Лед и алмаз

Глушков Роман Анатольевич

Сидящая на дозорной вышке Динара заметила, как сразу у нескольких купольных брешей возникли группы солдат. Въехать сюда на технике они не сумели, и им, как и нам, тоже пришлось штурмовать опоясывающий полусферу снежный вал. С чем они так же оперативно справились. Хрякову оставалось лишь скоординировать их вторжение, чтобы бойцы одновременно отрезали пути к бегству для всех, кто мог находиться сейчас под куполом. Что в итоге и произошло на глазах у раздосадованной этим фактом Арабески.

Дальнейшее поведение моих товарищей было в целом предсказуемо. Но я несказанно обрадовался, когда узнал, что они смогли отринуть эмоции и приняли единственно верное для всех нас решение. Враг подбирался к нам со всех направлений, а я пребывал

в невменяемом состоянии. Вывести меня насильно из «сверкающего транса» означало подарить мне быструю и гарантированную смерть. Возможно, в нашей ситуации это стало бы для меня благом, но ни Динара, ни Жорик не взяли на себя такую ответственность. Равно как и Тиберий. Он категорически воспротивился прерыванию эксперимента даже несмотря на то, что пользоваться его плодами предстояло уже не Свистунову, а «Светочу».

Ход мысли хитрого доктора был понятен. Да, ему не посчастливилось стать единоличным владельцем «Лототрона» и первооткрывателем тайны моего феномена. Но теперь, когда опытным путем была доказана прямая связь между этой ловушкой и моей нетипичной аллергией, в деле изучения Алмазного Мангуста назревал очередной прорыв. И Зеленый Шприц, как автор сей оригинальной научной концепции, мог вытребовать у своего командования не только амнистию, но и повышение по службе до должности руководителя отдела, занимающегося моим вопросом.

Несмотря на то, что я возвращался в Центр, моя судьба продолжала оставаться в руках Тиберия. Из чего следовало, что все идиотские забеги по пустоши и гладиаторские бои для меня прекращались, и угроза угодить под скальпель также отходила на задний план. Более того, теперь я и впрямь мог быть со временем исцелен от аллергии и отпущен на свободу. Если, конечно, полученный Свистуновым результат многократно окупит «Светочу» потерю моей алмазной начинки. Принимая во внимание, что пока прогнозы нашего доктора неуклонно сбывались, конечная цель его исследований виделась вполне достижимой.

А вот Арабеске и Черному Джорджу новый плен не сулил абсолютно ничего хорошего. Поэтому Тиберий велел им бросить нас и бежать без оглядки единственным еще открытым для них путем — через близлежащий провал в метро. Трудно сказать, что угрожало там нашим товарищам, учитывая, что большинство увязающих в снегу биомехов отправились зимовать под землю. Зато оставаться здесь нашей сладкой парочке было точно противопоказано.

Самая нелегкая дилемма стояла, естественно, перед Жориком. Убежать вместе с возлюбленной, бросив своего наставника на поругание врагу… Воистину, трудно представить более мучительный выбор для благородного тугодума. Хорошо хоть трезвомыслящая Динара быстро вразумила его, сказав, что для меня будет гораздо выгоднее, если она и Дюймовый останутся на свободе, нежели мы всей компанией отправимся назад, в Крым. Или, что наиболее вероятно, туда отправятся не все, а лишь самые ценные из нас. Прочие же попросту сложат здесь свои головы, ибо вряд ли кто-то еще кроме «Светоча» возьмется досконально подсчитывать, сколько человек погибло сегодня на этой площади: шестнадцать или на двоих больше.

В общем, наша молодежь предпочла самоубийственному благородству похвальное благоразумие и удрала в провал за пять минут до того, как головорезы Грободела налетели на лагерь. Где их уже поджидал Свистунов, заблаговременно поднявший руки вверх и умоляющий не прерывать близкий к завершению эксперимент. Убедить солдат в этом было несложно. Я сверкал перед ними, подобно вспышке плазменной гранаты, чем красноречиво намекал, что подходить ко мне или стрелять в меня может быть крайне опасно.

Также хорошо, что Хряков не являлся обычным твердолобым солдафоном и привык прислушиваться к словам ученых, под чьим командованием он служил. Быстро смекнув, что здесь творится, он придержал бойцов и позволил беглому доктору и мне довести дело до финала.

К счастью для всех нас, финал этот выдался удачным. Стенки контейнера в конце концов

соединились, надежно заперев в нем «Лототрон», сжатый до объема одного кубического метра. И я при этом не сгорел дотла, как опасался Хряков, а вновь стал самим собой, вернувшись к нему вкупе со всеми своими сокровищами. Уже и не чаявший изловить нас живыми полковник так обрадовался, что даже не припомнил мне всех пострадавших сегодня от моей руки солдат. А также приказал прекратить преследование Динары и Жорика, чье отступление в метро было замечено дозорными, выставленными Грободелом на купольных галереях. Время поджимало, да и твари, что перебили экспедицию, могли с тем же успехом атаковать солдат. Гоняться за обычными сталкерами, когда я и «Лототрон» уже в руках у Хрякова, он не намеревался. Впрочем, отправленная за нашими товарищами погоня все равно вряд ли настигла бы их. Ловить матерую питерскую следопытку в ее родной стихии — подземельях — было все равно что бросить песчинку в озеро, а затем, нырнув, пытаться отыскать ее на дне.

Возможно, Грободел был бы рад поболтать с нами по душам, но он не захотел тратить на это драгоценное время. Выяснив все, что мы со Свистуновым знаем о здешней резне — а знали мы ненамного больше самого Грободела, — полковник скривил в досаде лицо, выругался и отправился проводить расследование собственными силами.

Заметного успеха на этом поприще он тоже не добился. Слушая рассказывающего мне полушепотом последние новости Тиберия, я в это время глядел на мотающегося по лагерю Хрякова и видел, что тот озадачен не меньше нашего. Изучив останки, а также исцарапанные обломки доспехов и оружия, он решил посоветоваться с несколькими, видимо, самыми опытными бойцами. Но они лишь помотали головами и беспомощно развели руками: дескать, даже не спрашивайте, господин полковник — сами ни хрена не понимаем и теряемся в догадках…

Осмотрев оставленные неведомыми монстрами отпечатки, что также не сдвинуло дознание с мертвой точки, Грободел в итоге сдался. Пнув в сердцах подвернувшуюся ему под ноги коробку из-под сухпайка, горе-следователь окликнул адъютанта и, когда тот обернулся, демонстративно повращал поднятым вверх указательным пальцем, после чего ткнул им в сторону тамбура.

«Закругляемся и проваливаем отсюда!» — Так следовало толковать этот выразительный немой приказ полковника. И адъютант, не задавая командиру лишних вопросов, бросился тут же созывать солдат для отхода к оставленной за пределами купола технике.

Отвлекать их на переноску тел и оборудования было нежелательно, но иной рабочей силой Хряков не располагал. Нас с Тиберием также припрягли к труду, ради чего, как выяснилось, нам и не надели наручники. Мне и доктору доверили тащить непосредственную причину нашего пленения — контейнер с «Лототроном». Причем я, как человек, не уступающий в выносливости чистильщикам, был вдобавок нагружен двумя свернутыми и зачехленными палатками. Одну из них мне повесили на спину, а другую приказали нести в свободной руке. Свистунов также мог бы помочь коллегам по Центру, взяв во вторую руку ящичек с какими-нибудь приборами. Но, поскольку та была у доктора сломана, он получил от Грободела поблажку.

Не приравненные ко вьючным мулам лучшие бойцы Хрякова стерегли караван, глядя в оба, не покусится ли кто на нас во время этого короткого, но трудоемкого перехода. Сидящие на галереях дозорные помалкивали. Большинство из них обозревало не только подкупольное пространство, но и внешние, прилегающие к площади территории. У меня отпала нужда самому наблюдать за округой, отчего я, нагруженный физически, ощущал тем не менее моральное облегчение. Что ни говори, а приятно, когда за твою безопасность отвечают сразу два взвода головорезов. Это, а также отсутствие необходимости заботиться о собственном пропитании были, пожалуй, единственными плюсами моего плена. Плюсами, которые я, однако, не задумываясь, променял бы на былую свободу — пускай опасную, зато во сто крат более комфортную.