Лебеди Кассиды (сборник)
Шрифт:
На горизонте ярко сверкнула вспышка, и донесся глухой раскат взрыва. Авиаразведчик перестал существовать.
02.04
Брид лежал, прислонившись спиной к стене. Рядом с ним валялся армейский ботинок. Голиков, опустившись на колени, бинтовал ногу американца. Сквозь бинты проступали кровавые пятна.
— Одно гнездо я выжег, — сказал Брид напряженным голосом. — И тут выехала эта тварь. Она бы сожгла меня в упор, никакой костюм бы не помог. Но я успел выстрелить раньше. Только вот
— Лежи спокойно, — сказал Голиков, завязывая бинт.
— Я же еще не на Арлингтонском кладбище! — возразил Брид, силясь шутить. — Жаль, с тобой в кино не успел сняться.
— Еще успеешь! — пообещал Голиков.
— С одной ногой мне только в цирке выступать, — мрачно сказал Брид. — У вас в России выступают в цирке одноногие?
— Даже безголовые, — кивнул Голиков.
Райт, безучастно стоявший у стены, шагнул вперед и тронул русского за плечо.
— В нашем распоряжении ровно час, — сказал он хмуро. — Надо идти, иначе мы не успеем!
— Погоди, надо решить, как мы понесем Лукаса. Райт поморщился.
— Ты не понял, — сказал он жестко. — Дальше мы пойдем вдвоем. С Луком мы не уложимся в график. Он останется здесь.
— Ты соображаешь, что говоришь? — сидя на корточках, Голиков поднял на американца глаза.
— Мы получили приказ, — сказал Райт. — Мы должны этот приказ выполнить. Ты не военный и не понимаешь, что такое приказ. Но тогда пойми другое: мы на базе, и не можем рисковать. Другим пройти, скорее всего, не удастся!
— Мы не можем оставить его одного, — хмуро сказал Голиков, поднимаясь. — Если Лук потеряет сознание, эта тварь его просто сожжет!
— Дик прав! — хрипло сказал снизу Брид. — Слишком многое поставлено на карту. Идите, парни! Я постараюсь продержаться до вашего возвращения.
— Ну, нет! — решительно сказал русский. — Я без тебя не пойду! Здесь всего-то — шаг шагнуть!
— Пойдешь! — неожиданно яростно сказал Райт. — Еще как пойдешь, гуманист вшивый! Ты хоть понимаешь, как нам невероятно повезло? Мы на территории базы, это ты понимаешь? Ты соображаешь, что вторая группа уже не пройдет, что вход, который оказался открытым для нас, уже закрыт для других?! — Голос Райта дрожал от ярости. — Если мы погибнем, то кто остановит эту тварь? В «боинге» не было русских, там были американцы. Их было шестьсот человек!
— Вит, он прав! — прохрипел Брид. — Вам пора! Я буду для вас помехой. Поспеши, русский!
— Пошли! — нетерпеливо сказал Райт, глядя на часы.
— Я понесу Лукаса, а ты нас прикроешь! — упрямо сказал Голиков, глядя в глаза Райту.
Неожиданно коридор высветился яркой вспышкой, и Голиков ощутил спиной жар лазерного луча. Он резко обернулся и увидел черное выжженное лицо Лукаса Брида. Голиков повернулся ко второму американцу, и Райт попятился, испуганный выражением лица русского.
— Сволочь! —
— Не болтай ерунды! — американец остановился. — Брид сам выбрал этот вариант. Потому что не думал о себе. Он думал о других, понял?!
По лицу Голикова, смывая грязь, катились слезы.
— Вперед! — жестко приказал Райт. — Отношения будем выяснять потом. Осталось всего пятьдесят семь минут. Идем!
СЕВЕРО-ЗАПАД ЮЖНОЙ АЗИИ,
18 ИЮЛЯ 2009 ГОДА, 20.00
Бензин кончился около небольшого живописного родничка, падающего со скалы в густые заросли дикого винограда.
Американец снял рубашку, хмуро разглядывая красные пятна, проступающие на загорелом теле.
Лебедев тоже снял пиджак, накрыл им автомат, лежащий на сиденье, и, сев на корточки, принялся умываться ледяной водой.
Холоран почесал зудящее тело.
— Вот и конец пути, — сказал он. — У нас еще остались лекарства?
— Этого добра у нас еще достаточно, — отозвался русский, на ходу вытирая лицо рубашкой. — Боюсь, что они нам, как мертвому припарки.
— Это как? — не понял Холоран.
— Поздно нам принимать лекарства. Это все равно, что беззубому пользоваться зубной пастой. У меня тоже начались головные боли.
Американец сел на водительское сиденье и открыл бутылку тоника. Со стороны все это выглядело обыденно: обычный, немного пасмурный день, двое мужчин сидели в машине, попивая из бутылок тоник. Но все вокруг: и пасмурное небо, и трава, и горы, и тоник, который пили люди, и автомашина, и сами они — все источало невидимый яд, который разрушал кровеносные сосуды, убивал костный мозг и разрушал нервные клетки. Медленно текущее время вымывало из людей жизнь.
— Что дальше? — безразлично поинтересовался американец. — Бензина у нас нет, жизни пока еще немного больше, но я думаю, что и этого преимущества мы скоро лишимся. Ты не взял чего-нибудь от головной боли?
— От этой боли тебе никакие лекарства не помогут, — сказал Лебедев.
— Господи! — Холоран взялся за виски. — А как ты себя чувствуешь?
— Тошнота и слабость, — коротко отозвался русский. — И сухость во рту.
Он бросил пустую бутылку, глядя, как она со звоном кувыркается по каменистой осыпи. — Вот тебе и разоружение, вот тебе и вечный мир… Может, другим больше повезет, а?
Холоран пошарил на заднем сиденье, нашел шерстяной плед и укрылся им.
— Знобит, — пожаловался он.
— Глупо, — сказал Лебедев. — Как все глупо, Оливер! Все произошло именно тогда, когда должно было кончиться. А? Как ты думаешь, Оливер?
Холоран молчал.
Превозмогая слабость, Лебедев повернулся к американцу. Холоран лежал с закрытыми глазами, и Лебедев услышал его прерывистое хриплое дыхание. Он коснулся плеча американца. Холоран никак не отреагировал на его прикосновение, и Лебедев понял, что американец потерял сознание.