Лазутчик в цветнике
Шрифт:
Теперь мы с П были в машине одни. Выехав на шоссе, Д сказал:
— Ну что ж, давайте повторим нашу легенду.
— Давайте, — согласился я.
— Мисс Тен Эйк просочилась в вашу организацию, вошла в доверие, и вы даже не заподозрили, что она может оказаться шпионкой. Вы поняли, что она водила вас за нос, только когда мисс Тен Эйк убежала со сходки. Вы бросились за ней, выследили, догнали, убедили в своем желании сотрудничать, а потом увезли в Нью-Джерси и убили.
— В ярости, — добавил я.
— Отчасти — из-за этого, — согласился П. —
Я кивнул.
— Верно, чем не причина?
— После убийства вы пять дней скрывались в Нью-Джерси и только сегодня рискнули появиться в городе, да и то лишь потому, что не могли дольше тянуть с этим: вам не терпелось вернуться в Нью-Йорк и снова наладить связь с организацией. Это было лучшим из всех возможных решений.
— Вы знаете, мне пришло в голову, что, по их мнению, я буду скорее обузой, чем подмогой, — сказал я. — Коль скоро меня разыскивает полиция, да и вообще.
П покачал головой.
— Не считая самих организаторов, вы — пока единственный член группы, совершивший убийство ради ее блага. Если они отвергнут вас, это будет неразумно политически и скверно отразится на боевом духе группы. Тен Эйк и Юстэли примут вас с распростертыми объятиями и вознесут вам хвалу до небес в присутствии остальных членов. Подождите, сами увидите.
— Подождать я не прочь, — ответил я.
— Как только наладите связь, вам придется действовать по обстановке и в основном импровизировать, — сказал он. — Если начнут расспрашивать в подробностях, придумайте что-нибудь убедительное. Мы будем слушать вас и обеспечивать прикрытие, подтверждая все ваши высказывания, чтобы они звучали не слишком невероятно.
— Я буду осторожен, — пообещал я.
— И помните: вы не знаете подлинного имени Тайрона Тен Эйка. Он известен вам лишь как Леон Эйк.
— Ой, верно, я и забыл. Леон Эйк, Леон Эйк, Леон Эйк. Постараюсь запомнить.
— Пожалуй, лучше и нам отныне и впредь величать его этим именем, — рассудил П.
— Точно, — согласился я. — Леон Эйк. Леон Эйк.
— Ну что ж, наверное, это все, — сказал П.
— Послушайте, — спохватился я, — меня считают предводителем террористической организации. Что, если Тен… Что, если Леон Эйк и Юстэли захотят встретиться с ее членами? Ведь я не могу показать им ватагу пацифистов.
— В вашу организацию можно позвонить по номеру Челси 2-25-98. Мы выделим двенадцать человек на роль ваших соратников, если возникнет нужда.
Я несколько раз повторил про себя номер телефона и сказал:
— Хорошо. Теперь я готов. Лучше уже все равно не подготовлюсь.
— Вы справитесь, — заверил меня П, но мне показалось, что голос его звучит не совсем искренне.
Несколько минут мы ехали молча, а потом я наконец догадался спросить:
— С кем
— С Джеком Армстронгом, — ответил П.
— Что? — воскликнул я. — С нацистом?
— Они там все не сахар.
— Но нацист! — заспорил я. — Самый, наверное, бешеный из них. Что, если я покажусь ему похожим на еврея?
— Из всех, кого вы запомнили, он самый лучший, — заверил меня П. — Его номер есть в телефонной книге Куинса, и вам нетрудно будет объяснить, как вы его разыскали. Кроме того, за ним нет круглосуточного наблюдения, как за некоторыми другими, и, надо полагать, Юстэли и Тен Эйк знают об этом, а значит, у него, вероятнее всего, есть прямой выход на них.
— А как насчет мистера и миссис Фред Уэлп? Вы же не следите за ними, не так ли? И в телефонной книге их номер тоже наверняка есть.
— Да, наверняка, — согласился П. — Но с точки зрения Юстэли и… Леона Эйка, Уэлпы — второсортный человеческий материал, в то время как Джек Армстронг — парень образованный и, значит, ближе им по духу.
— Да, наверное, вы правы.
— Разумеется, прав, — ответил П. — Ах, да, еще одно. Полиция штата, как и городская, действительно разыскивает вас. Вы на самом деле подозреваетесь в убийстве.
Я вытаращил глаза.
— Вы что, шутите?
— Какие уж тут шутки.
— И это называется «ах, да, еще одно»?! О, Святой Петр!
— Я не знал, догадывались вы об этом или нет. Судя по всему, не догадывались.
— О чем не догадывался? Отзовите вы их! Только этого мне не хватало!
Он сказал с отеческим терпением:
— Мы не можем, Рэксфорд, извините. Если сообщить шестидесяти или семидесяти тысячам граждан, что все это — западня, за вашу безопасность уже никто не поручится. Людям свойственно делиться новостями со своими женами или мужьями, возлюбленными, матерями, знакомыми. Каждый, кто знает тайну, делится ею с «одним-единственным человеком», и это являет собой самое прискорбное правило любого вселенского заговора. Кроме того, нельзя ручаться, что никто из полицейских в свободное от службы время не посещает собраний какой-нибудь из этих организаций. Такое уже случалось и будет случаться.
— Чтобы за мной охотились ищейки… — пробормотал я.
— Только пока все не кончится, — сказал он. — Попытайтесь расслабиться.
— Да уж куда там! Легавые преследуют, а я — на пути в организацию лунатиков и бомбометателей. В брюхе у меня микрофон, так что и не пукни, на шее висит галстук, который превращается в дымовую завесу, от носового платка блевать тянет, а кредитная карточка взрывается. При всем при том я — главарь подрывных элементов, террористической организации, в которой состоят одни переодетые федики, газеты орут по всей стране, что я убил свою подружку, а я тем временем еду на встречу с двадцатипятилетним нацистом, сложенным как чемпион по плаванию. Если расслабиться, по-вашему, означает повесить нос, то не волнуйтесь, я расслабился и чувствую приятную расслабленность повсеместно, от носа до кормы.