Леденящая жажда
Шрифт:
— Фильм «Тарзан» видел?
И Пастух, схватившись за лиану, раскачался на ней и ловко перелетел на соседнее дерево.
У Артиста пока оставались патроны. Он все еще действовал хитростью, хотя это становилось все труднее. Колумбийцы оказались неутомимы, своих не жалели.
Свалившись под дерево, из-за которого он только что положил двоих, Артист вдруг почувствовал, что на него кто-то упал. Мертвый. Артист видел, как Пастух пробирался по веткам деревьев, поэтому первой мыслью было, что это он! Но, выбравшись
«Гуд-бай, парень. Я так и не успел выяснить, как тебя зовут», — молниеносно пронеслось некое подобие мысли, и Артист переключился на двоих бандитов, одновременно возникших сзади и спереди.
Первого он прошил очередью из собственного автомата, а когда тот качнулся вперед, поймал ствол его винтовки и двинул локтем по застрявшей на спусковом крючке мертвой руке. Второму разнесло голову.
Трубач отбросил пистолет, в котором кончились патроны, и завладел чудовищных размеров ножом своего поверженного противника.
— Артист, смотри, какая игрушка!
И пошел крушить направо и налево. Пока им везло. Пули обходили стороной, словно они были заговоренными.
Когда мачете застрял в пузе какого-то жирного торговца смертью, а сзади уже налетали двое других и Трубач решил: все, доплавался, — откуда-то сверху, словно ангел, спустился головой вниз Пастух, и два бандита на бегу потеряли свои головы. У Пастуха тоже было в руках мачете.
— Трубач, уходим!
Артист истратил последний патрон, рванулся было к лежащему в трех шагах пулемету, но вдруг увидел, как прямо ему под ноги упал зелененький плод. Круглый апельсинчик. С листиком на боку.
Откуда тут апельсины, да еще зеленые, мелькнуло в голове, а в следующее мгновение Артист, оттолкнувшись ногами от земли, летел в кусты, подгоняемый осколками «апельсинчика».
Трубач «апельсин» не заметил, поэтому взрывной волной его бросило прямо к кустам — за которыми скрылся Артист.
— Эй, Трубач, вставай, ты что? Не вздумай окочуриться в этой дыре на краю света!
Тот не отвечал. Артист, собрав последние силы, взвалил окровавленного товарища на плечи и потащил к тому дереву, на котором висел вертолет.
— Трубач, миленький, только не умирай! — причитал Артист. —
Нужно было убраться как можно дальше от зарослей, откуда раздавались крики и звуки пальбы. Под остатками вертолета разыгрывалась кровавая сцена. «Донов Педро» было видимо-невидимо. Патроны у солдат удачи кончились, и теперь бой подходил к самому кровавому этапу. Ножи сверкали повсюду.
— Пастух, Трубач ранен.
— Серьезно?
— Достаточно.
Они перекрикивались, не переставая размахивать мачете. Одного из бандитов удалось выключить в тот самый момент, когда он уже собирался выпустить Пастуху кишки.
А гады все перли и перли.
— Что
— Нужно прекращать эти латинские страсти. В конце концов, дома на «Кармен» сходим.
Билла видно не было.
Ребята уже бились, прислонясь спиной к дереву.
— Отступать некуда, за нами секвойя, — перефразировал известный афоризм Артист. — Помирать — так с музыкой. Трубач, держись, вместе уйдем. Ну, гады, подходите, кто еще не хочет жить?!
У Пастуха был страшный вид. Мачете его было окровавлено настолько, что, казалось, это не лезвие, а толстая дубина — таким оно стало толстым из-за налипшей травы, смешанной с кровью.
И сам Пастух был с головы до ног заляпан кровью — своей и чужой. Только глаза сверкали ненавистью.
Он понимал, что ни Питер, ни Россию, ни мир они уже не спасут. Но вот этих гадов он захватит с собой как можно больше.
Кольцо сжалось настолько, что и Артист и Пастух уже отбивались почти вслепую. Еще пять — десять секунд, и все будет кончено…
И в этот момент вдруг кто-то схватил Трубача за шиворот и потащил на небо.
«Все, оттрубил, — подумал Николай сквозь мутнеющее сознание. — Ну хоть в рай попал».
То же самое случилось и с Артистом, он, правда, успел вцепиться в Пастуха. Так три солдата и взлетели над лесом.
Конечно, это были не ангелы.
Билл успел передать пилоту второго вертолета, что дело у них худо, передал точные координаты, и тот просто сбросил веревочную лестницу. Вот с этой лестницы Билл и уносил сейчас своих друзей от верной смерти.
Правда, полет над лесом длился недолго.
Вертолет снизился над опушкой, бойцы спрыгнули на траву.
— Марш, марш! — Билл помчался вперед и скрылся за деревьями.
Пастух взвалил на себя Трубача, Артист страховал сзади. Все побежали за Биллом.
Вбежали в лес и остановились. Куда дальше?
— Ко мне! — крикнул Билл издали.
Они припустили вперед, спотыкаясь об узловатые корни растений, забыв о том, что кроме колумбийцев на каждом шагу их подстерегают змеи, ядовитые насекомые и еще бездна всяких тварей, которые и в страшном сне не могут присниться.
Билла найти было несложно. Он катался по земле, сцепившись с ужасающих размеров тушей в камуфляже. Наверху они оказывались попеременно, но было видно, что американец сдает.
Артист не стал рисковать. Он подошел как можно ближе, встал прямо над изрыгающим ругательства сплетением рук и ног, дождался, когда на поверхность вынырнет голова камуфляжника, и совершенно хладнокровно раскроил тому затылок. На брюки хлынула кровавая масса.
Поздно. Слишком поздно. Билл разогнулся, освободившись от тяжести навалившегося на него тела, и всем открылась зияющая рана в животе.
— Это уже армейский, спецназовец, — прохрипел Билл.
Вот так, из огня — да в полымя.