Леди Фантазия

Хенке Ширл

— Да, мы можем заниматься этим столько, сколько ты пожелаешь, моя милая Габи.

— Ты знаешь все, что можно знать… все, чего любая женщина… могла бы захотеть, что могла бы вообразить, — отрывисто произносила она между короткими вздохами, в то время как он ласкал ее горло своим языком и оглаживал лицо кончиками пальцев.

Затем его руки начали блуждать по ее спине, осторожно поднимая спутавшиеся волосы. Он перекатился вместе с ней на бок и поднялся над ней, чтобы покрыть поцелуями шею и грудь, потом спустился ниже и наконец достиг пупка. Он уделил ему особое внимание, заставив Габи постанывать, извиваясь от удовольствия.

—

Я, должно быть, сейчас соленая на вкус, — пробормотала она.

— Разве я не говорил тебе, что обожаю соленые деликатесы?

Он продолжил свои нежные ласки, используя руки и губы, не пропуская ни дюйма ее тела и тем самым приводя ее в состояние неописуемого восторга. В то время как ее тело наслаждалось этими ласками, в ее голове продолжали кружиться мысли. Если бы это могло продолжаться вечно. Если бы они могли закрыться от всего мира и оказаться одни… совсем одни во времени и пространстве. Но нет, у них есть только эта ночь.

— Эта ночь, у нас есть эта ночь. И никто не может ее отнять у нас, — шептал он.

Пока он не заговорил, она даже представить себе не могла, что его мысли так созвучны ее мыслям.

— Да, сегодняшней ночи должно быть достаточно… — прошептала Амбер в ответ, позволяя телу возобладать над разумом, отвечая Роберту поцелуями и ласками, вновь изумляясь контрасту между ее нежным и его мускулистым телом, между гладкостью ее кожи и щекочущей жесткости волосков на его теле. Со всей присущей ему силой он холил и лелеял ее тело, неистовый от страсти, нежный от… любви?

Нет, только не любовь! Он сказал, что у них есть эта ночь. И эти слова говорили о скором расставании. Его долг — покинуть ее. Но не сегодня ночью.

Она обняла его и принялась страстно целовать, крепко удерживая в своих объятиях. После продолжительного времени они стали одним целым, чтобы вместе вознестись ввысь. Ни один из них не думал о той цене, которую за эту ночь им придется заплатить завтра.

Роб оставил мать, когда один из служащих провожал ее на галерею палаты лордов. Несколько минут он просматривал свои записи, затем сложил бумаги и сунул их в карман. Некоторые из его недоброжелателей заняли места напротив и теперь, мрачно поглядывая на своего оппонента, достаточно громко переговаривались о «защитниках черни» и «разрушении социального устройства, предписанного Всевышним». Роберт бросил нервный взгляд наверх, чтобы убедиться, что матушка не слышит, как всуе упоминается имя Господа, и с радостью отметил, что до галереи эти разговоры, по всей видимости, не доносятся.

Только бы лорд Тиздейл и его сподвижники вели себя достойно во время прений! Блажен, кто верует! Роберта целиком поглотило начавшееся обсуждение, и он не заметил, как вошла вторая дама, которая заняла единственное остававшееся как раз рядом с Абигейл свободное место на галерее. Вторая дама с головы до ног была одета во все черное, ее лицо закрывала плотная вуаль.

Амбер читала о предложениях мистера Пила, касающихся реформирования полицейской системы, точнее, почти полного ее отсутствия в Лондоне. Несогласованность различных юридических структур и сплошное взяточничество привели к возникновению и процветанию целой отрасли воровства. Места сборищ преступных элементов, или «малины», были не только убежищами для головорезов и уличных проституток, но и являлись вербовочными центрами, где совсем еще дети учились пить джин, обчищать чужие карманы и продавать свое тело, дабы не

умереть с голоду. Амбер хотела услышать, как, по мнению Роберта, можно остановить это безобразие. Но больше всего ей хотелось увидеть Роба при свете дня и услышать его сильный и глубокий голос. Когда графу Баррингтону предоставили слово, он встал и, окинув взглядом присутствующих, начал свое выступление.

— Нам необходимы объединенные силы, не пораженные взяточничеством и находящиеся под контролем правительства. Люди, хорошо разбирающиеся в проблеме, должны прикрыть эти притоны. Это школы, но не те, в которых юное поколение учится читать и писать, а те, где мальчишки учатся воровать, а девочки продавать себя. Сколько такое будет продолжаться и когда мы начнем действовать?

Роберт приводил весьма драматические подробности, детально описывая творящиеся безобразия, и предлагал меры по их устранению. Абигейл не утерпела и, чуть наклонившись к сидящей рядом вдове, прошептала ей на ухо:

— Вижу, что вас, как и меня, захватило выступление графа Баррингтона.

Амбер посмотрела на немолодую женщину в сером платье. Повседневный наряд был хорошего качества, но без всяких украшений за исключением маленького золотого крестика на тонкой изящной цепочке. На шляпке женщины не было ни перьев, ни каких-либо других столь модных сегодня дополнений. Но ее лицо было приветливым и добрым.

Амбер ответила:

— Он великолепный оратор и к тому же прекрасно разбирается в вопросе. Лорду Тиздейлу нелегко придется в словесной дуэли с графом.

— Вы часто присутствуете на слушаниях? — спросила Абигейл, которой понравилась молодая вдова, показавшаяся ей вполне осведомленной в политических вопросах.

— Я получаю «Кроникл» и «Тайме». Когда я узнаю, что граф Баррингтон будет выступать, стараюсь не пропускать заседания. Нас объединяет желание помочь беднякам, особенно детям. Я восхищаюсь его острым умом и крепким нравственным стержнем.

— У вас так много общего, а вы лично знакомы с графом? — спросила Абигейл.

— Нет, — поспешно ответила Амбер.

«У нас гораздо больше общего, чем вы могли бы себе представить». Даже скрывшись под густой вуалью, она никогда бы не признала, что знакома с Баррингтоном, тем более в таком месте.

— Конечно, я бы почла за честь знакомство с этим джентльменом, но он граф, а я бедная вдова.

Абигейл ласково погладила ее по руке.

Роб вновь заговорил, отражая очередные резкие нападки на «чернь».

Время шло, обсуждение становилось все более жарким, Абигейл и Амбер шепотом обменивались замечаниями о недостатках социальной политики тори и восхищались графом, который остроумно и проницательно вскрывал эти проблемы. Когда заседание наконец закончилось, обе женщины встали и пошли к выходу с галереи. Амбер собралась было поблагодарить свою соседку за приятную беседу, но та опередила ее.

— Я должна вам кое в чем признаться, моя дорогая. — Когда Амбер подняла голову, Абигейл произнесла шепотом: — Этот красивый молодой джентльмен с острым как лезвие бритвы умом — мой сын.

Амбер едва не вскрикнула от неожиданности и удивления.

— Вы его мать? — переспросила она.

Абигейл улыбнулась:

— Это обычная реакция. А теперь, — сказала она, беря вдову за руку, — я собираюсь вас познакомить.

Отдергивать руку было поздно и глупо, и Амбер ничего не оставалось делать как позволить пожилой даме повести ее вниз.