Лед
Шрифт:
– Откуда вы знаете, что меня обучали в Гимназии? – насторожился я. – Вдруг я из этих самородков-самоучек?
– Не смеши меня. Стандартные схемы видно сразу. Оптимизированные токи внутренней энергии, усиленный ментальный блок, немного изменённое восприятие. Не самый идеальный вариант, но... – Колдун не договорил: открылась дверь, и со двора в трактир зашёл встречавший нашу компанию у ворот капитан.
Этому-то что здесь надо? За нами или пообедать заглянул? Я положил руку на штуцер, но капитан направился на кухню к хозяину. Всё правильно, до отделения здесь недалеко, куда ему ещё кушать ходить?
– Так вот, о чём это я? – Жан окунул мизинец в тарелку с соусом
Проходя мимо, капитан резко развернулся и навёл на нас пистолет-пулемёт. Короткое дуло замерло, уставившись прямо между мной и Жаном. В это же мгновение с грохотом распахнулась дверь и внутрь заскочили два автоматчика.
– Остальные где? – Капитан сместился немного в сторону, чтобы не перекрывать линию стрельбы остановившимся у входа рейнджерам. Один из них целился куда-то мимо нас – а, там же Ворон, – второй прикрывал капитана.
– В туалет пошли, – незамедлительно сообщил хозяин.
Прикрывавший капитана автоматчик развернулся к туалету. Приплыли. Я боялся даже сглотнуть, не то что рукой пошевелить, Жан невозмутимо вытирал о салфетку заляпанный соусом палец. Рейнджеров всего трое? Успею я всех завалить прежде, чем «Чешуя дракона» сдохнет? Если...
– И зачем надо было эти сказки рассказывать? Думал, не вычислим? – глядя куда-то в сторону, невесело улыбнулся капитан. На кого он смотрит? На кого из нас смотрит эта косая сволочь?! – Ну, поиграли и будет. Сам о...
Стремительного замаха Жана не заметил не только капитан, но и я. Каракули на зажатой в его руке салфетке побагровели, и бумага с легкостью перерубила запястье рейнджера. Хлынула кровь, «клин», расколов тарелку, упал на стол. Второй взмах – теперь по диагонали – рассёк горло. А потом уже не бумажный, а стальной треугольник, бешено крутясь, понёсся к держащему на прицеле Ворона автоматчику. Сталь рассекла переносицу и глубоко вонзилась в голову. Очнувшись, я вскочил и, снося дулом на пол посуду, начал вскидывать ружьё, но оставшийся в живых рейнджер оказался быстрее: он уже почти навёл на нас автомат, когда прямо сквозь закрывающее дверь в туалет покрывало ударила очередь. Автоматчик выронил АКМ и, скрючившись, свалился на лавку. Сзади раздался звон разбиваемого стекла. Оказалось, это Ворон ударом бутылки по лысине отправил хозяина в нокаут.
– Быстро уходим. – Я закинул вещмешок на плечо и побежал к двери. Разбираться, за что к нам прицепились, некогда. Надо из села улепётывать. – Живее!
Макс и Николай уже выскочили во двор. Я вылетел вслед за ними. Никого. Пока везёт. Если с личным составом у них напряг, может, и успеем ноги сделать.
– Бегом! – крикнул я на схватившего под мышку дублёнку Ворона и отошёл в сторону, пропуская на ходу натягивающего плащ Жана. – Макс, к воротам!
Выбегая, Ворон споткнулся о табуретку, но, удержав равновесие, боком вывалился на улицу. Тяжёлая дверь захлопнулась, он резко остановился, удерживаемый зажатой цепочкой. Не желая терять часы, он толкнулся внутрь, но из трактира ударила автоматная очередь. Ворон упал и, прижав руки к животу, скатился по ступенькам на снег.
– Ложись! – Я едва успел отскочить от брызнувшего во все стороны осколками оконного стекла, выстрелил внутрь картечью и сразу же прижался к стене трактира.
С улицы во двор залетел вращающийся юлой шарик размером не больше теннисного мяча и, подскакивая, подкатился к крыльцу. Отвернувшись, я метнулся к углу дома, но опоздал: сзади оглушительно грохнуло, по глазам ударила ослепительная вспышка света. С миром начало твориться что-то непонятное: враз онемевшие ноги подкосились,
Сознание возвращалось мучительно медленно и к тому же как-то по кускам. Сначала пришло осознание того, что я лежу на земле, потом стало понятно, что белый экран перед глазами – это снег. Далеко не сразу удалось моргнуть и сглотнуть накопившуюся во рту слюну. Руки и ноги не слушались, но, даже восстановись способность двигаться в полном объёме, дёргаться, не прояснив ситуацию, не стоило. Хуже всего обстояли дела со слухом: до меня даже не сразу дошло, что непонятные звуки, раздающиеся вокруг – это человеческие голоса. Немного позже я начал различать слова, но звук плыл и звучал словно из-под земли. Разобрать, сколько человек разговаривает, и даже примерно вычислить их местонахождение не получалось.
– ...что...
– ... хозя...
– ...рейнд...
– Капитан и сержант убиты. Петров...
Слух почти восстановился, но пинок по рёбрам помешал расслышать окончание фразы.
– Всех взяли?
– Да.
– Валер, вешать где будем?
– ...нулся? Капитан говорил, живыми брать!
– Петя покойник.
– И что? Ему полковник приказал.
– Попов вернётся, всё равно их кончит.
– Вот пусть полковник потом Попова кончает, а не нас.
– Понял.
– ... «абакан»...
– Положи, где взял, придурок! Сначала рейнджеры их шмотки проверят.
– Блин, ну не автомат же они ищут.
– Положи, кому сказано!
– Валер, которого в спецкамеру?
– Сейчас посмотрим... Вот наш клиент...
– А этот?
– Прибор зашкаливает. Бляха-муха, заряд почти на нуле!
– Повыползали, мать их за ногу! В соседнюю камеру. Отвезете, сюда возвращайтесь...
– Автомат не фонит? Можно...
– Пошел в жопу!
Что-то ударило меня по затылку, и я снова потерял сознание, а очнулся уже в камере. Понять, что это ментовка, много времени не понадобилось. Чай, не в первый раз залетаю. Узкий тёмный пенал. С одной стороны кое-как ошкуренная деревянная скамья. Обитая железными полосами дверь, небольшое окошко из толстого оргстекла с просверленными дырками забрано решёткой. Разве что стены не бетонные, а кирпичные. Холод и запах мочи. В дальнем углу пластиковая полторашка, до половины заполненная какой-то бледно-жёлтой жидкостью. Хотя что значит какой-то? Тут двух мнений быть не может. Надо быть ворошиловским стрелком, чтобы в полторашку струёй попасть. Но вонь не захочешь нюхать – попадёшь.
Покачиваясь, я забрался с ногами на лавку и осмотрел опухшую левую кисть. Вроде ничего не сломано, но болит, зараза, сил нет! Ничего, зато голова цела. Некстати вспомнился диалог на суде у одного моего приятеля. Судья: «Подсудимый, вы пинали потерпевшего по голове?». Подсудимый: «Нет». Судья: «Но свидетели...». Подсудимый: «Я пинал потерпевшего по рукам. А руками он закрывал голову...». Суд – это не самое страшное. Суд – это цветочки. Вопрос «А судьи кто?» нас волновать уже не должен. Выбор небольшой: либо Попов, либо таинственный полковник. Кто раньше в Лудино вернётся, тот к стенке и поставит. Три трупа не простят. А уж если вспомнить, что кто-то из нас серьёзно заинтересовал городских, так вообще тошно становится. За кем они пришли? Или за мной, или за Жаном. Других вариантов нет.