донеслось:
– Эй, девушка-рыба!
Кричал тот самый кентавр. Я подплыла и остановилась в тридцати футах от него.
– Не бойся, не обижу, – ухмыльнулся он.
– Зачем ты вернулся?
– Предостеречь тебя.
– Насчет чего?
– Ты, рыбка, родилась под несчастливой звездой. Отсюда тебе в жизни не добраться до моря.
– Врешь! – в отчаянии выкрикнула я.
– Святая правда. Ты просто слишком молода, не помнишь о том, как сюда явились подводные монстры.
– Впервые слышу о таких.
Рассказанное кентавром я передаю своими словами, поскольку доподлинно все не запомнила, хотя просила повторить и разъяснить некоторые места.
Короче, пятнадцать лет назад в этих краях поселился страх. Ходили слухи о жутких подводных чудовищах, которые, выползая на берег, похищали мужчин и женщин, запасали их у себя в логове, как аллигаторы, а после сжирали. Когда слухи дошли до правительства, там, может, и не поверили, но решили подстраховаться, создав запретную зону. Побережье огородили колючей проволокой, заминировали и поставили сторожевые башни с автоматическими пушками, реагирующими на движение.