Лайза Миннелли. История жизни

Мейр Джордж

Коронер, с присущей британцам невозмутимостью, констатировал, что Джуди скончалась «случайно, в результате передозировки барбитуратов». Незадолго до этого ей исполнилось 47 лет.

В тот же самый день было объявлено медицинское заключение, а частный врач, у которого лечилась покойница, созвал пресс-конференцию, чтобы заявить миру следующее: «Она жила у времени взаймы. Когда восемь лет назад я провел обследование, у нее обнаружился цирроз печени. Я тогда еще подумал про себя, что дай Бог, если она протянет еще максимум лет пять. Однако она прожила на три года дольше, чем я тогда предполагал. У нее был бойцовский характер. Она жила под

огромным напряжением, но ведь для нее, как вы знаете, главным был девиз – «Шоу должно продолжаться».

Очередное откровение последовало чуть позднее от Сони Рой, жены одного британского музыканта. По ее словам, она и ее муж Харри были вместе с Джуди в ночь, когда она умерла. Соня поведала, будто Джуди сказала им, что чувствует себя совершенно опустошенной, в этой жизни ее уже ничто не удерживает – будто у нее на тот момент на четыре миллиона долларов долгов, – и поэтому ей ничего не остается, как наложить на себя руки. По словам Сони Рой, они с мужем взялись уговаривать Джуди не совершать глупостей и, как им показалось, в конечном итоге им удалось убедить ее не предпринимать опрометчивых шагов.

Но с другой стороны, такой конец был вполне предсказуем. Какой еще выход оставался знаменитой звезде, чье тело и дух были изуродованы саморазрушением, и лишь голос сохранил былую притягательность. Первому Лайза позвонила отцу – в Голливуд, где он в ту пору снимал на студии «Парамаунт» картину «В ясный день можно увидеть вечность» с участием Барбры Стрейзанд. Это был самый дорогой мюзикл из тех, что ему когда-либо доводилось снимать, и он сильно опасался, как бы что-нибудь не испортить. Его брак с Дениз окончательно зашел в тупик, и теперь они просто ждали удобного момента, чтобы обговорить условия развода.

Вот как в своей автобиографии Винсенте описывает звонок Лайзы: «В воскресенье 22 июня я как раз был занят составлением графика съемок на следующую неделю, когда неожиданно зазвонил телефон. На проводе была Лайза, из Нью­Йорка.

– Пап…

– Да, милая!

На другом конце провода молчание, а затем:

– Сегодня умерла мама.

– Прости, милая … мне очень жаль».

Винсенте писал, будто ему показалось, что Лайза каким-то чудом сохранила самообладание и даже рассуждала вполне по-философски. Теперь ее в большей степени заботило, что еще предстояло сделать.

«Я должна убедиться, что мама не убивала себя, – произнесла Лайза. – Мама бы никогда этого не сделала. В последние несколько дней у нее было такое замечательное настроение».

«Я утешал Лайзу как только мог. И снова долгие паузы.

– Ладно, я пойду, пап…

– Держи меня в курсе дел, детка.

– Угу».

Когда Рей Болджер узнал, что его партнерши по «Волшебнику из страны Оз» больше нет в живых, он едва не разрыдался. «Последний раз, когда я прошлой весной выступал в отеле «Уолдорф», Джуди пришла меня проведать. Кто-то из зала тогда еще выкрикнул: «Давай, Джуди, спой нам «Над радугой». Я испугался, что эта просьба поставит ее в неловкое положение, и поэтому сказал, что песни Джуди уже и без того живут в наших сердцах, и если она не в настроении, никто не станет ее принуждать. Лицо ее озарилось, и она расцвела прямо на глазах. Она была великолепна! Но, впрочем, зачем я вам все это описываю. Вы ведь и сами не раз видели это в ее картинах».

Критик Рекс Рид так подвел итог своим чувствам: «Мы любили ее, когда она бывала счастлива, мы любили ее, когда она бывала грустна, а чаще всего она бывала и той и другой

одновременно. Вряд ли кто из тех, кто видел ее или слушал ее грамзаписи, станет спорить со мной, если я скажу, что фамилия ей просто ни к чему. Для нас она просто Джуди».

Имя Е. Харбурга вряд ли известно многим. Но именно им написаны слова к песне «Над радугой» и ряду других популярных вещей из репертуара Джуди. Он знал ее, знал ее жизнь и, наверное, ее душу. «Для Джуди Гарленд не существовало реального мира, – говорит он, – это был насквозь фальшивый мир, начиная со слова «вперед», когда родители в возрасте четырех лет засунули ее в водевиль исполнять рождественскую песенку «Звените, колокольчики». С тех самых пор этого ребенка эксплуатировали самым бессовестным образом – ведь она была просто загляденье, у нее имелся приятный голосок и Господь явно не обидел ее талангом. Детства же у нее не было. Позднее, когда ей исполнилось четырнадцать, ее голос прорезался во всей его мощи. Как мне кажется, это один из лучших голосов первой половины нашего века. Она проникала вам сквозь плоть и кости в самую душу».

Лайзе стало известно, что Кей Томпсон вернулась из Рима в Нью-Йорк, и она тотчас же ей позвонила. Кей была, пожалуй, самой близкой подругой Джуди, ей не раз довелось пережить с ней тяжелые времена еще в их бытность на МГМ. Порой ей приходилось брать ее под свое крыло, особенно когда, хотя и нечасто, возникали разные пересуды о лесбийских увлечениях Джуди, в том числе и из уст самой Кей.

Кей и Лайза не виделись вот уже восемь лет, и эта их встреча стала поистине судьбоносной, даже несмотря на то, что ее причиной стал уход Джуди из жизни.

Первое, что Лайза услышала от Кей, было: «Я только сейчас переоденусь в брюки и сказу к тебе. Но прежде чем ты повесишь трубку, я хочу тебе кое-что сказать. Она прожила более удивительную жизнь, чем кто-либо из нас может мечтать. У нее было все, что она хотела. А если ей чего-то хотелось, ее уже ничто не могло остановить. Она всегда добивалась своего – несмотря на все свои жалобы, неудачи и все такое прочее».

Кей была крестной матерью Лайзы, а теперь превратилась в ее наставницу и компаньонку, заменив родную мать, – словом, стала движущей силой ее жизни.

Большинство людей сходятся в том, что смерть матери явилась для Лайзы тяжелым ударом, и она сильно переживала утрату. Ведь, что ни говори, Лайза любила Джуди, заботилась о ней, когда та была жива, несмотря на то, что многое в матери вызывало у Лайзы протест, уже не говоря о том, что между ними как исполнительницами существовало жесточайшее соперничество. Однако Лайза собралась с духом, чтобы стойко выдержать обрушившееся на семью горе. «Я не собиралась впадать в панику или же прятать голову в песок, не желая знать правды, – вспоминала она. – Наоборот, я морально подготовила себя к похоронам».

В некотором роде Лайза, узнав о смерти матери, испытала огромное облегчение. Может быть, теперь ее начнут воспринимать как Лайзу, а не как бледное подобие могучего таланта Джуди Гарленд. Возможно также, что в ее жизни наконец воцарится мир, ведь мучительная обязанность заботиться о Джуди наконец-то спала с ее плеч. Неким печальным, противоестественным образом смерть матери даровала ей свободу, независимо от того, готова была Лайза признаться себе в этом или нет. Ее уже никто не выставит за дверь гостиничного номера, предварительно замкнув дверь. Ей также не придется больше иметь дело с одержимой идеей самоубийства наркоманкой.